основные силы банды, разрозненные группы басмачей в панике удирали в пески.
"Казачок", оценив положение, решил воспользоваться суматохой и ускользнуть. Он незаметно вывел из укрытия скакуна, вскочил в седло…
Рахимбаев заметил мчавшегося в их сторону всадника. Он дал команду, сел на коня и с двумя бойцами поскакал навстречу.
В руке всадника блеснул маузер. У Рахимбаева промелькнула мысль:
"Это не простой басмач. А вдруг это "Казачок"?"
Всадник круто повернул коня и поскакал на юг. Рахимбаев решил во что бы то ни стало взять его живым.
Началось упорное преследование. Трое выжимали из своих коней все, но враг уходил, от них.
— Жмите, ребята, он не должен уйти от нас! — крикнул Рахимбаев, вырываясь вперед. Треснул выстрел, и пуля пролетела над его головой.
— Стой, стрелять буду! — крикнул Рахимбаев.
Один из бойцов соскочил с коня и выстрелил в басмача из винтовки. Пуля, видимо, попала в руку — отлетел в сторону маузер. Но всадник пришпорил коня.
— Стреляй в коня! В коня! — крикнул на скаку Рахимбаев и сам выстрелил из нагана.
Конь под бандитом рухнул, подмял всадника, и они вместе сползли с высокого бархана.
Бандит поднялся на ноги, быстро вскарабкался на вершину и скрылся за барханом. Но разве уйти пешему от конного? Через несколько минут бандит был окружен. Он стоял затравленным волком, озираясь по сторонам, сжимая в руке клинок.
Рахимбаев сразу узнал в нем "Казачка".
— Казачок! — воскликнул он удивленно. — Далеко же ты забрался!
Непримиримая ненависть сверкнула в глазах врага, но тут же погасла.
— Что ж поделаешь?! Я в ваших руках! — сказал он и далеко отбросил клинок.
Пока Рахимбаев гонялся за "Казачком", курсанты Ленинской школы совместными действиями с кавалерийской частью управились с бандой. Очаг басмачей у колодца Дахли в песках Кара-Кумов был полностью разгромлен.
В этом бою многие курсанты показали образцы мужества и отваги, а у многих оборвалась молодая цветущая жизнь.
Вот один из них — воспитанник Ленинской школы Эрметов. Во время атаки он вскочил в траншею врага и оказался окруженным. Началась неравная рукопашная схватка. Эрметов заколол штыком несколько врагов, но сам был тяжело ранен. Его начали зверски пытать, добиваясь сведений о численности курсантов, о запасе питьевой воды и вооружения. Собрав остаток сил, Эрметов сказал:
— Напрасно стараетесь. От меня ничего не добьетесь.
Басмач ударил его ногой в живот. Эрметов плюнул ему в лицо.
Рассвирепевшие бандиты вспороли ему живот, рассекли грудь и вырвали сердце.
***
А вот другой боец Эркин — так ласково называли его товарищи. Когда красноармейцы приблизились к колодцу Дахли, перед его глазами встали разрушенный дом и изуродованные трупы родителей. Как ему хотелось отомстить насильникам, оставившим его круглой сиротой!
И вот он встретился лицом к лицу с басмачами.
Когда закипело сражение, он кинулся вперед, сразил несколько врагов, но выстрелом в упор один басмач тяжело ранил его. Истекая кровью, он упал неподалеку от вражеской траншеи. Под ураганным огнем противника товарищи оттащили его к своим.
У Эркина было прострелено легкое. При выдохе изо рта со свистом выходила кровь. Его жизнь висела на волоске. С большим трудом врач приостановил кровотечение. А через некоторое время Эркин приподнял отяжелевшие веки и еле пролепетал:
— Пи-и-ть.
Он остался живым, этот славный парень, и мне хочется рассказать о его жизни…
Родители Эркина от зари до зари гнули спину на бая. Но вот пришел великий Октябрь, и жизнь бедняков пошла по другому руслу… Советская власть дала вчерашним батракам и землю, и свободу, и новую жизнь. Но у молодой Советской власти было много врагов, и старший брат Эркина — Ибрай Муратов вступил в красный отряд, стал сражаться против басмачей. Замаскировавшиеся враги давно готовились отомстить семье Муратовых за сына — кызыл-аскера…
В одну из темных осенних ночей шайка бандитов собралась в глинобитном домике, на окраине села. На низком круглом столике дымил жировик. Курбаши, полулежа на подушках, диктовал мулле список активистов и честных тружеников, которых решили уничтожить той же ночью. Мулла быстро писал по-арабски. В молчании сидели несколько преданных курбаши бандитов.
Как только мулла закончил писать, один из них сказал:
— Тахсыр, этот Ибрай, сын Мурата, здесь. Видимо, будет ночевать сегодня дома. Удобный и подходящий момент, — он усмехнулся.
— Да, дорогой мой, ты прозорлив и догадлив. — Кур-баши одобрительно кивнул. — Не только Ибрая, а всю их семью нужно вырезать. Кто еще у них есть?
— Еще мальчик лет тринадцати. Зовут его Эркин.
— Это дело поручаю тебе. Бери сейчас надежных джигитов и сделай все без шума…
— Хоп, Тахсыр! Все будет сделано как полагается. Кроме аллаха, никто не узнает.
Бандит приложил левую руку к груди и низко поклонился главарю.
* * *
Вся семья старого Мурата была в сборе. Шумел самовар, на столе лежали вкусные лепешки. Приехавший на побывку Ибрай рассказывал, как их отряд громил басмачей. Вся семья слушала его с интересом.
Мать, тревожно взглянув на сына, произнесла;
— Сынок, будь осторожен, береги себя. У меня душа изболелась, время сейчас тревожное.
— Не беспокойся, мама, за меня. Ваш Ибрай всегда будет цел, — с улыбкой сказал сын.
— Мы с отцом только и думаем о тебе.
— Ибрай, сын мой, — тихо сказал старый Мурат, — и в нашем и в соседнем аиле есть подозрительные люди. Они, по-моему, держат связь с басмачами.
— Отец, поэтому сельским активистам надо быть начеку. О подозрительных людях надо сообщить. К следующему моему приезду узнайте точно, кто они? Я бы и сейчас занялся этим делом, но у меня нет времени. Я заехал только проездом повидаться с вами. Не беспокойтесь, скоро мы с ними рассчитаемся. У нас теперь хватит сил…
В этот момент зашел паренек и, поздоровавшись со всеми, обратился к Эркину:
— Эркин, пойдем ко мне ночевать. Я один, боюсь.
— Иди, иди, сынок, нам сегодня не скучно, — разрешила мать младшему сыну. — Мы с Ибраем еще посидим, поговорим.
— Эркин, не проспи, рано утром я уезжаю, — крикнул вдогонку Ибрай.
— Э-э… вы еще спать будете, я вашего коня накормлю, напою и оседлать успею, — весело улыбнулся Эркин…
Только начало светать, Эркин, тихо перешагнув через спящего товарища, побежал домой. Не заходя в дом, направился к сараю, где стоял конь брата. Ворота сарая были раскрыты настежь. Коня не было.
Его взяла досада, что он опоздал проводить брата. Дверь дома легко распахнулась — она была чуть приоткрыта. Сердце паренька тревожно сжалось.
В предрассветных сумерках он увидел разбросанные вещи, подушки, одеяла, битую посуду. На полу, в луже крови, лежали отец, мать и брат. Эркин похолодел от ужаса — трупы