он, видимо, пришёл к какому-то решению, и его взгляд смягчился. При большом желании в глазах Ро можно было даже разглядеть что-то вроде сочувствия.
— Я верю, что ты говоришь искренне, — задумчиво пробормотал он с таким видом, словно отвечал на собственный вопрос, — но это вовсе не значит, что ты говоришь правду. То, что ты не помнишь всех своих воплощений, ещё не означает, что их не было. Похоже, кто-то хорошо поработал с твоей памятью, дружище.
— Я тоже попал под стирание? — предположил Вран.
— Нет, тут чувствуется индивидуальный подход, — Ро ободряюще похлопал его по плечу. — Кому же ты так насолил, сталкер?
— А ты не слишком сильно погрузился в теорию заговора? — растерянность в голосе Врана сменилась откровенной насмешкой. — Если я кому-то настолько мешал, то гораздо проще было просто развоплотить моё сознание, чем заморачиваться с манипуляциями над моей памятью, не находишь?
— Враг так бы и поступил, не сомневаюсь, — согласился Ро. — Думаю, тот, кто лишил тебя памяти, считал себя твоим другом. Тебя вывели из игры, но оставили жить. Выходит, ты не так прост, мой забывчивый друг, — ехидно подмигнул ратава-корги, — недаром тебя зовут Враном. Твоё имя сразу показалось мне подозрительным.
— А что такого в моём имени? — Вран с недоумением уставился на насмешника.
— Откуда оно взялось, помнишь? — вопросом на вопрос ответил тот.
— Наверное, я сам его придумал, — предположил Вран, — все же так делают.
— Никто так не делает, — Ро сочувственно покачал головой, — имя аэру даёт его клан. Так вот, слог ВРА присутствовал только в именах членов клана Ставрати.
— Что-то я никогда не слыхал о таком клане, — пожал плечами Вран.
— Не удивительно, — Ро снисходительно улыбнулся, — Совет изничтожил этот клан под корень, вплоть до самых юных его представителей. Теперь никто уже и не помнит, что когда-то Пятёрка была Шестёркой, и Ставрати играли в Совете далеко не последнюю роль. Их без объяснений отстранили от управления после стирания, и многие тогда подозревали, что именно Ставрати были виновны в произошедшем.
— Их за это уничтожили? — голос Врана сделался совсем тихим, но его собеседник всё же расслышал вопрос.
— Вряд ли, — Ро задумчиво покачал головой, как бы взвешивая тяжесть вины авторов стирания. — Каким бы варварским ни был применённый метод, но именно он спас Аэрию от погружения в хаос. Возможно, клан Ставрати решился на это действие без согласия остальных членов Совета, но по большому счёту управляющим кланам стирание было выгодно. Только избавившись от сотен тысяч самостоятельных игроков, Совет смог вернуть себе всю полноту власти в Аэрии.
— Тогда зачем с ними расправились? — удивился Вран. — Разве недостаточно было отлучения от власти?
— Видишь ли, у Совета имелась очень веская причина для расправы, — Ро горько усмехнулся и с интересом уставился на своего собеседника, предвкушая его реакцию на свои следующие слова. — Дело в том, что это именно клан Ставрати создал организацию ратава-корги и начал нелегально работать в Игре. Все первые ратава-корги были исключительно членами клана, и ты, судя по имени, являешься единственным оставшимся в живых Ставрати. Откуда же ты взялся, Вран?
Глава 15
Герман тупо пялился на отливавший металлическим блеском листок, вальяжно расположившийся на столе Василисы, и отказывался верить собственным глазам. Этого листка просто не могло тут быть. За семьсот лет, прошедших после стирания, все артефакты аэров уже сто раз должны были растащить по архивам и частным коллекциям и похоронить там за ненадобностью. Действительно, какой смысл хранить эти закорючки, если не можешь прочитать зашифрованное в них послание? А вскрыть цфар, именно так назывался этот изящный элемент памяти, не смог бы ни один из аватаров. Доступ к информации мог получить только аэр, ну и возможно, ещё случайно сохранивший прежние способности бывший игрок.
— Она просто стащила его в архиве, — пришло на ум Герману вполне логичное объяснение факта появления цфара в доме Василисы. — И зачем я только спровоцировал её на незаконное проникновение? Из-за этих дурацких брошек нас теперь могут вычислить. А что если кто-то специально подсунул любопытной женщине иномирный артефакт? — неожиданная мысль заставила Германа вздрогнуть. — Нет, не бывает таких совпадений, — попытался успокоить себя нелегал, — я ведь и сам не знал, что в том архиве хранятся вещи аэров.
— Прикольный, правда? — раздался задорный голосок хозяйки мансарды за его спиной. — Вот смотри, — с этими словами Василиса включила лампу, и в свете, прошедшем через укреплённую под лампой стеклянную призму, листок растворился, являя взору восхищённой наблюдательницы полупрозрачную сферу, заполненную объёмными рунами. — Как красиво, — мечтательно прошептала Василиса, наблюдая, как руны начинают свой завораживающий танец.
— Ты это правда видишь? — от испытанного шока Герман едва ни лишился дара речи.
— А ты разве нет? — небрежно поинтересовалась Василиса, не отводя взгляда от чудесной сферы. — Погоди, сейчас пойдут картинки.
В сущности, ей очень повезло, что всё её внимание в тот момент было сосредоточено на иномирном артефакте, так что Василисе не пришлось наблюдать, как привычно бесстрастное лицо Германа вдруг исказилось от злости, а взгляд сделался тяжёлым, как пудовая гиря. Впрочем, сеанс утери самоконтроля длился недолго, уже через несколько секунд морщины на лбу Германа разгладились, и выражение бесстрастности благополучно заняло свое привычное место.
— Знаешь, мне его так жалко, — печально вздохнула Василиса, когда послание закончилось, — каким же одиноким он себя, наверное, чувствовал.
— Ты даже это поняла, — на сей раз в голосе Германа уже не было прежнего надрыва. Он уселся в кресло у стола и устало прикрыл глаза. — Тебя действительно расстраивает, что какие-то пришельцы заблудились в твоём мире?
— Если честно, у меня волосы встают дыбом от одной только мысли, что где-то среди людей бродят монстры, забывшие, кто они такие? — призналась Василиса, чем вызвала у Германа истеричный хохот. — Неужели тебе ни капельки не страшно? А вдруг однажды они всё вспомнят и начнут захватывать наш мир? — её искреннее возмущение только добавило веселья Герману, так что на его глазах от смеха даже выступили слёзы. — Ну чего ты гогочешь, как гусь? — Василиса надулась и отвернулась от невежи.
— Прости, Васенька, — смех наконец прекратился, и голос Германа сделался серьёзным, — я сейчас всё тебе объясню, только ты присядь, пожалуйста, а то ещё грохнешься в обморок, а мне потом лечить твои синяки и шишки.
— С чего это я вдруг грохнусь в обморок? — проворчала Василиса, но всё же заняла место Германа в кресле. Тот опустился рядом с ней на колени и взял её за руки.
— Видишь ли в чём дело, — вздохнул он, — никто из людей не в состоянии прочесть послание, заключённое в цфаре. Вот это называется