В пятницу вечером, когда сестры, которые ложились спать раньше Майлза, собирались расстаться на ночь, произошел какой-то перелом. Лиза и Диана разговаривали внизу у лестницы, Майлз стоял в гостиной у окна, которое он только что закрыл. Лиза вернулась в гостиную за книгой, и на какое-то время они остались вдвоем, невидимые Диане. Майлз смотрел на Лизу, Лиза, беря книгу, замешкалась и подняла на него глаза. Майлз умоляюще поднял руки — жест, которым сдаются на милость победителя и значение которого невозможно было истолковать превратно. Лиза окинула его непроницаемым взглядом и вернулась в прихожую, чтобы ответить на вопрос Дианы.
Майлз, как обычно, поднялся к себе в кабинет. Шло время. Мука была все нестерпимее. Наконец, тихо ступая, он подошел к двери Лизиной комнаты.
Спальня Дианы и Майлза выходила на ту же лестничную площадку, что и кабинет. Комната Лизы находилась ниже, на другой площадке. Майлз не боялся, что разбудит Диану, которая засыпала быстро и спала крепко.
Не постучавшись, Майлз тихонько повернул ручку двери и переступил порог погруженной во тьму комнаты.
Во мраке и тишине замкнутого пространства ему показалось на какое-то мгновение, что он задыхается, и Майлз схватился за горло. Сердце яростно билось, ноги подкашивались, его тошнило. Опустив ручку двери, он застыл в темноте, стараясь отдышаться. Сначала он ничего не мог разобрать, но потом услышал тихое дыхание спящей Лизы. Он медленно двинулся вперед, вытянув руки, осторожно ступая, чтобы ничего не задеть. Он видел уже белеющую постель, смутно различал Лизину голову с темными, разметавшимися по подушке волосами. Она спала на спине, одна рука лежала на одеяле. Майлз протянул руку к кровати. Он так дрожал, что задел ногтем простыню — раздался легкий царапающий звук. С глубоким вздохом он опустился на колени перед кроватью. На фоне окна был виден Лизин профиль. Майлз коснулся ее волос.
— Майлз! — Лиза быстро приподнялась в постели.
Майлз стал искать в темноте ее руки, она стремительно обняла его за шею, прижала к груди его голову.
Майлз не мог потом вспомнить, сколько времени они просидели так, не двигаясь. Вероятно, очень долго. Это было мгновение блаженной смерти. Но еще это было и мгновение полной несомненности ее любви.
— О Господи, — сказала она.
— Я люблю тебя, Лиза.
— Я знаю. Я тоже тебя люблю.
— Лиза, дорогая…
— Прости меня, Майлз.
— Не нужно. Все так чудесно.
— Я никогда не ждала… Но почему вдруг сейчас, Майлз, что произошло?
— Не знаю. Наверное, я любил тебя давно, только не понимал этого. Ты ведь всегда была мне нужна.
— Может быть. Но ведь все было по-другому.
— Да, я знаю. Это вдруг нахлынуло на меня. И, о Господи, Лиза, до чего же это нестерпимо. Я этого не выдержу, я умру.
— Потому что ты увидел меня с Денби?
— Я дурак, дурак, Лиза. Ты столько лет была рядом. Я принимал это как должное. Не мог понять, что мне нужно…
— Так ли уж и нужно?
— Да, я думаю, да. Не то чтобы я решил, будто этот кретин… но только я вдруг понял, что ты ведь свободна.
— Я не свободна, Майлз. Я никогда не была свободна. С тех пор, как узнала тебя.
— Лиза, ты хочешь сказать…
— Да. Я полюбила тебя с первой встречи, со дня вашей свадьбы.
— Любимая…
— Прости меня. Какое облегчение все тебе рассказать. И в то же время — ведь это смертный приговор. Я сама во всем виновата, Майлз. Я не должна была приезжать к вам. Я и вообразить не смела, чтобы ты мог проявить ко мне хоть малейший интерес, идущий дальше наших философских разговоров. Я только потому приехала, что любовь моя была безнадежной и я никак не собиралась ее обнаружить.
— Лиза, прости меня.
— Оставь, пожалуйста.
— Все эти потерянные годы. Дорогая моя…
— Ты не должен так думать…
— Можно, я включу свет?
— Нет, ради Бога, не надо. Диана спит?
— Да.
— Майлз, но все так чудесно, пусть даже это смерть. Никогда, в самых дерзких мечтах, я и вообразить себе не смела, что из-за меня ты будешь так взволнован.
— О Лиза, я даже выразить не в силах… Подумать только, ведь ты страдала… А я мог никогда и не узнать об этом.
— Теперь ты знаешь, и мне придется уехать.
— Нет-нет-нет. Ты никуда не уедешь. Я не отпущу тебя. Ты хочешь меня убить?
— Майлз, это же безнадежно, неужели ты не понимаешь? Боже мой, вдруг обрести тебя, держать в своих объятиях и в то же время знать, что это смерть…
— Лиза, не надо, не плачь, моя любимая. Мы должны что-то придумать, просто обязаны. Мы найдем выход. Это только в первый миг…
— На самом деле это последний миг, Майлз. Надо смотреть правде в глаза, мой дорогой. Мы не должны обманывать самих себя. В особенности ты… Это ведь у тебя все так необыкновенно, внезапно, как мимолетная буря. А реальность — это Диана, все эти годы совместной жизни…
— Лиза, Лиза…
— Нужно смотреть правде в глаза, Майлз. Не беспокойся обо мне. Я тебе бесконечно благодарна, это останется со мной на всю жизнь, как величайшая драгоценность, и я всегда-всегда буду теперь несусветной богачкой. Я счастлива, Майлз, и я благодарна тебе, что ты пришел. Наверное, если бы ты не пришел вот так, прямо среди ночи, я бы никогда тебе не призналась. Я счастлива, что теперь ты все знаешь, хотя это и очень больно. Но ничего, ничего тут не поделаешь, ничего не придумаешь, ничего не изменишь.
— Я не понимаю тебя, Лиза. Я и слышать ни о чем таком не хочу. Нас одарила сама судьба. Вот о чем мы должны думать.
— Ни одной минуты нельзя об этом думать. Это нас погубит.
— О Господи!
— И ты это понимаешь, Майлз.
— Лиза, я слишком мало знаю о тебе.
— И слава Богу.
— Ты говоришь, это внезапная, мимолетная буря. На самом деле не такая уж она внезапная. Все внезапное зреет исподволь. Ты знаешь, я давно уже заметил, что мы похожи, даже внешне.
— Да. Я тоже заметила, что мы похожи. Это потому, что я много думала о тебе.
— Нет, это потому, что ты создана для меня. Ты — моя единственная.
— Нет-нет, Майлз. Ты чересчур взволнован, и сейчас слишком поздний час. Ты сам не знаешь, что говоришь. Это богохульство.
— Парвати?
— И Диана.
— Диана — совсем другое. Ты же знаешь, с Дианой ничего подобного у меня не было. Да и никогда ничего подобного не было.
— Это сейчас тебе кажется, но…
— Мне бы хотелось рассказать тебе о Парвати. Тебе я смог бы это рассказать. О ней я ни с кем никогда не говорил.
— Я много думала о Парвати. Мне хотелось увидеть ее фотографию, но я стеснялась попросить ее у тебя.
— Она была беременна, когда погибла.
— О Майлз…