совершенно очевидно, не ко мне, — захихикала почтенная дама.
— Леди Оливия, я совершенно к этому не стремилась. Я пришла помочь Бобо, он мой хороший друг… — начала оправдываться я, изо всех сил краснея.
— Считай, сделала два полезных дела — помогла другу и захомутала звезду моего вечера. Хотя, если на то пошло, звезда у нас сегодня ты. Пусть это и неожиданно, но я не против.
— Я никого не хомутала! — стояла на своём. — Вы ведь знаете, мне куда важнее учёба, чем шашни с мужчинами, а таких, как… ваш коллега, я вообще боюсь, — проговорила, отдавая себе отчёт, что Крауф наверняка отлично слышит каждое слово.
— Ты ещё совсем ребёнок, моя дорогая, и многого не понимаешь, — отвратительно снисходительным тоном произнесла Оливия Гольдштейн. — Давай всё–таки присоединимся к компании, мы достаточно поддразнили джентльменов и пора уделить им капельку нашего драгоценного внимания. И не дури, Таня! — шикнула близкая подруга матери, сурово зыркнув из–под бровей.
— Как скажете, леди Оливия.
События развивались в нужном мне ключе, и я сделала книксен, чтобы выказать и уважение и согласие с окончанием приватной беседы. Расположение хозяйки бала работало на руку. В её присутствии было спокойно, комфортно и безопасно.
— Татьяна, вы просто ослепляете своей красотой, — опереточно прикрыл глаза Мийо и тут же более серьёзно добавил: — Я поражен, очарован, восхищён. Позвольте пригласить вас на первый танец?
— Благодарю вас, Жан–Жак. Честно признаться, я сегодня не настроена танцевать. Надеюсь, вы не станете настаивать.
— Таня! — Отец сурово нахмурил брови.
— Ну что вы, что вы, — тут же засуетился неудачливый кавалер, — ни в коем случае не настаиваю. Если у леди нет настроения, лучше дождаться более располагающего случая. Надеюсь только, вы не откажете мне в компании на сегодня? Леди Оливия, вы ведь посадите нас рядом?
— Подумаю, — царственно ответила дама.
— Буду уповать на ваше доброе сердце, — включил артистизм и обаяние на полную мощность Жан–Жак, вызвав улыбки присутствующих.
— Ну и плут ты, Мийо! — Хозяйка дома закатила глаза. — Всё, дорогие мои, вынуждена вас покинуть. Скоро всех пригласят к столу. Рита, ты не могла бы мне помочь?
— Конечно, дорогая.
— Я тоже откланяюсь, господа. Дела, — коротко отрапортовал отец. — Развлекайся, дочь. И будь на виду, — посмотрев тяжёлым взглядом в сторону Крауфа, потребовал он.
Я растерянно хлопнула ресницами. Надо же, бросил меня вот так, сходу!
— Таня, позвольте предложить вам руку, — молчавший до сих пор Генрих Крауф подхватил меня под локоть, не дожидаясь ответа, но возмущённый Жан–Жак не растерялся и поступил аналогичным образом со свободной рукой. Я оказалась в тисках.
— Генри, ты бы дождался ответа дамы, — постарался исправиться Мийо, осознав, что поступил аналогичным образом, даже хуже.
— Дама не против, — набычился Крауф.
— Она не ответила, — также упрямо стоял на своём кавалер номер два.
— Таня, пойдём, — мило улыбнулся мне Генрих и сделал шаг в сторону.
— Она не пойдёт, — упёрся Мийо.
— Пойдёт.
— Не пойдёт, — по слогам произнес разгневанный Жан–Жак.
Я по очереди смотрела то на одного, то на другого, впервые попав в столь глупое и неловкое положение. Мужчины напрочь забыли о приличиях и позорили не столько себя, сколько меня.
— Господа, — вмешалась в спор, осторожно высвобождая руки, — прошу извинить, меня зовут.
Кивая и улыбаясь гостям Гольдштейнов, я уверенно двигалась в сторону обеденного зала, куда удалилась мама. Словно почувствовав, что она мне нужна, мамуля выглянула из–за двери и, заметив степень моего напряжения, пошла навстречу.
— Крауф и Мийо, кажется, в шоке от твоего нелогичного с их точки зрения поведения. Застыли каменными изваяниями, — в два счёта оценила мамуля состояние мужчин.
В зале воцарилась удивительная тишина, словно все единовременно задержали дыхание.
— Ну, мы и ослы, — высказался Генрих в сердцах и его фраза прозвучала словно пушечный выстрел в ночи.
— Но мы вас всё равно любим, — с улыбкой заявила леди Гольдшейн, появление которой против обыкновения никто не заметил. — Прошу к столу, дамы и господа.
Мама тихо сообщила, что меня посадили с Генрихом и что мне стоит вести себя чуть более заинтересованно. Капелюшечку, не больше. И лучше интересоваться не мужчиной, а его работой или бизнесом, чтобы думал, будто меня подослал отец. А вот Жан–Жака не подпускать к себе ни за какие коврижки.
Только она договорила, как Мийо привлёк к себе всеобщее внимание.
— Леди Оливия, вы ранили меня в самое сердце! — Театрально приложил ладонь к обозначенному органу Жан–Жак Мийо, увидев, что его место за столом не изменилось. — Я так и знал, что вы любите этого проходимца больше!
Оливия Гольдштейн заливисто расхохоталась в ответ, подмигнула и удалилась, сверкая драгоценностями и белозубой улыбкой.
— Тебя наказали как нашкодившего мальчишку, Жан, — подколол приятеля Крауф, направляясь ко мне. Кажется, его не заботило, что окружающие внимательно прислушивались к каждому его слову.
— По всей вероятности, — простонал Мийо.
— Не волнуйся, передам Тане твои извинения, — пообещал Генри Крауф и подмигнул мне.
— Будь любезен, — с кислой миной ответил «раненный в самое сердце».
Я не выдержала и рассмеялась. До чего всё же этот плут обаятельный и милый.
Легонько царапнула интуиция, напоминая, что очаровательные люди — часто мошенники и авантюристы, но мне уже было не до того.
Генрих Крауф
Таня усердно делала вид, что её совершенно не заботит моё соседство. «Зафиксировав выражение лица» она принялась за салат.
Занимательно, но на соседа слева она тоже не реагировала, а ведь это какой–то кумир миллионов, актёр или певец, или и то и другое вместе взятое.
С точностью до секунды уловил момент, когда красавица переключилась с обиды