— Папа обещал в следующий раз взять меня в город.
— Вот и хорошо, приезжай.
— Я в Музей революции пойду, — сказал Сенька. — Нам учительница рассказывала о нем. Вы там были?
— Я-то…
Лодка вышла на озеро. Оно было розовым и казалось выпуклым. По нему, навстречу лодке, не шла и не ползла, а перемещалась со скоростью улитки плавная-плавная, километра в два шириной, волна. А за ней другая, третья, еще более медленные и плавные.
— Надо бы дорожку забросить, может, кого зацепим, — предложил Коровин.
— Здесь мелко, — глянув в воду, сказал Сенька.
— Ты, милый, веди нас, где получше. Всю твою рыбу мы не выловим, и тебе останется.
— А вон островок красивый, может быть, туда причалим? — спросил Снегов.
— Что там, одни комары. Давайте поворачивайте к берегу.
Коровин встал на колени, приготовил спиннинг, потом — ах! — чуть не снес Сеньке голову.
— А кролики у вас белые? — спросил Сенька.
— Кролики-то?.. Сейчас не до кроликов, ловить начали. Давай, давай к берегу!
И с этой минуты Сенька почувствовал, что Коровин начал меняться. Сенька не понимал, что происходит.
Осторожно подгребая, Снегов загнал лодку носом в камыши, сбросил якорь. Коровин, а за ним и Снегов, устроились на корме. Сенька присел на вздыбившемся носу. Достал завалявшийся в кармане сухарь, погрыз. Почесал ногой ногу. Размотал и забросил удочку.
Поплавки замерли. Они были разными. У Сеньки — крохотный коричневый кирпичик, кусочек пробки; у Снегова — тонкий, длинный, похожий на гвоздь, воткнутый в воду; у Коровина — кругленький, красненький, как клюква.
Началась поклевка. Снеговский поплавок строчил, как швейная игла. Коровинский будто плясал вприсядку, разгонял широкие круги.
Скоро Сеньке надоело ловить. Он достал другой сухарь, помочил в воде, накрошил немного рыбешкам, пусть грызут, они любят, и стал смотреть, как ловят Снегов и Коровин.
Ловили они по-разному.
— Ага, мальчики-окуни пришли! — тихонько и ласково пел Снегов. — Привет, братва. Сейчас выберем вам червячка. Розовенького. Насадим на крючок. А теперь вот так, подальше закинем. Опять окунек! Не вертись, не вертись, голубчик.
— Сорвался! — кряхтел Коровин. — Ах ты, собака! Какой дурак ушел! Физиономия во какая! Как у тебя, Сенька, вся в веснушках. А-а, опять червяка сожрали!
Снегов как-то обмяк весь, заметно посветлел. Он разговаривал со всеми — и с удочкой, и с озером, и с камышами — как с одушевленными предметами. Коровин же будто надулся, расширился, сделавшись тяжелым и угловатым. Он стоял на корме на коленях, выставив в стороны локти и работая ими, словно паровоз кривошипами, шумно и страшно.
— Ага, попался, живоглот! — ревел Коровин. — Ишь ты, крючок заглотил, до самого хвоста дошел. Не вертись, не уйдешь!
— А вот мне щучка попалась! Щучка-злючка, — пел Снегов, выбирая донку.
— Щука?! Дери из нее приманку-то, дери! Сунь ей в пасть палку. А-а! Стой, стой! Опять червяка сожрали!
И окуни попадались Коровину все какие-то пятнистые, колючие, с огромными черными головами. Сенька таких здесь еще и не видел. Плавники будто пилы, глаза, как пуговицы, а пасти…
Сеньке стало грустно. «Ай, не поеду я в город, ну его!» — подумал он.
Поднялась волна. Возмутившись чем-то, зашумели, зашушукались камыши. Якорь, наверное, плохо зацепился за дно, лодку стало сносить к берегу. Наконец она царапнула днищем песок. Сенька измерил удилищем глубину, засучил штаны и сошел на берег.
В прибрежном лесу было тихо и сыро. И даже немножко темно. Чем дальше, тем суше было, стала попадаться земляника. Ягоды холодные, кисленькие, без всякого аромата. Постепенно лес стал светлеть, то там, то здесь появлялись солнечные пятна, потом их стало больше и больше, и наконец солнце залило весь лес.
Пробродив, наверное, часа два, Сенька вернулся на берег.
Коровин еще ловил. Теперь он один занимал всю лодку, и казалось, что ему все равно тесно.
Снегов сидел на берегу.
— Нагулялся? — спросил он Сеньку. — Давай искупаемся.
— Не купайтесь здесь, не пугайте мне рыбу! — закричал Коровин. Голова его блестела, будто намазанная маслом.
Снегов и Сенька отошли по берегу метров триста, разделись. Снегов первым прыгнул в воду, поплыл. Сенька — за ним. Снегов быстрее, и Сенька быстрее; Снегов кролем, а Сенька — саженками, не отстает.
— Ты смотри, далеко не заплывай, утонешь! — крикнул ему Снегов.
— Не… я на тот берег могу, — прихвастнул Сенька.
Наплававшись вдоволь, они вернулись к берегу.
— А ты умеешь в «здоровешки» играть? — спросил Снегов.
— Как это?
— А вот так…
Снегов объяснил. Они отплыли друг от друга, затем повернули обратно и, не доплыв метров десять, разом нырнули и — вперед, вперед, до тех пор, пока Сенька не увидел сначала что-то белое, расплывчатое, потом, ближе, превратившееся в Снегова, который смешно, по-лягушачьи, дрыгал ногами и протягивал Сеньке руку. Сенька тоже протянул руку, хотел поздороваться, но промазал, рассмеялся, захлебнулся и пробкой вылетел наверх. Тотчас рядом с ним вынырнул Снегов. Они хохотали, фыркали, встряхивали головами, смахивая с лица липкие волосы.
— Давай еще! — кричал Сенька.
Снова плыли в разные стороны. И так много, много раз.
Усталые, вылезли на берег. У Сеньки лязгали зубы. И Снегов «продавал дрожжи». Одевшись, они спрятались от ветра за камень, с солнечной стороны. У обоих болели головы, постукивало в висках — чвок, чвок.
«А он веселый», — лежа на горячем песке и глядя на Снегова, думал Сенька. И странно было, что совсем недавно он так невзлюбил этого человека, так плохо думал о нем. И сейчас, чувствуя себя вроде бы виноватым перед ним и желая хоть как-то сгладить свою вину, Сенька спросил:
— А долго надо учиться, чтобы в милиции работать?
— Долго и хорошо.
— Правда, что жулики с шилами ходят?
— Нет, это неверно. Кто-то выдумал.
— В вас из пистолета стреляли?
— Нет.
— Отчего же на плече шрам такой?
— Это еще с войны осталось. Тогда я разведчиком был.
— Да-а?.. Ух, здорово!.. Я тоже хотел бы, — признался Сенька. Снегов улыбнулся и потрепал его по затылку. — А потом в милицию послали? — помолчав и поразмышляв немного, спросил Сенька. Это представилось ему вовсе не интересным и даже немного обидным.
— Почему же послали, сам пошел. И вот теперь тоже, как и ты, решаю задачки с двумя неизвестными. Только они у тебя одни, а у меня — другие.
— Как это? — удивился Сенька, пытаясь понять, шутит он или нет.
— А вот так, все просто. Представь себе: стоит перед тобой человек, и надо ответить, какой он, плохой или хороший. Потому что нельзя обидеть добро понапрасну и нельзя зло пропустить. Вот и кумекай, думай.
— А я… какой? — затаив дыхание, спросил Сенька.
— Ты?.. Ты это сам ответь.
— А Коровин?..
Снегов промолчал. Только внимательно посмотрел Сеньке в глаза.
— Коровин — жмот, — сказал Сенька. — Хапуга! Он жадный, — а значит — злой.
— Верно, — согласился Снегов.
— Вы арестуйте его!
— Нельзя.
— Почему?
— Потому что он не совершил еще ничего такого, за что берут под арест. За одну жадность не судят.
«Ну и зря!» — подумал Сенька, хотя вслух ничего не сказал Снегову.
— Что ж, я, пожалуй, к дому пойду, — поднялся Снегов, стряхивая с себя песок.
— Здесь далеко, вокруг болота надо идти. Километров семь.
— Ничего. Я люблю пешком ходить.
Сначала Сенька тоже хотел пойти вместе с ним, но взглянул на лодку, в которой, грузно придавив ее, по-прежнему возился Коровин, и передумал. Будто что-то удержало его. Какое-то неосознанное чувство, что бывает при драке с более сильным и опытным противником, не позволяющее убежать, не дающее права сдаться. Он сидел на песке, крепко обхватив колени, уткнувшись в них лицом. Когда в лесной чаще стихли шаги, выждав еще немного, поднялся и пошел к лодке.
Увлеченный ловлей, Коровин не сразу заметил Сеньку, оглянулся, когда тот уже был рядом. Удивился строгому выражению Сенькиного лица.
— Ну, ты чего?
— Весло потеряли, — сказал Сенька сурово первое же пришедшее на ум.
— Какое весло? Да вот оба здесь.
— Якорь согнули.
— Как согнул? — удивился Коровин.
— А очень просто, руками. Взяли и согнули, — настырно лез Сенька.
— Да ты что? В своем уме?! — воскликнул Коровин. — Что я, Геркулес? И зачем это мне?
— С собой хотели взять.
— Кто, я?!
— Документы есть? — еще строже спросил Сенька, жмурясь и глядя мимо Коровина.
— Какие документы?
— Членский билет Общества охотников и рыболовов.
— Я по рекомендации.
— По рекомендации не разрешается. Вылезайте из лодки, — приказал Сенька.