— Римского императора Марка Аврелия, мадам, — вставил Солово, сузив глаза от внезапной усталости.
…группа каких-то вероотступников, не иначе как беглых галерников, принялась плясать вокруг моей коляски, называя меня «шлюхой». Представляете, это я-то шлюха!
Адмирал Солово глубокомысленно кивал, подправив свою улыбку скорбным сознанием человеческой низости.
— Я вполне верю вам, госпожа, — медленно проговорил он. — Я вам сочувствую… и хорошо понимаю вас, поскольку нахожусь в той же ситуации.
— Неужели? — осведомилась Бонтемпи, ошеломленная, насколько она помнила, впервые в жизни.
— Безусловно, мадам. — Солово одарил ее белозубой улыбкой. — Прошло уже пять лет с тех пор, как я командовал военным кораблем, а меня все еще зовут адмиралом.
Благословеннейший Отец, сегодня я был изгнан из Дворца по вашему приказу, а посему извещаю вас, что впредь с этого времени, если я вам понадоблюсь, ищите меня где угодно, только не в Риме.
Микеланджело Буонарроти (из датированного 1506 годом письма Джулиано делла Ровере, папе Юлию II)
— Вы навлекли на себя наш гнев, — сказал папа. — И мы уже думали отправить вас…
— На Капри? — осведомился адмирал Солово.
— Выбросите из головы остров Капри, адмирал. Откровенно говоря, я имел в виду то место, куда отправляют обнаженным клинком. Вы понимаете мой… намек?
— Полностью, ваше святейшество.
Подперев перегруженную голову слабой рукой, папа устало поглядел на Солово. В приемной воцарилась редкая тишина, мгновенно угомонившая едва ли не весь Ватикан.
— Адмирал, — промолвил Юлий после долгого молчания, — а вы еще помните, когда впервые натянули на свое лицо эту невидимую маску?
— Не особенно точно, ваше святейшество: я рано начал изучать стоиков.
— Вполне могу понять вас. Но попомните мои слова, адмирал, однажды я заставлю вас проявить хотя бы волнение.
— Я в полном распоряжении его святейшества.
— Правильно, так оно и есть. Кстати, хотя в этих древних стоиках и мертвых язычниках действительно есть кое-что, хочу напомнить вам: в них нет полноты. И если в тот самый день, который я назвал словом «однажды», я все же решу укоротить отпущенные вам годы за… скажем, за то, что вы, адмирал, назовете мою очередную временную подругу шлюхой… или за убийство чересчур остроумного перуджийского поэта, знакомого нам (да-да, мы знаем об этом), тогда со спасением у вас будет туго. А мне не хотелось бы, чтобы вы попали в ад.
Адмирал Солово, изящно поклонившись, принес свою благодарность за проявление подобной заботы.
— С этим, ваше святейшество, я, пожалуй, смирюсь, поскольку наша разлука будет недолгой.
Прикрыв лицо унизанной перстнями рукой, английский кардинал усмехнулся, — увы, слишком громко, — чем год спустя заслужил себе должность примаса, ведающего обращением турок.
— Тем временем, — проговорил Юлий, прикрывая гнев серьезной миной, прохвост скульптор из Флоренции бежал с нашей службы, не завершив поручения и узнав то, что ему не следует знать. Детали контракта и корреспонденции можно выяснить через одного из моих секретарей. Возьмите с собой капитана швейцарцев на помощь своему серебряному языку и доставьте назад этого…
— Микеланджело, — подсказал английский кардинал, напрасно стараясь избежать уготованного ему в будущем мученичества, перспективу которого он тем не менее уже ощутил.
— Именно, — окончил Юлий.
— Живым? — спросил адмирал Солово.
Папа задумался.
— Пожалуй, — ответил он наконец, — если это не потребует излишних хлопот.
Есть еще кое-что, о чем я хотел бы умолчать; довольно того, что, если бы зная это, я остался в Риме, город этот сделался бы моей гробницей раньше, чем для папы. Такова была причина моего поспешного отбытия.
Микеланджело Буонарроти (из письма, посланного из Флоренции весной 1506 года)
— И после издевательских «диспутов», — сказал равви Мегиллах, — они официально сожгли свиток Торы перед воротами гетто. Я не мог сдержать слез… но разве это что-то значит для вас? Простите за беспокойство.
— Иов, 32: «Поговорю, и будет легче мне», — промолвил Солово. — Таанит, 15: «Достойному не следует унывать».
Равви, вновь обратившийся к глубинам своей печали, отыскал в сердце улыбку. В особенности когда Солово заговорил снова.
— Притчи, 31, 6–7: «Дайте сикеру[53] погибающему, вино огорченному душой. Пусть выпьет и забудет бедность свою и не вспомнит больше о своем страдании».
— Екклезиаст, 10: «И вино веселит жизнь», — отозвался равви, внимательно разглядывая бутылку с вином, но не указывая на нее.
— Нет нужды воздерживаться от этого счастья, — добавил Солово. — Это вино — кашрут, мои слуги доставили его из гетто прямо сегодня.
Когда они приступили к еде и выпили в меру, равви Мегиллах поведал адмиралу о своих последних деяниях, своей семье и жизни в гетто, подобной лезвию бритвы. Солово внимательно слушал и отвечал непринужденно.
— А ваша жена, адмирал, как она?
— Совсем неплохо, насколько я представляю. Общий знакомый недавно принес мне вести о ней. Впрочем, можно использовать и пример из Сангедрина,[54] стих 7-й гласит: «Пока была крепка любовь, мы могли возлежать на лезвии меча; но теперь, когда любовь ослабела, постель в шестьдесят элей[55] узка для нас».
За этим отклонением от общей темы беседы последовала короткая пауза. Наконец равви кашлянул, чтобы переменить настроение, и сказал:
— Ну что ж, мой старый друг, я в долгу перед вами за гостеприимство. Могу ли я что-то сделать для вас?
Растянув губы улыбкой подобающей ширины, Солово назвал свою цену.
— Поскольку вы заговорили об этом, не могу ли я напомнить Йебамот,[56] 122?
— «Не запирай на засов дверь перед пришедшим занять денег», процитировал Мегиллах. — Конечно, с моей стороны отказывать вам и неправильно и невежливо… однако вспомните Баба Мециа,[57] 75, адмирал: «Тот жалуется, не находя сочувствия, кто дает деньги в долг без свидетелей». Нельзя настолько увеличивать свой кредит христианину… знаете, это выделит вас среди прочих.
Адмирал Солово самым серьезным образом согласился с такой перспективой.
— И наконец, адмирал, вот что я хочу вам сказать. Вы переоцениваете мои возможности. Наше положение становится неопределенным. Завтра и меня, и весь мой народ могут изгнать за море…
— Или же Мессия призовет всех вас домой, — предположил Солово.
— Действительно. Подобное возможно, хотя деньги в этот счастливый день не будут иметь никакого значения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});