Читать интересную книгу Кремлевский джентльмен и Одноклассники - Игорь Чубаха

Второй зеленый крестик был недалеко от рассыпавшихся по карте, как горох, островов. Дальше линия не вела.

– Сигнал бедствия?

– Да, но не простой СОС. Радист успел передать, что на судне бунт. Моряки обнаружили погибшего и ворвались в кают – компанию. Началась стрельба. Потом пропала связь.

– А моторки, следующие за кораблем?

– Моторки, это особая песня. Их замечали неоднократно, например, с лихтера «Кондор», или сухогруза «Циемс-2».

– По понятным причинам нам ближе сухогруз, – признался я: – что приключилось с сухогрузом?

– «Циемс-2», флаг Никарагуа. Вышел якобы с грузом нафтана и спирта в бочках. В первые два дня пути команда неоднократно наблюдала на горизонте моторные катера с вооруженными людьми, которые к борту однако ближе трех миль не подходили. В начале вторых суток с корабля бесследно пропал человек. Точнее – жена старшего помощника, которую он поселил в своей каюте. Волнения не было, полный штиль, судно шло под дизелями при хорошей видимости. Вахтенные и рулевой ничего не смогли рассказать…

Циновки снова зашуршали. Шаги решительные, но неравномерные. Я представил, как в ночной темноте, держась за мокрый от брызг леер, бродит эффектная женщина со стаканом морса в руке, и мне стало полегче.

– Открой пожалуйста! – велела Тамара тем голосом, которым вероятно требует от Ленечки принять при простуде Колдрекс или Упсу, «вкусный, шипучий, как лимонад прямо, м – м, ну что ты не понимаешь, паразит, что ради твоего же здоровья?». – Я знаю, что ты меня слышишь, Принц. Я знаю, что ты не спишь. Ну открой пожалуйста, выпей и все, и я спать пойду. Или я не засну сегодня вообще, ты этого хочешь?

Принц молча пролистал несколько интернет – страниц на экране, и я увидел фотографию, сделанную с мостика. Большую часть ее занимал кусок спасательного круга с буквами ZIEMS-2, но виднелась и палуба. Я не сразу понял, вокруг чего стоят несколько моряков и старик с трубкой в зубах. Потом разобрал. На палубе устроили брезентовый бассейн, в таких купают по традиции моряков – салаг, впервые в жизни пересекающих экватор. И вот в этом бассейне лежало обнаженное женское тело. На жене старшего помощника сухогруза «Циемс» не осталось одежды, только украшения – ожерелье и браслет.

– Порнуху небось в интернете ищешь! – злобно сказала Тамара и ушла.

– Надо ее увести в каюту, – сказал Принц, серьезно посмотрев на меня.

Не то, чтоб я пришел в восторг:

– Я? Почему я, Принц? Она не ко мне в дверь ломится, а к тебе. Она мне скажет, что я ее не понимаю. Что я – лишний и напрасно суюсь в отношения людей, которые воображаю, что имею право решать…

– Надо. Будет. Увести ее в каюту, – повторил Принц голосом, от которого у меня мурашки по коже пробежали: – если замерить каждую из этих линий до первого креста, а потом разделить на примерную скорость судна, получается… – он ткнул в угол экрана, где мигали цифры: – четырнадцать часов пути. Мы отчалили десять часов назад. А вернешься, я тебе еще кое‑что покажу. Отвертка есть?

Я отдал ему швейцарский нож с кусачками и плоскогубцами, но спросить ничего не успел, потому что на этот раз Тамара вернулась куда быстрее, и я увидел, как ее симпатичная ладошка расплющилась о дверной иллюминатор, звякнув платиновым колечком по толстому стеклу.

– А я тебе подарок принесла! – сказала Тамара очень веселым, даже каким‑то бесшабашным тоном: – ты же англичанин? Т – ты – англичанин! Так вот, англичанин, тебе английский теплый свитер…

Волна с шумом разбилась о фальшборт, и на секунду все за иллюминатором стало белым… а потом мокрым. Ладошка пошлепала по стеклу, и сползла вниз.

– Ну Принц! – заныла Тамара: – Ну мне уже самой немножко плохо…

Кажется, подумал я, наша Тома выпила. И я, кажется, догадываюсь, с кем.

* * *

Очень тут крутые и узкие трапы. Я, пока доволок Тому до ее каюты, оббил ноги о ступени, а плечи об огнетушители, удивительно, как я еще их не посшибал.

– Я пить очень хочу, Сережа, – сказала Тамара, когда я со всей возможной осторожностью отделил свои руки от ее талии и вежливо улыбнулся, в смысле «спокойной ночи».

Это меня обрадовало. Я просто с содроганием ждал, когда бессвязное бормотание превратится в душеспасительную беседу на ночь. «Тебе не понять, Сережа… во всем свете одна… нельзя же избегать женщину, которая тебя любит, это же вредно»… Никогда не чувствовал в себе таланта исповедника, или психолога из службы доверия.

– Я тебе минералочки принесу, – пообещал я на радостях, правда, тут же об этом пожалел. Но, в конце концов, каюта рядом, и негоже первой, хотя и вечной невесте Российской Федерации с похмелья утром глотать из под крана воду пополам с керосином. Побуду джентльменом, решил я, хоть Грину нос утру. А то, как спаивать пассажирок, он тут как тут, Гитлер голенастый, а как тащить до койки, так его не дозовешься.

Когда я проходил мимо трюмного люка, мне показалось, что там мелькнула какая‑то тень, принюхавшись, я учуял запах крепкого морского табака. Что за плавучий кабак? – удивился я. Между бочками со спиртом кто‑то раскуривает трубку, рулевой бросает незакрепленным штурвал, танцы под граммофон…

Пока я так размышлял, мимо трапного иллюминатора падучей звездой пролетел еще один тлеющий окурок. Тропическая ночь – всегда красиво, особенно при небольшом волнении, и когда небо ясное. Я высунул голову на палубу, чтобы посмотреть на лунную дорожку, и увидел себя Грина с двумя матросами – малайцами. Он что‑то негромко втолковывал им, указывая биноклем на горизонт. Не буду мешать, решил я.

– Кто т – там? Это ты, Сережа? Я сейчас… – за дверью каюты послышалась возня.

Я испугался, не разбудил ли нашу непрошеную спутницу по путешествию, но, кажется, она просто умывалась. Волосы мокрые и лицо, а свой потрясающий топ она уже сменила на белую мужскую рубашку, которую использовала в качестве пижамы.

– Это тебе на вечер и на утро для опохмелки, царица Тамара. Настоящая грузинская минералоч…

– Т – ты зайди на минутку, Сереж…

Взгляд у нее был какой‑то не по хорошему мутный. Вообще‑то, после умывания такого взгляда не должно быть даже у сильно пьяных. Но женщины, как известно, лучше переносят качку и хуже алкоголь.

– Т – ты меня не бойся, Сереж…

– Я и не боюсь, – бодренько сказал я, отступая в коридор.

Не успел. Она цапнула меня за рукав и, чтобы не потащить ее за собой, я вынужден был остановиться.

– Т – ты скажи, Сереж, я уродливая, да?

– Нет, царица Тамара, ты совсем даже ничего, – сказал я, осторожно ставя бутылку с минеральной на стол.

В настоящем айкидо практикуются такие высвобождения от захватов, которые, если медленно провести, получается не больно, а просто странно. Как это ты упал? Главное, чтобы противник в данном случае упал прямо на застеленную койку. И не принял это за излишнюю вольность.

– А я т – тебе нравлюсь, Сереж?

– Очень! – искренне сказал я и, широко шагнув в коридор, попытался освободиться.

Не тут‑то было, Тамарка тоже знала айкидо, и это я ей такой захват показывал. Полуодетая, она тоже оказалась в коридоре и вцепилась крепче прежнего.

– Сережа… Я тебя прошу… Только сегодня… Иначе я с тоски свихнусь…

– Позвольте, Шкипер!

Я оглянулся. Черти морские меня подери! На трапе стоял капитан Грин и один из его верных, ни хрена не понимающих по – русски матросов. Вот что называется, Сережа Вихорь решил побыть джентльменом.

– На нашем судне не принято…

– Иди спать, Тамара! – крикнул я со страстью, которой хватило бы на десять Дездемонн.

И, уже не церемонясь, вывел нежную женскую ручку на рычаг, силой расцепил наманикюренные пальцы и отпихнул женщину обеими ладонями. Надо спросить, где она такие рубашки покупает. Только сначала пусть проспится. Я захлопнул дверь за отлетевшей в каюту Тамарой и только потом услышал, как она там внутри негромко вякнула, как кошка, перекинутая через забор. Ну слава богу, с этим разобрались.

– На нашем судне не принято так обходиться с женщинами!

Грин не казался пьяным, и перегаром от него разило никак не больше, чем от давешнего летчика – космонавта в буфете Шереметьево. Но взгляд его, масляный и бегучий, как огонь керосиновой лампы, мне не понравился. Он, пожалуй, меня на дуэль сейчас вызовет, фраер портовый.

– Не надо было женщину поить. Не к лицу это вашему судну, – буркнул я, пытаясь пройти мимо.

Матрос отодвинулся, когда я, набычив голову, сказал ему «Брысь», но вот Грин схватил все за то же плечо, где огнем горели следы когтей дикой кошки.

– Вы н – наносите оскорбление моему судну, Шкипер!..

– Да идите вы к черту, капитан!

Второй матрос, видимо, стоял наверху трапа, и прыгнул мне на спину оттуда. Хорошо прыгнул, грамотно, предплечьем сразу пережал кадык, чтобы дышать трудно, а свободной рукой и обеими ногами, как обезьяна оплел обе мои руки. Грин сходу засветил мне ногой в живот, не в низ живота, а чинно – благородно под дых. Сапоги у него с каблуками и набойками.