Нараты — на секунду оно преобразилось в силуэт другого дракона, неизвестного потомку саров, но хорошо знакомого её матери. Через миг в глазах Нараты снова была лишь её золотая морда.
— С подобным недугом ты никогда не захочешь, это как наркотик, — Радвер слегка поднял трость, вглядываясь в шарик-планетку в его навершии. — Поэтому наркоманов лечат, не спрашивая.
— Ты считаешь, что сможешь победить саму Тьму? — зрачки Нараты дрогнули и расширились. — Ты не на своем слое, старый любитель молодых тел. Это с твоей подачки Яролика довела страну до состояния полуобморочного, так что на роль доктора ты не годишься.
— О нём никто и не говорит, дорогая… У драконов чаще заведуют самки, — Яролика, прищурившись, толкнула телекинезом Нарату. Она успела замедлиться и развернуться, но Радвер ткнул её со спины своим посохом, и бедняга, проклинающая Мирдала, вмиг влетела в его навершие.
Глава двадцатая
Ода ему в упокой
Торстейн как-то не верил, что дипломатическая встреча действительно могла затянуться на столь продолжительное время. Не с характером пылкой Нараты, которая не теряет время и сразу переходит к главному, настаивая на своём. Долгие разговоры ни о чём и лавирование не в её характере… Всё ли с нею в порядке?
— И что бы ей нас не пустить… — распылялся он, ходя взад-вперёд возле дверей. Хубур тоже взволнованно смотрела на занавес Радвера.
— Они там уже довольно долго, — произнесла она.
— Это — политика, — вздохнула Зареслава. — А в неё даже друзей обычно не пускают.
Тишина вернулась, напряжённая, полная оглядок и недовольства. И повисла надолго, прерванная лишь через треть часа лежащем на диване Адорой, что запел песню, сочинённую людьми Базал-Турата ещё до поражения:
Муза, изобрази на холсте
Серый пепел на свежем листе
И алой крови приливный накат,
Что затмил мне охряный закат!..
— Не думаю, что это прилично петь при дворе демиургов… — поморщилась Нармела, но Торстейн уже сам подхватил, а вслед за ним, постепенно, и остальные, кто борясь со скукой, кто назло Светлым, а кто за компанию:
Ты, пьяный зал,
Что двух слов не связал,
Не знающий меру свою!
Чтоб слёзы горя промыли глаза
Я о боли сейчас пропою.
Хоть пой, хоть плачь,
Жил драконий палач,
Он малых любил обижать.
Немало бил для дознанья задач.
И убит, кто пытался бежать.
Он возомнил,
Что он Бога затмил,
Что низшие расы — отброс.
Ведь говорил про людей Хорламир,
Что они нечисты как понос.
Но Бог не любит
Всех тех, кто не люди,
Тем более, кто нелюдим.
Не нам перечить на Небе Царю —
Или перечеркнёт Господин.
Однажды днём
Загорела огнём
Большая деревня людей —
Палач их сразу же в полон увёл,
Пощады не ведал злодей.
Один малец,
Кому в глотку свинец
Палач через горло вливал,
Подумал было, что жизни конец
И забыл, что об ужасе знал!
И он свинцом
Блеванул на лицо
Зазнавшегося палача.
А шерсть, горя, опалила жарцом,
И зияют провалы в очах.
Не паладин
Палача победил,
Не воин покончил с тобой,
А мальчик тот, кому ты навредил.
Эта ода — ему в упокой.
Хубур поморщилась, Торстейн взглянул на самку с явным неодобрением, Адора скрестил лапы на груди. Но если они ещё не до конца сообразили, что произошло, то Яролика, взмахом крыла открывшая занавес, вынесла рецензию незамедлительно:
— В вас нет уважения не только к хозяевам дома, но и к самим себе. Вы ведь драконы, народ победителей, а поёте такие порочащие вас песни!
— Что поделать, если у хозяев дома нет уважения к гостям, — Адора парировал, вставая и выпрямляясь.
— Вы — не гости, — Яролика взглянула на молодых драконов с высокомерием. — Вы пришли сюда тайно и без приглашения. Так что будет лучше для вас же, если вы просто уйдёте.
— Отдашь Нарату, и уйдём. Ты же обещала её не убивать, — Хубур вышла вперёд.
— Я её и не брала, — пожала плечами золотая. — Но насчёт неё не волнуйтесь. Она вернётся прямиком к матери. К ней и вломитесь без уважения, как стая дорожных грабителей, а теперь я ещё раз прошу вас уйти. Настойчиво.
— Пусть она нас об этом попросит, мы подчиняемся ей, а не тебе, — голос Торстейна дрогнул, ведь если Нарата не станет долго спорить с демиургами, то тем более она не станет бросать их… не должна!
— Здесь власть моя, — Яролика развернулась и прошла за занавес, закрывшийся за ней. Зато пришли в движение стражи, двинувшись к нашаранам с оружием наготове. Не для красоты они стояли…
— Ты понимаешь, что это может стать началом войны? — Зареслава вопросила спокойно, стремясь скорее образумить Яролику, чем попрекнуть.
— Не станет. Инанна ведь встретится со своей дочерью раньше, чем вы с ними. Поэтому — прошу вас, брысь.
— Ты здесь властвуешь, а просишь нас… — Торстейн негодующе дёрнул крыльями. — Может, тогда ответишь нам — что с Наратой⁈
— Она жива. Но говорит с Иероном, моим предшественником. Не мне прерывать тех, кто мудрее меня. И не вам лезть в их диалог. Так что при мне Нараты нет, хоть обыщите!
То, что Яролика так долго разговаривала с ними, вызвало, с одной стороны, подозрения, а с другой… Она могла бы прихлопнуть их и всё легко списать.
— Благодарим за ответ, — произнесла