пчелы и шмели. Пахло цветами. Еще было жарко и тошно. Глыба сел, зажав голову руками и пытаясь вспомнить, что случилось.
Чужак…
Глыба хотел с ним поговорить… догнать… догнал. Кажется… или нет? Или…
Со стоном Глыба сунул руку в карман. Бумажник был на месте. Кольца тоже… нет, значит, не догнал. Да и то… что бы этот хиляк сделать смог? Нет… пиво паленым оказалось. Или вчерашняя водяра? Или просто солнце… нагрело и вот… давление там или еще какая херня.
Надо будет в медпункт заглянуть.
Или не надо?
Доложат же… и просить, чтоб молчали, смысла нет. А шеф, прознавши, орать станет… еще штраф выпишет. Нет, Глыба без медпункта обойдется… сам как-нибудь. Он со стоном поднялся, отряхнулся и медленно побрел к городу. Надо будет придумать чего… такого, чтоб правдоподобного… там… наблюдение вел за подозрительным элементом или вроде того… думалось туго.
Домой.
И выпить чего-нибудь, потому что… трещит же ж. точно пиво паленым было. Оксанка, зараза этакая… а он её ещё конфетами угостил. Она же…
Тварь.
Точно тварь.
И пиво у неё дерьмовое.
Глава 18
Повествующая о людях разных и вопросах, которые эти люди вызывают
«Если в человеке все прекрасно, то, возможно, это не наш человек».
Жизненное кредо одного очень опытного кадровика
Иннокентий Перегоев, более известный как Умник — и произносилось это отнюдь не с уважением — проводил Глыбу взглядом и вздохнул.
Тупой.
Здоровый и тупой.
И парня того, за которым Глыба направился, жаль. Иннокентию приходилось на себе испытывать и злость Глыбы, и силу его удара. Хотя тогда-то его берегли, можно сказать, жалели даже. И били исключительно для вразумления.
И достижения консенсуса.
— Кешенька? — ласковый голос Тополева, раздавшийся над ухом, вверг Иннокентия в состояние, близкое к ступору. — Доброго утречка. А ты тут у нас что делаешь?
Тополев улыбался ласково-преласково.
— Да так… вышел с Глыбой поговорить. Он там просил мотоцикл один глянуть… проконсультировать, — Иннокентий вымученно улыбнулся, отводя взгляд. — Там… интересная система охраны. Заблокировали. Я вот думал, он мне подскажет, где и чего… нужен ключ-блокиратор.
— И что Глыба? Подсказал?
— Нет, — мотнул головой Иннокентий. — Ушел… за каким-то типом. К лесу…
Правду сказал.
Тополев вон бросил взгляд на перстенек с камушком. Интересный артефакт, старой работы. Но Иннокентий не врал. Он давно уже научился говорить правду.
С той самой первой встречи, считай, когда угораздило его в подвал к Тополеву попасть.
— И зачем?
— Не знаю. Он передо мной не отчитывается. Но… по-моему… извините… он стал очень много пить… прямо с утра с перегаром. И…
— Действительно, нехорошо, — Тополев похлопал по плечу, и от прикосновения его это плечо нервически дернулось, что, впрочем, начальство лишь порадовало. Тополеву нравилось внушать трепет и ужас. — Ты молодец, Кешенька, что внимание обратил… так и надо… в конце концов, мы тут все вместе… одно дело делаем… им и связаны.
Намек был донельзя непрозрачным.
Иннокентий кивнул.
— Конечно…
— А мотоцикл этот брось… думаю, со временем и ключ появится, и все остальное. Пока же пусть себе стоит… ты вот что, — Тополев поманил Иннокентия к себе. — Ты же у нас не только с артефактами ладишь, верно? Ты ж у нас этот… хакер… так?
— Н-немного разбираюсь.
Пальцы на левой руке свело судорогой. Нет, срастили их хорошо, все же у Тополева не только костоломы имелись, но и целители. Но вот тело помнило.
И боль.
И страх.
— Вот и замечательно… я так тогда и подумал, что Кеша — парень толковый… ошибся, оступился, с кем не бывает? Но он у нас все-то осознает, все-то поймет… и ущерб возместит, и пользу принесет. И работать мы будем к совместно выгоде. Так?
Тополев даже приобнял Иннокентия, впрочем, ненадолго, ибо подобной близости с подчиненными он не одобрял.
— Ты мне пробей двух людишек…
— К-каких?
— А вот, — он протянул флешку. — Тут имена-фамилии… медкарты…
— И что искать? — пальцы левой руки заклинило, и Иннокентий взял флешку правой. Причем и та вспотела до того, что треклятая флешка едва из руки не выскользнула. Чудом удержал.
— А все… какие-то они… не такие… не знаю, в чем дело, но вот, поверишь, смотрю и на душе неспокойно. А я своему чутью верить привык… ну все, Кешенька, иди… и ищи. А как найдешь, так и доложишь, что там… сроку тебе до завтра.
— А…
— Понимаю, ты быстрее управишься, — Тополев покровительственно похлопал Иннокентия по плечу. — Но сегодня я занят буду. Прием у нас… общество, люди… надобно поддерживать связи. Связи в нашем мире, Кешенька, решают все…
И по носу щелкнул, что было обидно. А охранник за спиной Тополева оскалился. И еще провел пальцем по шее, намекая, что Глыба точно узнает, кто его сдал.
Узнает и не простит.
Иннокентий отступил и закусил губу.
Флешка жгла руку.
И что ему делать?
Тогда, три года тому он, выпускник магтехучилища оказался в неловкой ситуации… и главное, чем дальше, тем крепче становилась убежденность, что ситуация эта не сама по себе возникла.
Красивая девушка.
Знакомство.
Девушки с Иннокентием знакомились неохотно, поскольку он и внешностью не так, чтобы впечатлял, и финансовым благополучием не мог похвастать. Он вовсе не мог похвастать ничем, кроме разве что ума. А ум… одного ума, чтобы в университет поступить, оказалось недостаточно.
Точнее поступить поступил бы, но жить как?
Он еле-еле с училищем сумел. Нет, Иннокентий изворачивался.
Работы писал. И делал тоже. Дипломы, в том числе универовские. Потом версткой занимался и так, по мелочи кодил да в целом самообразовывался… и с артефактами работал, даже студентом. Конечно, не совсем законно, без лицензии, но в мастерской, куда он пристроился, сказали, что это ерунда…
Так и жил.
А потом появилась Диана, прекрасная, как рассвет, и влюбившаяся в Иннокентия с первого взгляда. Бывает же? Ему, дураку, казалось, что бывает… правда, выяснилось, что любовь обходится недешево.
Диану не приведешь в однушку, где мама и сестра. И в коммуналке, где Кеша комнату снимал, она жить не может.
И работать тоже.
Она ведь учится. А Иннокентий — мужчина. И должен решать проблемы семьи… и развлекать, радовать. И он не знает, где денег взять? С его-то умом и способностями… надо только помочь одному человеку.
Потом другому…
Не совсем законно? Но он сам говорил, что его работа