Читать интересную книгу В долине горячих источников - Лора Вальден

Глаза гордого мужчины плакали, несмотря на то что ни одна слезинка не скатилась по его щеке, но девушка почувствовала, как ему больно. В следующее мгновение он вскочил.

— Так выходи замуж за своего богатого пакеха! А меня ты никогда больше не увидишь, ты, белое чудовище!

Произнеся эти уничижительные слова, он бросился бежать и ни разу не обернулся.

Оливия вздохнула с облегчением, поскольку ей удалось найти нужные слова, чтобы обратить Анару в бегство. В то же время ей было ужасно грустно, потому что она потеряла его навеки.

Роторуа, 31 декабря 1899 — 1 января 1900

Пайка уже целую вечность сидела на белом камне на безопасном расстоянии от Похуту. Пока что гейзер еще не извергался, но девушке было все равно. Ей хотелось покоя. Покоя от издевательств со стороны белых и от собственного смятения.

Не считая бульканья воды, здесь стояла абсолютная тишина, хотя днем от чужаков не было прохода. Пайка с тоской вдохнула свежий ночной воздух. Прогнать мысли о Дункане, который ужасно сбивал ее с толку, она не смогла. Молодой человек, не колеблясь, бросился на ее защиту и попытался поставить на место мать и сестру. Несмотря на это, Пайка злилась из-за того, что при воспоминании о нем сердце ее начинало биться быстрее.

Она задумчиво смотрела на маленький гейзер, который как раз в этот миг выплюнул фонтан воды. Это был предвестник высокого извержения Похуту. Ветер дул как раз в сторону Пайки, и девушка в мгновение ока оказалась мокрой с головы до ног. Радостно вскрикнув, она вскочила, обнаружив, что от теплого душа в ней проснулась жизнь.

Стоило маленькому гейзеру успокоиться, как его старший брат выстрелил в небо огромным фонтаном. Теплый туман снова полетел в сторону Пайки, окутав ее влажной пеленой мелких брызг.

— Ты только посмотри, вокруг тебя радуга! — вдруг раздался мужской голос, и Дункан одним прыжком оказался рядом с ней.

Пайка заметила, что он обратился к ней на «ты».

— Дункан, что ты здесь делаешь? — удивленно поинтересовалась она.

— Я искал тебя и нашел. — Он лукаво улыбнулся.

— Чтобы потанцевать?

— Хорошая идея! — Юноша рассмеялся и вдруг без всякого предупреждения закружил ее на месте. — Смотри-ка, твое платье все в белых пятнах из-за воды гейзера.

Пайка наклонилась, подняла подол и окинула его критическим взглядом.

А Дункан, стоявший вплотную к ней, зачарованно смотрел на ее красивую шею, на которой обнаружил крохотное пятнышко.

— Какое чудное родимое пятнышко в форме сердечка, — пробормотал он скорее себе под нос, но, услышав его, Пайка резко обернулась.

— Если ты будешь так пристально разглядывать меня, я заставлю тебя ждать, пока ты тоже станешь мокрым с головы до ног. Кстати, тебе показалось. У меня нет родимого пятна.

Дункан рассмеялся и показал на ее шею.

— Но я же не слепой. А у тебя сзади глаз нет. Поэтому ты про нее не знаешь!

— Но ведь мама сказала бы мне, правда?

Дункан пожал плечами.

— Понятия не имею. В любом случае оно миленькое. — И с этими словами Дункан уселся на один из камней.

— Пойдем! — попросила Пайка. Судя по всему, ей было неприятно, что он излишне внимательно рассматривал ее.

— Нет! — возразил Дункан и улыбнулся. — Теперь я буду сидеть, пока он снова не выстрелит. А потом ты сможешь посмотреть на меня. И если у меня есть родинка, скажешь мне об этом!

— А если гейзер не смилостивится над нами, пока не стемнеет…

— Значит, переночуем здесь и отпразднуем Новый год у Похуту, — ответил он, продолжая посмеиваться.

— Да ты сумасшедший! — Пайка захихикала и села рядом с ним.

— Мне очень жаль, что мои мать и сестра так повели себя по отношению к тебе, — помолчав какое-то время, серьезно заявил он.

Пайка вздохнула.

— Ничего страшного. Я ведь маори, я привыкла, что меня дразнят.

Дункан удивленно поглядел на нее.

— Почему это? Кто еще плохо обошелся с тобой? Это же не здесь, не в Роторуа, правда?

Пайка покачала головой и нерешительно начала рассказывать о времени, прожитом в Даргавиле. Она умолчала только об ужасном происшествии с отцом и сама удивилась, что доверилась этому незнакомцу.

А Дункан слушал ее как завороженный. Ее рассказ взволновал его, а голос девушки, казалось, проникал в самое сердце. Слушая Пайку, он поглядывал на нее со стороны. «Какой у нее красивый профиль!» — думал он, желая обнять и утешить, но опасаясь напугать своим поступком.

Вдруг она прервала свой рассказ и обернулась к нему. Молодой человек почувствовал, что его застали врасплох, слишком уж пристально он смотрел на нее.

— То, что я рассказываю, тебе наверняка совершенно чуждо? — спросила она, пытаясь встретиться с ним взглядом. — Ты ведь не знаешь забот. Или твоя мать когда-нибудь задумывалась о том, как вас накормить?

Дункан смутился.

— Нет, конечно нет. Ей даже готовить самой не приходится, потому что у нее для всякого случая есть слуги. Конечно, еще в детстве она выполняла все мои желания, но мне всегда давали понять, что я должен пойти по стопам отца. И если быть честным до конца, я ненавижу торговлю смолой каури. Вот только у меня нет выбора. Мой отец решает, какую профессию мне выбрать, с какими людьми встречаться и… — Он вдруг умолк.

— …И на ком жениться.

Дункан кивнул.

— Да, а еще где мне жить и о чем думать. А ведь мы такие разные. Я не стремлюсь к наживе. Мне хочется сделать что-то для людей. Я не могу радоваться богатству, созданному на крови других. Видя представителей твоего народа, я испытываю к ним странную тягу. Это у меня еще с детства. Я проводил каникулы здесь, у своей тети. И как-то раз наблюдал в Охинемуту семью, сидевшую за ханги и обедавшую. Представь себе, я присел с ними. Именно в тот день, когда за мной приехали родители. Когда мама увидела, что я сижу там на земле, она очень рассердилась. Я даже подумал, что она изобьет меня до синяков, но она просто расплакалась. «Никогда так больше не делай!» — всхлипывала она. И я пообещал ей.

Пайка слушала, затаив дыхание. Его голос был подобен нежной ласке теплого ветерка, но потом он замолчал и уставился на Похуту, словно ища у гейзера ответы на волнующие его вопросы.

Пайка негромко запела:

— Э па то хау хевини раро, хе хомаи ароха, киа танги ату ау и коней. Хе ароха ки те иви, камомоту ки тавгити ки Паэрау… — И неожиданно оборвала пение, чтобы объяснить ему, что означают эти слова. — Это песня мирных нгати апакура. Они жили рядом с Те-Авамуту и выращивали персики, яблоки и миндаль, чтобы продавать на рынке в Окленде. Несмотря на то что во время войны они вели себя мирно по отношению к белым, после войны в долине Вайкато их прогнали на юг, в Таупо. В переводе эти слова означают примерно следующее: «Меня гладит северный ветер, возвращая воспоминания, и я горюю о своем племени, затерявшемся в тени мира духов».

Дункан вздрогнул и указал на свою грудь.

— Твои слова трогают до глубины души. У тебя такой голос, которым можно очаровывать людей, — взволнованно произнес он и мечтательно поглядел на девушку.

Ему захотелось обнять ее, но в этот момент началось извержение маленького гейзера. Он схватил Пайку за руку и воскликнул:

— Пойдем, встанем в ту сторону, куда ветер понесет брызги Похуту.

Пайка рассмеялась и ответила:

— Нет, нет, меня он уже обрызгал. Теперь твоя очередь! — Но отнимать у него руку не стала.

Повизгивая, как дети, они подошли к горячему источнику. Он уже бурлил и шипел, как будто поторапливал большой гейзер выпустить фонтан.

— Смотри, до самого неба! — с восхищением воскликнула Пайка. И вот уже их окутало влажное облако из мельчайших брызг. И только когда снова воцарилась мертвая тишина, они посмотрели друг на друга. Пайка, хихикая, ткнула пальцем в белые пятна, которые остались на костюме Дункана от воды с высоким содержанием минералов. — Теперь ты такой же забрызганный, как и я.

— Ну погоди, рано еще злорадствовать! — поддразнил ее Дункан и потянулся к девушке, но Пайка поднырнула ему под руку и побежала прочь.

— Поймай! — поманила она его, отбежав достаточно далеко.

Дункан не заставил себя долго упрашивать.

— Я тебя догоню! — весело воскликнул он и побежал. Но Пайка хорошо умела бегать. Уж чему-чему, а этому она в Даргавиле научилась. Она была гораздо проворнее, чем он, и молодой человек догнал ее только потому, что, добежав до отеля, она остановилась и подождала его.

— А теперь я настаиваю на танце, — с наигранной строгостью произнес Дункан.

— Я решила не ходить на праздник, но мы, маори, держим свои обещания. Хорошо, я пойду с тобой, но что скажет твоя семья, если ты будешь танцевать со мной?

— А вот это, милая Пайка, мне совершенно безразлично. Если я позволю отцу и дальше определять свою жизнь, еще чего доброго стану таким же упрямым и несчастным, как он. Иногда мне кажется, что он ожесточился. Для него ничего не значат красота и сила старого дерева каури, если он может забрать его последнюю смолу. А его жена… — Дункан вдруг умолк. Имеет ли он право так говорить об отце, которому хочется видеть своего сына счастливым?