нехотя тащится к выходу, а я задумываюсь. Сатирами иногда называют мужскую версию нимф. Естественно, что многие мужчины, особенно молодые, мечтали об успехе у женщин. Как по мне — напрасная трата Дара. Будь уверен в себе, не бросай слов на ветер, умей метко, но не обидно пошутить — и внимание женщин тебе гарантировано безо всякой магии. Но это теперь я такой умный, а лет в четырнадцать, кажется, сам только о девушках и думал. Хорош бы я был с Даром сатира… а впрочем, подросткам же Даров не выдали. Оно, пожалуй, и к лучшему.
Подхожу к тетке, перекладывающей коврики, помогаю и как бы невзначай спрашиваю:
— А он правда сатир, этот Джон?
— Да уж наверно, — пожимает плечами тетка, не отрываясь от работы. — Вечно то за одной таскается, то за другой. И девки вроде бы млеют от него. Правда, в любви ему не везет. Девки все куда-то уходят — ну действительно, что молодым здесь делать, всегда можно вариант получше найти. А Джоник тут сидит, как приклеенный.
А вот это уже нехорошо. Пора с этим дрищем переговорить по душам, теперь-то я знаю, о чем его стану расспрашивать… Поднимаюсь, чтобы перехватить Джона в коридоре, но он, как назло, возвращается в комнату, садится в центр компании, берет гитару… Битый час слушаю бренчание и фальшивые завывания. Зоя не сводит с патлатого восхищенного взгляда. Скоро народ с работы вернется, тут станет не протолкнуться… Надо проявить инициативу и вытащить Джона на пару добрых и ласковых слов.
Подбираюсь к нему, дожидаюсь перерыва в том, что он по недоразвитости считает музыкой, говорю вкрадчиво:
— Джонни, ты такой крутой, так нравишься девушкам… Я вот тут положил глаз на одну, но не знаю, как подкатить. Может, что посоветуешь?
Парень доволен как слон:
— Говно вопрос, чувак! Пойдем выйдем, расскажу, как вкрашить в себя любую чикулю!
Едва мы оказываемся в тихом закоулке коридора, задаю вопрос:
— Скажи как есть, что ты на самом деле намерен сделать с Зоей?
Если парень нацелен банально на секс, меня ждет несколько довольно неловких минут. Но Джон бесстрастным голосом сообщает совершенно другое:
— Отведу на точку, как только придет сообщение со скрытого номера. Адрес новый каждый раз. Там машина будет ждать. Передам девушку с рук на руки, дальше не мое дело. Принимают женщин до двадцати пяти, без инвалидностей, наркозависимости, опыта проституции. За каждую отваливают по пятьдесят кусков — я уже почти скопил на комнату.
Усилием воли разжимаю машинально сжавшиеся кулаки. Измордовать этого мудилу, чтобы кровью харкал, взять за руку глупышку Зою и увести отсюда… самое естественное, что можно сделать. Но ведь патлатый и в самом деле больше ничего не знает, а выйти надо на тех, кто за этим стоит… Вероятно, Алина у них, да и кто знает, сколько еще наивных, потерявшихся в жизни девушек.
Джон начинает говорить мне уже своим обычным снисходительным тоном:
— Карочи, бро, с чикулей главное — ее зацепить, у нас это называется — закинуть крючок… Искусство пикапа — это не поймать рыбу в сети, а научить её танцевать на крючке.
Стиснув челюсти, выслушиваю набор высокопарных банальностей. Отделываюсь от Джона. Нахожу тихое место, откуда просматривается дверь в нашу комнату, звоню Лехе и рассказываю, как обстоят дела.
— Саня, только не вздумай в это лезть, — быстро говорит Леха. — Сейчас же вали домой. Флэт этот мы знаем, сейчас пришлем агента.
Фыркаю:
— Да знаю я ваших агентов, Лех. Его сюда запустить — все равно что слона в посудную лавку. Мигом спугнет всех, кто задумал хоть какое-то преступление, в радиусе километра. А я уже в бомжатник внедрился, меня тут за своего держат. Прослежу за этим Джоном и девушкой…
— Проследишь — а дальше-то что? В одиночку голыми руками отряд бандитов сложишь? Давно ты у нас Рэмбо заделался? Так будем действовать. Наш агент с тобой свяжется и передаст маячки. Прикрепишь один незаметно к одежде этой Зои. Куда бы ее ни увезли, мы проследим. Дальше — не твое дело, понял меня, Саня? Не лезь в пекло, уезжай домой. Понял меня?
— Понял, понял, не кипишуй. Связь!
Не выпускаю из поля зрения Джона и Зою. Дурочка липнет к дрищу, а он хоть и внимателен к ней, однако рук не распускает. Что, моральные принципы не позволяют трахнуть девушку, которую собираешься продать? Ишь, чувствительный какой гаденыш…
Я-то думал, противно будет жить с бомжами. А это как раз вполне терпимо — люди как люди. Что противно по-настоящему, так это находиться в одном пространстве с гнидой Джоном и не выдавать нарастающего желания отбить ему почки. Постоянно себе напоминаю, что ради успеха дела придется на время подавить брезгливость.
Получаю и тут же удаляю сообщение от агента. Спускаюсь к нему — он выглядит как хмурый бомж в низко надвинутой шапке — и принимаю маячки. Леха выдал с запасом, целых три. Это коробочки размером с половину пачки тонких дамских сигарет каждая. Я ожидал, они будут меньше… но если вдуматься, батарейка-то в них на несколько суток, она не может быть невесомой. На каждом маячке — клеевой слой, надеюсь, надежный; и еще дополнительная клеевая полоска — заклеивать прореху в одежде.
Незаметно подтягиваю к себе теплую курточку Зои, вспарываю изнутри нижний край, засовываю жучок, заклеиваю. Вроде бы моя задача выполнена, можно с чистой совестью идти домой — тошнит уже от этого вонючего сквота и его унылых обитателей. И все-таки не хочется оставлять наивную девушку в руках подонка. Мало ли что может пойти не так…
Зависаю на сквоте весь следующий день, стараясь постоянно видеть либо Джона, либо Зою, либо обоих. Из заданий они получают уборку комнат, и мне приходится присоединиться к ним. Стараюсь не отсвечивать, слиться с пейзажем — обычный бездомный, потерявшийся в жизни. Жалею, что не спал вчера — голова тяжелая от недосыпа. Но и в эту ночь засыпать нельзя — наверняка загадочная машина приедет в темноте.
Уже под утро массирую себе виски, чтобы не заснуть. Сквот наполнен разноголосым храпом и сдавленными стонами. Едва не пропускаю момент, когда под одеялами через два человека от меня начинается возня. Худощавая фигура поднимается на ноги… это Джон. Он галантно подает руку Зое, та тоже встает — и я беззвучно матерюсь сквозь зубы. Девушка не берет куртку, в которую вшит жучок! На ней теперь короткая юбка и обтягивающий топ — ну еще