— И следы были?
— Какие там следы! Небось тайга — то на мхах и воде летом! Долго ли ходить будете?
— Ну, уж этого не знаю! — сказал Холмс.
— Значит, сухарей больше брать, — произнес Федор и замолк.
Больше он ничего не сказал.
До самого вечера он занимался лишь тем, что чистил свои винтовки и приготовлял патроны, прерывая свои занятия лишь на время обеда и ужина, состоявших все из тех же консервов и оленьей ноги.
Холмс тоже говорил мало.
Он казался сосредоточенным и весь день ходил взад и вперед то по комнате, то по двору, о чем — то раздумывая.
Перед тем как ложиться спать, он обратился к Федору:
— А нельзя ли мне посмотреть на этих братьев?
— Не советовал бы, а впрочем, можно. Я устрою, — ответил тот.
Больше они ни о чем не говорили.
VIII
Мы выспались прекрасно и, проснувшись на следующий день с рассветом, стали собираться в путь.
На этот раз Холмс с особенным вниманием нагружал свой и мой ранцы.
Приставу дали котомку Федора, нагруженную самим Холмсом.
Федор заботился о себе сам.
Приставу он дал одну берданку, мне другую, а сам вооружился винчестером, заткнув на всякий случай себе за пояс пару больших финских ножей.
Когда все было готово, мы поели и тронулись в путь.
В наших нарядах приискателей, с винтовками за плечами, мы походили на настоящих сибирских охотников.
Сначала мы шли на запад по вьючной тропе, извивавшейся по гористому берегу Амура.
Пройдя верст двадцать, мы свернули вправо и пошли тайгой.
Великая сибирская тайга, необъятная и суровая, приняла нас под свою угрюмую сень.
Так продвинулись мы еще верст восемь, когда Федор вдруг остановился.
— Так посмотреть? — спросил он Холмса.
— Что? — удивленно спросил тот.
— Первый «грех». Хочешь?
— Да, — ответил Холмс.
— Ну, так пойдем, — коротко сказал Федор и, оборотясь к нам, добавил:
— А вы здеся побудьте.
Они ушли, а мы с приставом остались на месте. Мы провели довольно скучно время, тем более что оно казалось нам бесконечно длинным.
Но вот, наконец, часов через пять они вернулись.
— Ну, что? Как? — набросились мы с расспросами на Холмса.
— Ничего, — ответил он. — Я видел двух братьев. Их черты лица настолько характерны, что теперь я без труда узнаю всех семерых в любой толпе, тем более что Федор говорил, что все они очень похожи друг на друга.
— О, да! — ответил пристав.
— Мне удалось узнать очень важную вещь, — продолжал между тем Холмс.
— Ну, ну! — заторопили мы.
— Когда мы подошли к опушке тайги против первого «греха», мы засели в кустах почти у самого станционного дома. У столба стоял привязанный оседланный конь, уже взмыленный, и из этого я заключил, что либо у хозяина есть гость, либо он сам откуда — нибудь приехал.
Притаившись в кустах, мы стали ждать. Наконец, дверь отворилась, и из них вышли два рослых молодца. Они были удивительно похожи друг на друга. Один из них сел на лошадь и, кивнув головой другому, сказал:
— Значит, к Сергею!
И уехал. Федор говорил, что Сергей — один из семи братьев. Он живет на четвертом стане отсюда, значит, на центральном. Из этого можно вывести заключение, что четвертый стан представляет из себя центральный сборный пункт.
И, обратясь к приставу, Шерлок Холмс с улыбкой произнес:
— Как видите, если идти по нити сначала, то не трудно добраться и до клубка.
— Не совсем так, — ответил тот. — Для того, чтобы покончить с ними, надо застать их на месте преступления.
— И это будет, — с уверенностью произнес Холмс. — Надо только быть настойчивым, а не налетать на минутку для того, чтобы посмотреть и ничего не увидеть.
— Посмотрим на вас, — ответил пристав, и в голосе его послышалась ирония, вызванная неприятным для него намеком.
— Итак, Ватсон, сегодня в поход! — заговорил Холмс.
— Ты… этак вы меня совсем загоняете! — проговорил пристав. — Имейте в виду, что я и так уж сильно кашляю.
— О, о! Вы кашляете? Вот уж это совсем не подходящая болезнь! — с сожалением произнес Холмс. — В таком случае вам придется сегодня посидеть одному, иначе вы нас выдадите головой.
— Куда же вы собираетесь?
— На четвертый станок.
— Тьфу, чтобы вас! — разозлился Курабко. — Ведь это верст двадцать восемь отсюда, а то и все тридцать, да еще по горам!
— Вот поэтому — то нам и необходимо двинуться в путь немедленно, — твердо сказал Холмс.
Пристав только рукой махнул.
IX
Однако ему пришлось покориться.
Хорошо отдохнув и закусив, мы бодро тронулись в путь по вьючной тропе.
Однако, не доходя второго «греха», Федор свернул в тайгу.
— Если идти напрямик, то больше восемнадцати верст не выйдет! — сказал Федор.
— Да это расчудесно! — воскликнул Холмс. — Ведите нас, ведите, дорогой помощник!
Мы свернули с тропы и углубились в тайгу.
Это было чудное путешествие.
Бесконечная, полная тайны, мрачная тайга окутала нас. Исполинские вековые кедры, сосны и ели серьезно и тихо пошептывали своими зелеными вершинами, словно протестуя на неожиданное вторжение в их среду.
Ни дороги, ни даже тропинки не было.
Федор, знавший тайгу как свои пять пальцев, вел нас наизусть, словно дикарь отыскивая дорогу среди гигантских стволов.
Но хотя этот путь и был вдвое ближе, зато по качеству он поистине мог бы назваться каторжным.
Мы то залезали в болото, то карабкались на горы, то чуть не кубарем скатывались в овраги.
Пристав плевал, ругался и пыхтел.
Прошло часа четыре.
— Ну, теперь еще часа два и мы на месте! — произнес Федор.
Мы двинулись дальше.
Вдруг Холмс остановился и, словно гончая собака, стал нюхать воздух.
— Гм… вы не чувствуете, господа, запах падали? — спросил он.
— Малость есть! — ответил Федор, втягивая носом воздух.
Холмс сделал несколько шагов вперед, потом возвратился, затем пошел вправо.
— Сюда, сюда! — донесся до нас его тревожный голос.
Мы бросились к нему и, добежав до него, вдруг в ужасе остановились.
Холмс стоял над двумя человеческими трупами, небрежно брошенными один на другой.
Склонившись над ними, мы стали смотреть на них. Оба убитые были рослые, здоровые мужчины в широких приисковых шароварах и рубахах, подпоясанных широкими кушаками.
Меткие пули, по — видимому, хватили их наповал, так как у каждого из них было лишь по одной пулевой ране: у одного в голове, у другого в груди. Пустые котомки валялись тут же, а с ног, видимо, были стянуты сапоги, так как портянки лежали тут же. Волки уже слегка тронули трупы.
— Вот оно! Начинается! — прошептал Холмс, пристально глядя на убитых. — Совсем свежие трупы! Убиты не более десяти дней тому назад… Шли издалека, на что указывают слегка припухшие подошвы ног и протоптанные портянки… По — видимому — приискатели…
Холмс нагнулся над землей.
— А вот и следы! — тихо произнес он. — Вы, по — видимому, ошиблись, г — н Курабко, говоря, что тайга не сохраняет следов.
С этими словами он вынул из кармана прекрасный карманный аппарат и сделал несколько снимков.
После этого он измерил следы меркой.
— Убийцы ушли на юг, это ясно показывает направление следов… Их было двое… Ага! Вот и примятый кустарник, где они засели.
Говоря это, Холмс подвигался по следам, тщательно оглядывая каждую пядь земли.
— Ну, вот! Я так и думал! — крикнул он нам.
Мы подошли к нему.
Он стоял на тропе и указывал нам на нее.
— Жертвы шли по тропе, направляясь…
— С приисков, — перебил его Федор.
— Я так и думал, — согласился Холмс. — В этом месте злодеи устроили на них засаду, убили их и, ограбив, скрылись.
Но, хотя около трупов и сохранились следы, зато на тропинке они совсем не были видны, и Холмс, промучившись напрасно полчаса, возвратился не солоно хлебавши.
Вынув финский нож, он наклонился над убитыми.
— Одна рана сквозная; у другого пуля застряла в груди, — произнес он. — А ну — ка извлечем ее. Ее размер и форма дадут нам кое — какое указание.
С этими словами он принялся кромсать труп с искусством заправского мясника.
Покончив с этой операцией, он тщательно спрятал сплюснувшуюся пулю.
— Ружье нарезное… вероятно, винчестер. Ну — с, господа, пора нам и в путь.
Мы снова двинулись вперед.
Так шли мы до тех пор, пока Федор не остановил нас.
— Осталось недалече! — сказал он, глядя на Холмса как солдат на своего командира.
Мы остановились.
— Ну — с, — обратился Холмс к приставу. — Вам придется подождать нас здесь.
— Долго?
— Не знаю. Во всяком случае не более суток.
— Ну, уж ладно, потерплю, — сказал пристав.