к виконту Сидмауту и поинтересовалась, как проходит перестройка его поместья.
При искусном управлении ее родителями темы разговоров во время ужина менялись и были всем интересны, но главное, удобны для Дариена. Они касались прошедшей войны достаточно часто для того, чтобы напомнить каждому о его блестящих военных заслугах. Нет, все присутствующие не превратятся в его друзей сразу, но Тея могла с уверенностью сказать, что теперь многие барьеры стали ниже.
Когда дамы перешли в гостиную выпить чаю, Тея села к роялю, чтобы создать фон для беседы. У нее уже имелся опыт во время игры следить за основной нитью разговоров. О Дариене говорили мало, о крови на крыльце или о Уилмотах вообще никто не упомянул, хотя, с другой стороны, все дамы прекрасно знали об особом отношении к нему леди Сары Йовил.
Потом к ним присоединились джентльмены — довольно быстро, надо сказать, — и Тея уступила место за роялем миссис Пойнтингс, чтобы помочь матери разнести гостям еще чаю. В таких обстоятельствах они всегда занимались этим сами, без слуг.
Наполнив чашку, она, улыбнувшись, передала ее Дариену.
Лучше всего, решила она для себя, относиться к нему как к близкому другу, почти брату.
— Вижу, чай абсолютно нетронутый, — заметила она. — Неужели мужчины после ужина беседуют о каких-то важных делах? И это не лошади и не падшие женщины?
— Вот это, леди Тея, определенно не та тема, которую джентльмен будет обсуждать с дамой.
На нее напал приступ смеха, и она поспешила отвернуться.
— Вы, конечно, там не засиделись.
— Чтобы лишить дам дрожи от ужаса? Думаю, от меня ждут, что я буду своим присутствием щекотать им нервы.
Она снова взглянула на него.
— Наверняка. Вам нужен эскорт для безопасности?
— Думаю, справлюсь, но они почуют страх и разорвут меня на куски.
Он отошел, а Тея смотрела ему вслед, стараясь понять, откуда в ней столько симпатии к этому человеку. Это недопустимо! Она подошла к двум дамам, особенно возбужденным, словно им хотелось быть представленными Дариену как лихому военному герою и в то же время потенциальному жениху. Пока разливала чай, Тея наблюдала, оценивала и пришла к выводу, что мужчины поменяют свое мнение о нем. Большую часть своей жизни он провел в армии, поэтому в мужской компании адаптироваться ему будет легко. У него есть качества, которые все будут обожать.
К тому же он вполне способен нравиться женщинам: у него есть качества, за которые его можно обожать, как это случилось с миссис Инвамер и леди Сидмаут, хоть поначалу они и были до дрожи шокированы тем обстоятельством, что приходится находиться в обществе Кейва. Как сказала ее дорогая мамочка, опасность придает мужчинам определенного типа дополнительное очарование.
Снова по-змеиному в мозг вползли слова Фокстолла. Но все-таки вряд ли Дариен умышленно манипулирует ею. Возможно, это просто образ его действий.
— Леди Тея?
Вздрогнув, она улыбнулась и попробовала подхватить разговор, предмет которого от нее совершенно ускользнул. Ее взгляд на Дариена перехватили, и миссис Инвамер глупо ухмыльнулась.
— Из таких мужчин получаются ужасные мужья, дорогая. Но в то же время что тут страшного — Дебенхеймы и Кейвы!
— В особенности если я почти не знаю этого человека, — заметила Тея и тут же, ощутив, насколько жалко это прозвучало, встала и направилась туда, где Дариен разговаривал с мистером Пойнтингсом.
Прислушавшись к их разговору, она предложила:
— У нас есть несколько гравюр с видами Лонг-Чарта. Позвольте показать их вам, лорд Дариен?
Удивленно посмотрев на нее, он согласился, и они перешли к столику между окнами, на котором лежал альбом с гравюрами.
— Ищете возможность узнать меня поближе? — спросил Дариен.
Она опять покраснела.
— У вас острый слух.
— Необычно после многих лет артиллерийской канонады рядом, но очень полезно.
— Мне показалось, что вам нужна передышка.
— Спасибо. — Глаза обежали ее. — Желтый цвет вам тоже идет.
Тея вспыхнула.
— Вы почему-то чаще носите блеклые цвета.
— В самом деле, лорд Дариен? Это все недопустимо личное.
— Я думал, это комплимент.
— Оправленный в критику.
— Но это правда. Предпочитаете вянуть, сливаясь с общим фоном?
— Не будьте смешным. — Она быстро открыла альбом и показала первую акварель с видом своего дома в Сомерсете, возвышавшегося над местностью и золотого в лучах закатного солнца. — Это Лонг-Чарт.
— Напоминает корону.
— Думаю, вы правы.
Она перевернула лист. Это был вид дома с тыльной стороны. На рисунке была изображена река, покрытая зябью под ветром, и озеро.
— Живописно. В жизни так же?
— Не совсем, но окрестности просто очаровательны.
Он перевернул лист. Следующим был вид сбоку.
— Не захотите уезжать отсюда после замужества?
— Нет.
Когда Дариен переворачивал лист, она обратила внимание на красоту его рук: нет, они не были безупречными, но с длинными пальцами и продолговатыми ухоженными ногтями.
— А как выглядит ваше поместье? — спросила Тея, разглядывая его профиль. — Вы его перестроили?
— Нет, но дел там невпроворот.
— Окрестности живописные?
— Все есть. — Он стал разглядывать следующий лист: теперь это была пара лебедей на озере. — Стаурс-Корт выстроили за период краткого правления Якова Второго — плохого предзнаменования самого по себе, — но еще и архитектор был из рук вон. Особняк был сложен из буро-коричневого камня, пропорции его ужасали, а что касается территории поместья, то часть ее заросла лесами, а почвы заболотились.
Тея хмыкнула.
— Не может же все быть настолько ужасно.
Дариен улыбнулся.
— Поверьте мне: все еще хуже.
Судя по всему, он не приукрашивал.
Тея перевернула лист — теперь это был вид на сад.
— В Стаурс-Корте есть сад?
— Заросший, но есть.
— Я могу понять небрежение последнего времени, но ведь за предшествующие сто лет вполне можно было изменить структурные недостатки.
Он поднял голову от рисунков.
— Денег не было. Второй виконт слишком долго примыкал к Тюдорам, что было совсем не умно, в конце концов приполз на коленях к королеве Анне, но все равно потерял возможность занимать доходные места и получить благоволение. Третий начал флирт со Стюартами в тысяча семьсот пятнадцатом году, а потом переметнулся к Гановерам, однако такие колебания стоили ему любви нового короля Георга. Моего деда — Дьявола Кейва — застукали в постели с одной из любовниц Георга Второго, прежде чем он пресытился ею. Вот так все и шло. Кейвы сильно отметились не столько порочностью, сколько политической глупостью.
— Грустная история, — сказала она, но все же улыбнулась.
— Разве?
Дариен взял ее руку и поднес к губам, и она позволила ему, забыв, что комната полна гостей, а из-за наблюдавших за ними не смогла высвободиться.
— Не забывайте, что это всего лишь спектакль, Дариен, — едва слышно напомнила Тея,