того хуже, разбилась, и все у меня на глазах.
— На меня что-то нашло.
— Лунное безумство?
— Сейчас еще не полнолуние, сэр, — заметил Калли.
Кузен не понял, о чем речь, в отличие от Теи. Как смеет этот мерзкий человек упоминать о столь интимных женских особенностях? Он специально провоцирует ее, Фокстолл об этом предупреждал.
Она повернулась к Калли.
— Нам действительно нужно возвращаться. Тебе скоро на дежурство.
Калли вытащил карманные часы и воскликнул:
— О, черт! — Потом, смутившись, извинился и попросил: — Канем, не могли бы проводить Тею до Грейт-Чарлз-стрит?
Тея уже открыла рот, собираясь запротестовать, но увидела только удалявшуюся спину кузена, мчавшегося галопом прочь.
Дариен поднял руку, когда она мрачно посмотрела на него.
— Вы ведь не думаете, что все это устроил я.
— Вы могли и упасть специально.
— Какая у вас, однако, богатая фантазия. — Он огляделся по сторонам. — Какой дорогой поедем?
— Вон там. — Она указала хлыстом на просвет между домами.
— Лучше ехать через Малл, вне всякого сомнения.
Он прав, да и Тее будет спокойнее на открытом пространстве. Когда они направились в сторону тройной дорожки для верховых прогулок, Тея сообразила, что сейчас ей представилась прекрасная возможность завести с ним деловой разговор: открытое пространство, вокруг люди, сидит на лошади. Никакие душевные порывы больше не овладеют ею, и здесь даже Кейв ничего не сможет себе позволить.
— Лорд Дариен…
— Зовите меня Канем.
— Нет! — нахмурившись, возразила Тея.
— Почему? Я же называю вас по имени.
— Да, но ведь это не прозвище. К тому же я не позволяла вам называть меня так.
— Тогда пусть будет Богиня.
Спорить было бессмысленно, поэтому Тея лишь вздохнула.
— Нам надо поговорить. Вчера…
— …было самое интересное.
— …наш разговор повернул не туда. Но если вы подумаете как следует, то поймете смысл.
— Уверены?
По его тону ничего нельзя было определить, и по выражению лица — тоже.
— Мои родители принимают вас с распростертыми объятиями, Дариен, а вчера вы и вовсе ворвались в узкий круг…
— Ворвался? — удивился и одновременно развеселился он.
— Заняли свое место, если так вам больше нравится.
— Я так не считаю.
Она посмотрела на него.
— Почему вы смеетесь надо мной? Это все очень серьезно.
Дариен перестал улыбаться.
— Да, действительно.
— Благодарю вас. Как я уже объяснила вчера, наша помолвка весьма специфична, и потому будет контрпродуктивной. Она скорее вызовет в обществе нездоровый интерес и сплетни, чем восторг и одобрение.
— Но почему? — спросил он в недоумении.
— Вам же не захочется привлекать еще больше внимания к своей персоне?
— Не захочется, Богиня.
— Не смейте называть меня так!
— Вы сами не знаете, чего хотите.
— Вы не ударились головой при падении?
Дариен засмеялся, чем полностью вывел ее из себя, потом сказал:
— Хорошо.
— Хорошо что?
— Мне надо обдумать ваши слова по поводу необязательности. Но если я освобожу вас от обещания — это было обещание, миледи, не отпирайтесь, — что вы дадите мне взамен?
Этого следовало ожидать. Она уже хорошо знала своего оппонента: он обязательно что-нибудь потребует.
Можно было бы избавиться от него, пообещав какую-нибудь мелочь, пока он пребывал в столь необычном настроении, но ей хотелось покончить с этим раз и навсегда. Кроме того, она ведь дала обещание.
— Вы получите мою безграничную поддержку, — сказала Тея. — Я стану вашей преданной компаньонкой на публике в любой возможной ситуации.
Он подумал немного.
— Слово Богини?
— Слово Дебенхеймов.
— Договорились.
Она с облегчением засмеялась.
— Спасибо!
— С таким удовольствием бросили меня…
— Не совсем бросила.
— …но ваша приятная компания будет мне компенсацией.
— Но только на полтора месяца. — Ей захотелось внести полную ясность.
— Пусть так, — согласился Дариен как-то слишком легко.
Тея забеспокоилась: неужели что-то упустила из виду?
— Ладно. Тогда нам нужно обдумать стратегию.
— А разве не тактику?
— А что, есть разница?
— Стратегия — это всеобъемлющий план действий, а тактика — конкретные действия, когда оказываешься лицом к лицу с врагом.
— Полагаю, тогда нам нужно и то и другое.
— Со стратегией у нас как будто все в порядке — она разработана вашей матушкой, которую вы как-то сравнили с Веллингтоном. Мы с вами сухопутные войска, которых задействовали для выполнения приказа. Вы играете в шахматы?
— Нет.
— Жаль. Это прекрасная модель ведения войны.
— Вообще-то у нас не война, Дариен, — возразила Тея. — Скорее дипломатия.
— Вы, леди Тея, никогда не ощущали остроту лезвия сабли.
— Разве? Это жутко неудобно: все становится хуже и хуже, перед тем как перемениться к лучшему, но вы не должны относиться к этому как к войне. Правда! Вы ведь не станете буйствовать и убивать окружающих…
— У вас странные представления о войне.
— Нам нужно действовать осторожно: скорее медленное вторжение, чем сокрушительная атака.
— Или медленный удар? — предложил Дариен, и опять в его глазах зажглись огоньки.
— Такого нет — медленный удар, — заметила Тея.
— Тогда, может, медленное скольжение?
Видимо, он все-таки приложился головой: вязнет в деталях.
Надо воспользоваться этим.
— Если хотите. Вы должны быть благовоспитанным, когда входите в светский круг.
В ответ послышался тихий смех.
— И наслаждаться созерцанием!
А что делать, если его начнет тошнить? Ведь при сотрясении мозга так бывает…
— Нет, все не так просто, — начала терпеливо объяснять Тея. — Будет сопротивление, возможно стойкое.
— Бедная леди!
— Рада, что вы поняли, насколько это будет неудобно для меня.
— Хотелось бы устроить все как-то по-другому.
Тея взглянула на него: вроде бы говорил искренне. Ей наверняка удалось бы добиться больших уступок, но тогда это походило бы на обман умственно отсталого.
— Просто делайте так, как я говорю, — заявила она решительно.
— Ваше желание — закон, — согласился он совершенно серьезно, но глаза у него смеялись.
— Вы пьяны, Дариен? — Это могло бы объяснить его падение: кавалерийских офицеров не так-то просто выкинуть из седла.
И тут он вдруг расхохотался, да так, словно перестал сдерживаться, а когда смог говорить, объяснил:
— Я опьянен вами, моя Богиня. Только вами. Вы всегда доставляете мне ни с чем не сравнимое наслаждение.
Что-то встрепенулось в глубине Теи, что-то имевшее отношение к его такому небрежному и раздражающему облику, смеющимся глазам, и это не было игрой ее воображения, потому не понравилось.
— Перестаньте!
— Перестать что?
Вместо того чтобы сказать что-нибудь разумное, она вспомнила:
— Смеяться.
— Вы самая необыкновенная Богиня.
— Мне это известно. Ой, простите… я не то хотела сказать. — В замешательстве Тея посмотрела на него. — Я имела в виду — перестаньте флиртовать со мной.
— И не думал.
— Тогда как это называется?
Он посерьезнел: казалось, веселость сменилась сожалением.
— Вы правы: я флиртовал с вами, — что неприемлемо в нашей ситуации.
Они свернули с Малла у Карлтон-хауса и въехали