Читать интересную книгу Прогулка среди могил - Блок Лоуренс

— А я никогда не думал, что когда-нибудь услышу такое от полицейского.

— В наши дни это можно слышать на каждом шагу. От полицейских, от прокуратуры, от кого угодно. Только ребята из Агентства по борьбе с наркотиками дудят в свою дуду: «Мы выигрываем войну против наркотиков. Развяжите только нам руки, и мы с ними справимся». Не знаю, может, они в это и верят, только лучше уж верить в добрую фею. По крайней мере, тогда есть надежда проснуться и найти у себя под подушкой четвертак.

— Но как можно оправдать легализацию крэка?

— Знаю, это страшная дрянь. А ангельская пыль[23] еще почище. Стоит нормальному, тихому человеку ее нанюхаться, как он перестает соображать и начинает кидаться на людей. Потом, через несколько часов, приходит в себя, и кто-то уже убит, а он ничего не помнит и даже не может рассказать, приятный ли был кайф. Вы спросите, буду ли я рад, если ее станут продавать в каждой кондитерской? Господи, я понятия не имею, буду я рад или нет, только неужели ее будут продавать больше, чем сейчас, когда торгуют на улице у входа, в кондитерскую?

— Не знаю.

— И никто не знает. На самом деле сейчас ангельской пыли стали продавать не так уж и много, но не потому, что люди бросают. Ее вытесняет с рынка крэк. Дорогие болельщики, вот хорошая новость из мира наркотиков — крэк помогает нам выиграть эту войну.

Мы расплатились пополам и, выйдя на улицу, пожали друг другу руки. Я обещал держать его в курсе, если надумаю что-нибудь такое, что ему было бы полезно знать, а он сказал, что сообщит мне, если им удастся что-нибудь выяснить.

— Могу вам сказать, что на это будут брошены большие силы, — сказал он. — Нам очень хочется изловить этих типов.

* * *

Я сказал Кинену Кхари, что во второй половине дня буду в его краях, и поэтому двинулся в том направлении. «В ожидании приговора» находится на Джорелмон-стрит — там, где Бруклин-Хайтс граничит с Коббл-Хиллом. Я дошел до Корт-стрит и прошел по ней до Атлантик-авеню, миновав контору Дрю Кэплена и сирийский ресторан, где мы были с Питером Кхари. Потом повернул на Атлантик-авеню, чтобы пройти мимо магазина Айюба и представить себе, как происходило похищение in situ[24], — еще одно латинское выражение, которое Дрю мог бы приобщить к pro bono. Дальше я собирался ехать на автобусе, но когда добрался до Четвертой авеню, автобус только что отошел. К тому же стояла прекрасная весенняя погода, и я решил идти пешком.

Шел я часа два. Вообще-то я не намеревался идти пешком всю дорогу до Бэй-Риджа, но в конце концов так и получилось. Я думал пройти кварталов восемь или десять, а потом сесть на первый попавшийся автобус. Но через некоторое время я сообразил, что нахожусь всего километрах в полутора от Гринвудского кладбища. Я взял левее, по Пятой авеню дошел до кладбища, вошел в ворота и минут десять-пятнадцать бродил среди могил. Трава была свежая и молодая, какая бывает только в самом начале весны, а вокруг надгробий и в вазонах вовсю цвели ранние цветы.

Кладбище было большое, и я не имел ни малейшего представления о том, где исчезла Лейла Альварес и где ее нашли, хотя в газете, возможно, что-то об этом и говорилось. Но если и говорилось, я ничего не помнил, и потом что это меняло? Я не рассчитывал, доверившись шестому чувству, узнать что-нибудь по вибрациям, которые испускает трава, где она лежала. Готов верить, что у некоторых людей есть такие способности и они могут с помощью ивового прутика отыскивать потерянные вещи и заблудившихся детей. Готов даже верить, что они могут видеть ауру, которая для меня невидима (хоть и сомневаюсь, что на это способна последняя подружка Красавчика Дэнни). Но я ничего такого не умею.

Однако если побывать на месте, это может навести на какую-то мысль, помочь сделать какое-то сопоставление, которое иначе не пришло бы в голову. Кто знает, как все это происходит?

Может быть, я пришел туда, чтобы обнаружить какую-то нить, ведущую к Лейле Альварес. А может быть, просто хотел хоть несколько минут погулять по зеленеющей траве и полюбоваться на цветы.

Войдя на кладбище с Двадцать Третьей улицы, я вышел с него километром южнее на Тридцать Четвертую. Теперь я уже миновал Парк-Слоуп и находился на северной окраине Сан-сет-парка, всего в одном-двух кварталах от маленького парка, по которому получил название этот район.

Я прошел через парк. Потом один за другим обошел все шесть телефонов-автоматов, откуда звонили Кинену Кхари, начиная с угла Нью-Утрехт-авеню и Сорок Первой улицы. Больше всего меня интересовал тот, что на Пятой авеню, между Сорок Девятой и Пятидесятой. Это был тот самый телефон, откуда они звонили дважды, поэтому его можно было считать ближайшим к их базе. В отличие от других, он был расположен не на улице, а в подъезде круглосуточной прачечной самообслуживания.

В прачечной находились две женщины, обе толстые. Одна разбирала белье перед стиркой, другая сидела на стуле у бетонной стены и читала журнал «Пипл» с портретом Сандры Ди на обложке. Ни друг на друга, ни на меня они не обращали никакого внимания. Я опустил четвертак и позвонил Элейн. Когда она взяла трубку, я сказал:

— Скажи-ка, во всех прачечных самообслуживания есть телефоны-автоматы? Это так положено, чтобы в каждой прачечной был автомат?

— Как ты думаешь, сколько лет я жду от тебя этого вопроса?

— Ну и что?

— Ты считаешь, что я знаю все, и мне это очень лестно слышать, только вот что я тебе должна сказать. Я много лет не была в прачечной самообслуживания. Я даже не уверена, была ли там когда-нибудь вообще. В моем доме есть стиральные машины в подвале. Так что ответить на твой вопрос я не могу, зато могу задать вопрос сама: а что?

— Два звонка Кхари в ночь похищения были сделаны с телефона-автомата в прачечной самообслуживания в Сансет-парке.

— И ты сейчас там. И звонишь мне с того самого автомата.

— Правильно.

— Ну и что? Какая разница, есть автоматы в других прачечных или нет? Не отвечай, я попробую сообразить сама. Нет, не могу. Ну?

— Я думал, они, наверное, живут где-то совсем рядом, если решили воспользоваться этим автоматом. С улицы его не видно, и тому, кто не живет в ближайших кварталах, и в голову не придет, что он тут есть. Разве что автоматы есть во всех прачечных.

— Ну, насчет прачечных я не знаю. У нас в подвале автомата нет. А ты где стираешь белье?

— Я? У меня прачечная за углом.

— Там есть автомат?

— Не знаю. Знаю одно: утром я сдаю белье, а вечером забираю. Все остальное делают они сами. Я сдаю его грязным, а забираю чистым.

— Могу спорить, что они не разбирают его на белое и цветное.

— Что?

— Не важно.

Я вышел из прачечной и выпил cafe con leche[25] в кубинской закусочной на углу. Он звонил отсюда, тот сукин сын. Он где-то поблизости.

Он должен жить где-то здесь. И не просто в этом районе, а почти наверняка в квартале или двух от прачечной. Я почти ощущал его присутствие где-то не больше чем в сотне метров от того места, где сидел. Но это, конечно, чепуха. Мне не нужно было настраиваться на вибрации, нужно было только прикинуть, как это происходило.

Они следили за ней с того момента, как она вышла из дома, ехали за ней до «Д'Агостино», отстали, когда мальчишка-посыльный проводил ее к машине, потом опять сели ей на хвост и ехали за ней до Атлантик-авеню. Когда она вышла из магазина Айюба, они схватили ее, затолкали в фургон и уехали. Куда?

Да куда угодно. В какой-нибудь переулок. В проезд позади складов. В гараж.

Между похищением и первым телефонным звонком прошло несколько часов, и, скорее всего, большая часть этого времени ушла у них на то, чтобы делать с ней то же, что и с Пэм Кассиди. Когда она была уже мертва, они направились в сторону дома и поставили машину на своей стоянке, а может, она уже там стояла. Над фургоном, надпись на борту которого гласила, что он принадлежит какой-то фирме по продаже телевизоров в Куинсе, надо было проделать кое-какую косметическую операцию. Они закрасили надпись или просто смыли ее, если она была сделана смывающейся краской. А может, в гараже у них было все, что нужно, и они перекрасили фургон целиком.