– Что именно?
– Вам нужно посмотреть.
Никогда не слышал, чтобы мои парни мямлили и терялись. Что-то странное в голосе охранника.
– Хорошо, сейчас подойду.
– Что там? – интересуется Андрей.
– Не знаю. Пойдем посмотрим.
Выходим. Не нравится мне все это. Снова ищу подвох и подставу. В принципе, ничего удивительного. В моей реальности всегда какой-то пи*дец. Но что-то я устал последнее время. Передышки хочу. Подышать хочу.
Проходим с Андреем в комнату с камерами. Паша встает со своего кресла, уступая его мне.
– Интересное кино? – иронизирую в ожидании, когда парень включит запись.
– Судите сами.
Да что же такое. Прям интрига дня. Андрей встаёт позади меня. Смотрим.
Двенадцать сорок восемь: Дарина выходит из дома, медленно прогуливается по дорожке. Идет к конюшне. Моя девочка любит лошадей, и я готов подарить ей всех и купить еще целый табун, лишь бы она улыбалась. Кататься кукла не умеет - боится. А вот ухаживать, кормить и гладить их она любит. Но в этот раз Дарина обходит конюшню и идёт дальше. Приближается к входу в подвал. Обходит его, останавливается. Кадр меняется, Паша мне показывает вид с другой стороны. Оглядывается, крутит головой в поисках камер. Не находит их, хотя смотрит в упор. Наблюдение скрытое. Подходит к маленькому окошку - своеобразной вентиляции. Там стальная решётка вместо стекла. Присаживается. Что-то говорит. Звук не пишется. Но мне почему-то не хочется знать, о чем она говорит.
– Приблизь, – прошу Пашу.
Изображение увеличивается. В окне, за решёткой, опухшее лицо Савелия. Окно настолько мало, что через решётку можно просунуть только руку. И эта падаль тянет к моей девочке свои грязные руки.
Они говорят минут десять. Дарина вздрагивает, подскакивая, ее пугает приближающийся к конюшне дядя Миша. Дарина убегает. Дата и время меняется. Дарина, словно шпионка, снова крадётся к подвалу и передает Савелию еду. Опять разговаривают. Сегодня утром, когда я уехал, она тоже к нему приходила и подкармливала.
– Все, – произносит Паша.
– Интересное кино, – выдыхаю я, сжимая переносицу. Но вопросы остались. – До этого она была у подвала? Как она обнаружила, что Савелий там? Она ведь целенаправленно шла к нему.
– Не знаю, – разводит руками парень. – Я все просмотрел. Она была там впервые.
– Хорошо. Все свободны, – произношу, поднимаюсь с места и выхожу на улицу.
Пока иду к дому, дышу глубже, пытаясь переварить. Нет, я не думаю, что Дарина повязана с Савелием. Я не параноик. Верю только проверенным фактам. И по факту девочка абсолютно чистая. Но у меня много к ней вопросов, один из них - почему она не задала мне встречные вопросы.
Что, бл*ть, сейчас творится в ее голове?
Кем она меня теперь считает?
Глава 36
Демьян
Дарина в комнате, рассматривает букеты из белых роз, тут их пять. Я так захотел. Когда у мужчин заканчиваются слова, он дарит цветы. Мне нужно было много ей сказать, поэтому спальня заставлена цветами.
Молча прохожу в комнату, раскрываю все окна, впуская воздух. Мне не хватает кислорода. Дарина не реагирует, трогая пальчиками лепестки роз. Вот, что меня смущало. Девочка ушла в себя. Только сейчас понимаю почему. Да, я напугал ее, да, довел до нервного срыва. Я готов за это вечность целовать ей руки и просить прощения. Но дело не в этом. Дело в Савелии. Она попросту боится спросить у меня, почему я так поступил. Страх - это недоверие.
Прикрываю глаза, пытаясь взять себя в руки и не сорваться.
Дарина садится в кресло и рассматривает меня, словно видит впервые.
Что ты там пытаешься рассмотреть?
Монстра?
Его ты не увидишь. Он есть. Но он не для тебя.
– Спасибо за цветы, очень красиво, – благодарит она меня. – Но зачем так много? – еще раз осматривает цветы.
– Мне кажется, что это ничтожно мало, – выдыхаю я, всматриваясь в ее красивые сейчас, но грустные глаза.
– Почему?
– Потому что они не приносят тебе счастья.
– Мне очень приятно. Мне никто и никогда не дарил столько цветов. Мне вообще не дарили цветы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Не хочешь со мной поговорить? – спрашиваю я, облокачиваясь бедрами на комод и складывая руки на груди.
– Если ты хочешь... – затихает.
– А у тебя нет ко мне вопросов или претензий? – стараюсь говорить спокойно, но выходит холодно.
– Нет, – отворачивается, пряча взгляд. – А должны быть претензии?
– Даже не знаю... – развожу руками.
Тишина. Девочка молчит. Я даю ей шанс начать разговор со мной, но она им не пользуется. Не доверяет мне или еще хуже - опять хочет сбежать. От понимания ситуации хочется все разнести в этой комнате. И такое желание - тоже что-то новое для меня. Подобных эмоций женщины во мне не вызывали никогда. Либо она со мной и играет по моим правилам, либо не со мной. А эмоции - это что-то инородное. Женщина мне была нужна для отдыха, а не для выяснений отношений. Вникать в ее психологические проблемы мне не хотелось.
– Хочу, чтобы ты понимала, что я знаю о каждом шаге обитателей этого дома. О каждом.
Девочка сглатывает и обнимает себя руками.
– Вот, ты уже понимаешь, о чем я. По-прежнему нет ко мне вопросов?
– По-прежнему нет, – упрямо твердит она.
Да что же такое! Сжимаю переносицу, пытаясь подобрать слова и не перейти на повышенный тон. Как мне вытянуть из нее все, что прячет?
– Тогда есть вопросы у меня. Поговоришь со мной откровенно? Ты же честная девочка?
Дарина поворачивается ко мне и смотрит в глаза, кивая. Уже хорошо.
– Как ты узнала о Савелии?
– Марк...
– Снова Марк. Даже неудивительно, – качаю головой. Зря я расстраиваюсь о наследии, мой сын достоин меня. Он тоже знает о каждом шаге в этом доме. Но с ним я поговорю потом. – И вот ты узнала, где Савелий, почему пошла к нему, а не ко мне? Почему расставила приоритеты именно в сторону Савелия? – снова стараюсь говорить спокойно, но выходит ревностно. И это тоже новый для меня спецэффект. Никогда не ревновал, потому что был слишком самоуверен.
– Я хотела убедиться, что Марк не лжет и Савелий именно в этом ужасном месте.
– Убедилась? – буквально вытягиваю из нее каждое слово.
– Да, – кивает. Но в её глазах по-прежнему нет претензий ко мне. Там нет ничего.
– И как же Савелий оказался в таком положении?
– Это ты у меня спрашиваешь?! – а вот теперь в ее голосе появляется эмоция.
– Да, Дарина. Расскажите мне вашу версию! Очень интересно.
– Демьян. Я не хочу это обсуждать... – обессиленно выдыхает. – Все настолько ужасно, что мой мозг отказывается это понимать. Я бы хотела просить тебя отпустить его и не мучить больше. Он же человек. Не собака. Но я не имею права ничего у тебя требовать. Я вообще не знаю тебя. Кто ты? Откуда в тебе столько злобы?! – всхлипывает. Хочет еще что-то сказать, но кусает губы, замолкая. Сжимается вся, обнимая себя руками.
Черт. Не хочу, чтобы она боялась. Не хочу, чтобы ломалась и эмоционально опустошалась, как я. В ней было столько жизни. Именно это меня и цепляло, именно это я и полюбил в ней. Да, черт бы побрал, полюбил. Бесполезно сопротивляться. Ее жизни хватало на нас двоих. А теперь мы словно умираем. Не могу на это спокойно смотреть. Нам нужна реанимация.
– Кто я?! Я... Окей. Тогда позволь я расскажу тебе свою версию, хочешь ты этого или нет! – все-таки срываюсь на эмоции, повышая голос.
Беру кресло, шумно двигаю его к ней, скрипя ножками по полу. Девочка морщится от звука и закрывает глаза.
Сажусь напротив неё. Очень близко. Подаюсь к ней, упираясь локтями в свои колени.
– Заир играл... скажем так, не очень честно. Грязно. Впрочем, как и я. Но даже у таких, как я, есть свои правила и неписаный закон. Углубляться не буду. Ни к чему тебе это знать. Так вот, этот шакал возомнил, что может занять мое место. И хрен бы с ним, я бы с удовольствием отдал ему это далеко не святое место. Только это невозможно. Я могу уйти только в могилу.