Читать интересную книгу Игра Джералда - Стивен Кинг

На ней была голубая фланелевая ночная рубашка с большим желтым кружевом в центре – не слишком пуританское одеяние, но зато достаточно удобное, ибо оно укрывало ее с ног до шеи. Джесси любила эту рубашку и была рада снова ее увидеть.

Она носила ее между пятнадцатью и двадцатью годами, пока наконец Рут не убедила ее выбросить эту штуку в мусорную корзину.

Волосы девочки, которые совершенно закрывали лицо, когда она нагибалась, теперь были завязаны сзади темно-синей лентой. Она выглядела взволнованной и счастливой, что совершенно не удивило Джесси. Ведь она все же вырвалась из пут, и Джесси была рада за нее, но хотелось сказать этой девочке, чтобы она не просто безумно пользовалась своей свободой, но ценила и берегла ее, как самую большую драгоценность.

«Я все-таки, видимо, уснула, – смутно подумала Джесси, – потому что все это, конечно, сон…» Еще одна судорога, не такая сильная, как та, что свела солнечное сплетение и охватила правое бедро. Она открыла глаза и увидела все ту же спальню, на стенах которой уже лежали длинные косые тени. Сумерки быстро приближались. Джесси услышала скрип и стук задней двери, почувствовала запах пота и мочи, тяжелое, хриплое дыхание. Это она. Ничего не изменилось. Ее руки озябли – значит, они еще живы. Трудно понять, спала она или нет. Вспоминала все это или видела сон?

«Я могу это повторить», – подумала Джесси и закрыла глаза. И снова она была на лугу у городка, и девочка с ярким желтым кружевом смотрела на нее приветливо и ободряюще.

«Есть одна вещь, которую ты не попробовала, Джесси…» «Нет, – сказала она Чуду-Юду, – я все пробовала, поверь мне. И знаешь, если бы я не выронила этот чертов крем, когда пес внезапно появился и напугал меня, я смогла бы вырваться из левого наручника. Это был несчастный случай, что пес явился в тот момент, вот и все. Не судьба, карма. Или что-то еще».

Девочка подходила ближе, и трава шелестела вокруг ее голых ног.

«Не левый, Джесси, ты можешь вырваться из правого. Это опасно, но я уверяю тебя, – это возможно. Главный вопрос в том, действительно ли ты хочешь жить?» «Естественно, я хочу жить!» Она подошла еще ближе. Эти глаза – цвета дыма, который вот-вот станет голубым, – теперь, казалось, проникали сквозь ее тело прямо в сердце.

«Хочешь? Я сомневаюсь».

«Ты что, сошла с ума? Неужели ты думаешь, что я хочу лежать тут, прикованная к этой кровати, когда…» Глаза Джесси – после всех прожитых лет они так и не смогли стать совсем голубыми – медленно открылись. Она обвела комнату взглядом, полным решимости. Увидела останки мужа, который лежал теперь в странной позе, уставясь взглядом в потолок и вытянув руку с указательным пальцем в сторону двери.

– Я не хочу быть прикованной к этой кровати в темноте, когда он явится снова, – произнесла она, обращаясь к пустой комнате.

«Закрой глаза, Джесси».

Она закрыла их. Чудо-Юдо стояла в своей старой фланелевой рубашке спокойно и смотрела на нее, Джесси теперь увидела и другую девушку – толстушку с прыщами, которая не была столь удачлива, как Чудо-Юдо; для нее не было избавления, если только не считать избавлением смерть, – эту гипотезу Джесси склонна была признать. Толстушка умерла от инсульта или от сердечного приступа; ее лицо имело фиолетовый цвет грозовых туч, один глаз вылез из орбиты, а другой был раздавлен, как спелая виноградина. Изо рта вывалился искусанный в муках красный, кровавый язык.

Джесси обернулась к Чуду-Юду в ужасе.

«Я не хочу, чтобы все так закончилось. Что бы ни произошло со мной, я не хочу так закончить. Как ты вырвалась?» «Выскользнула, – ответила Чудо-Юдо с открытой улыбкой, – ускользнула от дьявола и полетела к Земле Обетованной».

Джесси, несмотря на изнеможение, почувствовала прилив гнева.

«Ты что, не слышала, о чем я говорила? Я уронила эту чертову баночку с кремом „Нивея“! Пес неожиданно вошел и уставился на меня, рука у меня дрогнула, и она упала! Как же могу я…» «Потом я вспомнила затмение, – сказала Чудо-Юдо нетерпеливо, будто устав от каких-то условностей. – Именно поэтому я вырвалась. Я вспомнила затмение и все, что случилось на веранде во время затмения. Ты должна все вспомнить. Думаю, это единственный шанс вырваться. Ты теперь должна открыть глаза и увидеть всю правду».

Опять о том же? Джесси почувствовала прилив разочарования и усталости. На миг надежда вроде бы вернулась, но она оказалась пустой.

«Ты не понимаешь, – сказала Джесси. – Я уже прошла этот путь, мы с тобой его прошли… Да, совершенно ясно – то, что отец сделал со мной тогда, имеет отношение к происходящему теперь. Но здесь так много и другой боли… Когда же я смогу предстать перед Богом и он решит, что я достаточно выстрадала?» Ответа не было. Девочка в голубой рубашке ушла. Теперь только темнота плыла за закрытыми веками Джесси, как темнота в кинозале, когда фильм окончен, а свет еще не зажгли.

Джесси открыла глаза, чтобы еще раз посмотреть на комнату, в которой скоро умрет. Она перевела взгляд с двери в ванную на батик, потом на шкафчик и тело мужа, накрытое жужжащим кружевом жирных осенних мух.

«Все это пустое, Джесс. Вернись к затмению».

Ее глаза расширились от ужаса. Это был реальный голос – совершенно реальный голос, и шел он не из ванной или гостиной, и даже не из ее собственной головы, нет; казалось, он звучал из пространства!

– Чудо-Юдо?

Ее голос был теперь неотличим от скрипа двери. Джесси попыталась немного подняться, однако следующая страшная судорога перехватила ей грудь, и она снова откинулась на спинку кровати, ожидая, пока судорога пройдет.

– Чудо-Юдо, это ты? Милая, это ты? На миг ей почудилось, будто она что-то услышала, голос настаивал:

«Вернись к затмению, Джесси».

– Но там не найти ответа, – простонала она, – ничего там нет, кроме пустых ожиданий, разочарования, боли и…" – И? Что еще?

Старый Адам. Словосочетание естественно возникло в ее мозгу, может, со времени, когда она услышала его в церкви, сидя между отцом и матерью на скамье и поворачивая ногу, чтобы рассмотреть разноцветные солнечные блики, падающие сквозь витражи церковных окон на ее белые туфли. Два слова, которые почему-то засели в ее подсознании. Старый Адам – и все, и, наверное, ничего здесь больше нет. Отец, который без задних мыслей решил остаться вдвоем со своей милой дочкой, полагая, что им вместе будет интересно. Потом началось затмение, и она села к нему на колени в летнем платьице, слишком узком и слишком коротком – платье, которое он сам попросил ее надеть, – и что случилось, то случилось. Они оба этого не ожидали. Этот эпизод внушил им обоим смущение и стыд. В общем, не очень достойное поведение для пап, но…

Да. И теперь забыть об этом гораздо более уместно, чем снова вспоминать, что бы ни говорили на этот счет. Лучше оставить это там, в темноте, которая всегда сопровождает затмение. Ей надо еще многое вспомнить до того, как она сможет умереть в этой вонючей комнате с жужжащими мухами.

Она закрыла глаза, и тут же возник запах отцовского лосьона. Потом легкий запах его пота. Ощущение твердого под ягодицами. Вот она подвинулась, стараясь сесть на колене удобнее… Его рука легонько трогает ее грудь. Он начинает прерывисто дышать… Марвин Гэй по радио: «Нельзя так сильно любить, говорят мне друзья.., но я верю, да, я знаю, что именно так надо любить женщину…»

– Ты любишь меня, Чудо-Юдо?

– Да, конечно…

– Тогда ни о чем не думай. Я не сделаю тебе плохого.

Его пальцы двинулись по ее голой ноге, поднимая летнее платьице, поднимаясь к бедру. Я.., хочу…

– «Я хочу быть нежным с тобой», – прошептала Джесси, немного подвигаясь к спинке. Ее лицо было недвижимо, как маска. – Так он и сказал. Господи, так и сказал…

«Все знают это.., особенно вы, девочки.., как печальна любовь, а моя любовь печальна вдвойне…»

– Мне уже не хочется, папа… Я боюсь сжечь глаза!

– У тебя двадцать секунд. По меньшей мере. Так что не волнуйся. И не оглядывайся.

Потом она услышала гром.

Несмотря на предельное обезвоживание тела, одна слеза выкатилась и поползла по ее щеке.

– Я делаю то, что ты сказала, – произнесла она хриплым, скрипучим голосом, – я вспоминаю. Ты довольна?

«Да, – ответила Чудо-Юдо, и, хотя Джесси больше не видела ее, она чувствовала на себе ее нежный, любящий взгляд. – Но ты ушла далеко, вернись, вернись немного назад…» Она испытала огромное облегчение, когда поняла, что Чудо-Юдо хочет, чтобы она вспомнила о чем-то, что случилось чуть раньше…

«Но почему я должна вспоминать все это?» Ответ, как ей показалось, был очевиден. Не важно, хочешь ли ты съесть одну сардину или три, тебе все равно надо открыть банку. И надо вдохнуть этот ужасный запах рыбьего жира… Кроме того, эта старая история не убьет тебя… А вот наручники, которыми ты прикована к кровати, могут. И настало время прекратить стонать и метаться, пора приступить к делу. Что же имеет в виду Чудо-Юдо?