Читать интересную книгу Штамм Закат - Чак Хоган

— Нора и Зак готовы отправиться в Вермонт? — спросил Сетракян.

— Почти готовы. Только не в Вермонт. Нора вовремя подметила: это место, где живут родители Келли, и ее вполне может потянуть туда. Есть один летний лагерь для девочек — Нора его хорошо знает, потому как выросла в Филадельфии. Сейчас не сезон, поэтому там никого нет. Три домика на небольшом острове посреди озера.

— Хорошо, — сказал Сетракян. — Окруженные водой, они будут в безопасности. Когда вы отправляетесь на вокзал?

— Скоро, — ответил Эф, сверяясь с наручными часами. — У нас еще есть немного времени.

— Они могли бы поехать на машине. Вы же понимаете, что мы здесь вне эпицентра. В этом районе нет линий под­земки, здесь сравнительно мало многоквартирных домов, подверженных быстрому заражению паразитами, вампи­ры еще не скоро займутся его колонизацией. Пока еще это не худшее место.

Эф покачал головой.

— Поезд — самый быстрый и надежный способ убраться из этой чумы.

— Фет поведал мне о полицейских, которые в свободное от дежурства время самостоятельно патрулировали улицы и заявились в ломбард, — сказал Сетракян. — Как только их семьи уехали из города и оказались в безопасности, эти по­лицейские решили заняться самосудом. Полагаю, у вас на уме что-то похожее?

Эф был поражен. Неужели старик интуитивно догадал­ся о его плане? Он уже собирался рассказать обо всем Се-тракяну, как в мастерскую вошла Нора, неся открытую кар­тонную коробку.

— Вот это все для чего? — спросила она, поставив свой груз возле клеток, предназначавшихся для енотов. Внутри коробки были кюветы и химикаты. — Вы решили заняться фотографией, и вам нужна темная комната?

Сетракян повернулся к Норе.

— Есть некоторые серебряные эмульсии, которые я хо­чу проверить на кровяных червях. У меня есть определен­ные основания для оптимизма — в том смысле, что аэро­золь из тончайшего серебряного порошка, если удастся его выделить, синтезировать и научиться распылять на­правленно, будет эффективен как оружие массового уни­чтожения тварей.

— Но каким образом вы хотите испытать его? — спроси­ла Нора. — Где вы возьмете кровяных червей?

Сетракян приподнял крышку переносного холодильнич­ка из пенополистирола — там покоилась стеклянная банка, в которой медленно пульсировало вампирское сердце.

— Я расчленю червя, населяющего этот орган.

— Разве это не опасно? — спросил Эф.

— Только в том случае, если я допущу ошибку. Я уже расчле­нял этих паразитов в прошлом. Каждая часть регенерирует и превращается в полностью функционального червя.

— Ага, — сказал Фет, вышедший из чулана. — Я уже видел такое.

Нора приподняла банку и посмотрела на сердце, кото­рое старик подкармливал вот уже тридцать лет, собствен­ной кровью вливая в него жизнь.

— Ну и ну! — сказала она. — Это что-то вроде символа, правда?

Сетракян посмотрел на нее с неподдельным интересом.

— Что вы имеете в виду?

— Это больное сердце, которое вы держите в банке... Ну не знаю... Я думаю, оно являет собой пример того, что по­служит причиной нашего окончательного краха.

— И что же это такое? — спросил Эф.

Нора пристально посмотрела на него. Во взгляде ее ме­шались глубокая печаль и столь же глубокое сострадание.

— Любовь, — сказала она.

— Ах, да. — Сетракян утвердительно кивнул, тем самым подтверждая проницательную правоту Норы.

— Немертвые приходят за своими любимыми, — сказала Нора. — Любовь человеческая извращается: она становит­ся чисто вампирской потребностью.

— Возможно, это и есть самое страшное, самое веролом­ное зло нынешней чумы, — молвил Сетракян. — Вот почему вы должны уничтожить Келли.

Нора согласно кивнула.

— Ты должен отпустить ее, Эф. Должен освободить ее от хватки Владыки. Освободить Зака. А в широком смыс­ле — освободить всех нас.

Эф поразился ее словам, но не мог не признать, что Нора была права.

— Я знаю, — сказал он.

— Одного лишь знания того, как вы должны действо­вать, недостаточно, — вмешался Сетракян. — Вам предсто­ит совершить деяние, которое идет вразрез со всеми чело­веческими инстинктами. Освобождая любимого вами че­ловека, вы... вы сами в какой-то степени становитесь об­ращенным. Вы восстаете против всего человеческого, что в вас есть. Это деяние изменяет человека навсегда.

Слова Сетракяна прозвучали с необыкновенной силой. Все погрузились в молчание.

И тут в мастерскую вошел Зак. Он явно устал бесконеч­но резаться в одну и ту же игру на видеоигровом устрой­стве, которое отыскал для него Эф, или же в наладоннике просто сели батарейки, поэтому Зак покинул микроавто­бус и вернулся в дом, где застал взрослых за какой-то непо­нятной для него беседой.

— Что тут происходит? — спросил он.

— Ничего особенного, молодой человек, — ответил Се­тракян, усаживаясь на одну из картонных коробок, чтобы дать отдых ногам. — Просто обсуждаем стратегию. У нас с Василием намечена одна встреча на Манхэттене, поэто­му, с разрешения вашего папы, мы прокатимся вместе с вами по мосту.

— Какая еще встреча? — встрепенулся Эф.

— На аукционе «Сотбис». Там организован предвари­тельный осмотр лотов.

— Я полагал, они не выставляют интересующий нас предмет на обозрение.

— Нет, не выставляют, — сказал Сетракян. — Но мы долж­ны попытаться его увидеть. Это мой наипоследнейший шанс. Как минимум, наше посещение даст Василию воз­можность изучить их меры безопасности.

Зак посмотрел на папу и спросил:

— А разве мы не можем вместе с ними заняться мерами безопасности, как Джеймсы Бонды? Зачем нам этот дурац­кий поезд?

— Боюсь, что нет, мой маленький ниндзя, — сказал Эф. — Тебе надо ехать.

— А как вы будете поддерживать между собой связь, что­бы потом снова собраться вместе? — спросила Нора. Она вытащила свой телефон. — Эти штуки теперь работают только как камеры. Твари валят вышки сотовой связи по всему городу.

— Если произойдет самое худшее, — сказал Сетракян, — мы всегда сможем встретиться здесь. Вероятно, вам, Нора, следует позвонить вашей матери по стационарному теле­фону и сообщить, что мы выезжаем.

Нора немедленно отправилась звонить. Фет вышел, чтобы завести микроавтобус. В мастерской остались Эф и Зак (отец немного приобнял сына за плечи), а напротив них — старый профессор.

— Знаешь, Закари, — сказал Сетракян, — в лагере, о ко­тором я тебе рассказывал, условия были настолько жесто­кие, даже зверские, что я не раз хотел схватить какой-нибудь камень... да все что угодно: молоток, лопату... и уко­кошить одного, а может, и двух охранников. Конечно, я тут же погиб бы вместе с ними, и все же... опаляющий жар мо­мента истины был столь силен... по крайней мере, я хоть что-то совершил бы. И уж во всяком случае, моя жизнь — и моя смерть — обрели бы какой-то смысл.

Говоря это, Сетракян ни разу не взглянул на Эфа, он не сводил глаз с мальчика, и все же Эф знал, что речь старика предназначалась ему.

— Я действительно думал тогда именно так. И с каждым днем все больше презирал себя за то, что ничего не делаю. Перед лицом столь бесчеловечного притеснения каждая секунда бездействия воспринимается как трусость. Выжи­вание вообще очень часто представляется как нечто уни­зительное. Но! — в том, что я сейчас скажу, как раз и заклю­чается вынесенный мною урок; урок, который я, будучи уже старым человеком, отчетливо вижу с высоты моего возраста: иногда самое трудное решение — не в том, чтобы принести себя в жертву ради других людей, а в том, чтобы выбрать именно жизнь — из-за них. И продолжать жить — ради них.

Только теперь Сетракян перевел взгляд на Эфа.

— Я очень надеюсь, что вы крайне серьезно отнесетесь к этим моим словам и запомните их.

Черный Лес. Мясокомбинат «Решения»

Роскошный, сделанный на заказ микроавтобус, шедший в середине кавалькады из трех автомобилей, притормозил и остановился точно под навесом перед входом в мясоком­бинат «Решения», располагавшийся в северной части шта­та Нью-Йорк.

Подручные, вышедшие из переднего и замыкающего внедорожников, раскрыли большие черные зонты. Задние дверцы микроавтобуса раскрылись, и на подъездную до­рожку опустился автоматический трап.

По трапу спинкой вперед съехало инвалидное кресло. Люди с зонтами мгновенно окружили сидевшего в нем че­ловека и быстро переправили его в здание.

Зонты оставались раскрытыми до тех пор, пока кресло не остановилось посреди широкого прохода между стойлами, выстроившимися в просторном, безоконном помещении. Человек в кресле, столь старательно избегавший солнца, был укутан в одеяние, больше всего напоминавшее бурку.

Элдрич Палмер, наблюдавший за входом в здание со стороны, не сделал ни малейшей попытки поприветство­вать прибывшего; он просто спокойно ожидал, когда того распакуют. Предполагалось, что Палмер встретится с са­мим Владыкой, а не с одним из его гнусных лакеев времен Третьего рейха. Однако Темного монстра нигде не было видно. Магнат вдруг осознал, что после схватки Владыки с Сетракяном он, Палмер, ни разу не удостоился аудиен­ции у верховного вампира.