В школе я появился только в мае. Наши встретили меня так, будто всю жизнь ждали и наконец дождались. Засуетились сразу: такое событие! Куда поедем?
Но тут Эльза припрягла пацанов перетаскать старые маты из спортзала на склад за школой. Ключ от склада нам вручил завхоз. Пацаны всё туда перенесли, ну а потом мы как-то огляделись и решили зависнуть прямо там, на этом складе. Так и появилась наша тепличка. Сделали себе ключи, обустроили. Ну и собирались там регулярно.
Ярик тоже как-то нос туда сунул, но не впечатлился. Да и пацанов он наших не любил. Постоянно мне зудел: они же все дегенераты, как ты можешь с ними общаться.
– Да я сам дегенерат. Как ты, такой умный, со мной общаешься? – бесился я.
– Нет! Ты не дегенерат! – искренне возмущался Ярик. – Ты… замечательный. Необыкновенный. Просто у тебя сейчас сложный период.
От этих эпитетов меня прямо корежило и хотелось, будто назло, быть только хуже, да вообще пойти в разнос. Так что теперь мы с пацанами стали зависать в тепличке постоянно. Правда, лучше от этого не становилось.
Не стало легче даже после того, как я наведался к тому самому Антону Пинегину. В этот раз он уже не был таким борзым. Даже что-то лепетал в свое оправдание. Он не защищался, не пытался дать хоть малейший отпор, послушно принимал удары, только скулил.
Ярик ездил со мной. И если б не он, не знаю, смог бы я остановиться. Адски хотелось всю душу из него вытрясти. Остальных отморозков из своей компании Антон сдал тотчас, даже мало-мальски, ради приличия, упираться не стал. Но больше я во Фрязево не ездил.
Ярик, правда, там ещё какую-то поганку намутил, но уже самостоятельно. Прошерстил переписку этого Пинегина в контакте, обнаружил, что этот говнюк со своими друганами не особо искренен – в глаза всем поддакивает, а за глаза дерьмом поливает. Впрочем, и его друганы такие же. Но самая жесть обнаружилась в его галерее. Вроде как они там бедного кошака терзали на видео.
Я плохо Яра слушал. И смутно помню. Понял только, что все эти моменты Ярик слил в какие-то общие чаты, в группу их класса и даже школы.
– Там такая травля началась! Ад просто! – рассказывал он мне потом с кипучим воодушевлением. – Как их только не называли свои же! Были и конкретные угрозы. Пинегин сначала оправдывался, гнал, что это фейк, что его взломали, но там дураку всё ясно. Особенно на видео с котом. Рож там нет, но голоса узнаваемы. За кота этих отморозков прям прокляли и пообещали устроить им аутодафе. Они уже отовсюду поудалялись. А в группе школы пишут, что караулят их…
Я, конечно, сказал Яру спасибо за старания, но по большому счету мне было почти без разницы. Хотелось одного – как-нибудь перешагнуть тот эпизод и всё, что с ним связано, забыть и жить дальше, раз уж живу.
* * *
Год я кое-как закончил. Хотя даже не кое-как, а вполне круто, уж получше, чем когда я учился. Ни одной тройки мне не выставили. Даже по инглишу. Это наши милосердные учителя натянули мне оценки. Спасибо прежней классной, которая была до Вероники. Она самолично обошла всех предметников. Сделала мне прощальный подарок ко дню рождения перед тем, как выйти замуж и свалить заграницу.
Вот с моего дня рождения всё и началось…
Предки позволили закатить днюху у нас на даче. Они у меня и прежде были демократичны, а сейчас как будто не знали, что еще придумать, лишь бы угодить. Отец даже вызвался всё закупить и отвезти туда с условием, что я его не сдам маме.
Я позвал всех наших, с кем более-менее нормально общаюсь: из школы, из ледового, пару челиков со двора. Яра, естественно, звать не стал. Даже не потому что он адски меня напрягал, а просто его персона вообще не вписывалась в мою компанию. Если его от пацанов из класса воротило, то там… он или сам бы в обмороке сидел, или другим кайф ломал своим присутствием, а скорее – и то, и другое. И вообще, сын Безобразной Эльзы и вечеринка – понятия несовместимые.
Но Яр сам накануне подошел и сказал, загадочно улыбаясь:
– А я уже приготовил тебе подарок на день рождения. То, что ты давно хотел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Да не надо было. Зачем? Да и то, что я давно хотел, уже не хочу, – пытался я отмазаться.
– Это пока. Потом всё войдет в свое русло, и снова захочешь.
Он ещё о чем-то говорил, а я подбирал слова, как аккуратно сказать ему, что не надо всего этого.
– Так во сколько и куда приходить?
– Слушай, Яр. Ты прости, конечно, но я не могу тебя позвать.
– Почему? – сморгнул он.
Улыбка сползла у него с лица, и я почувствовал себя просто скотом. Но решил идти до конца. Ну не могу я дать ему то, что ему надо. Не могу быть ему другом. И не хочу. Ломать себя постоянно из чувства благодарности – ну такое себе занятие. Эта фальшь и для него, прежде всего, унизительна. Ну и меня бомбило от постоянного напряга и раздражения.
– Потому что там будут мои друзья. Пацаны, с которыми я давно и близко общаюсь. С которыми у меня много общего. С которыми мне интересно. Яр, прости. Я, правда, хорошо к тебе отношусь. За всё тебе благодарен. И если вдруг тебе что-то будет нужно, любая помощь там… ну или обидит кто – ты только скажи. Я всегда тебе помогу. Всё для тебя сделаю, что в моих силах. Но мы не друзья. Прости…
Ярик долго ничего не отвечал. Сначала не смотрел на меня, отвернулся к дороге – мы тогда стояли возле моего подъезда. Я всё ждал, когда он это проглотит, скажет с гордым видом: ну ладно, как знаешь – ну я бы примерно так сказал – и уйдет. Но Яр молчал. Только желваки ходили под кожей.
– Прости, что так получилось, но лучше же начистоту…
– Кому лучше? – наконец повернулся он ко мне.
И я его не узнал. Нет, понятно, что это был тот же Ярик, но его лицо как будто настолько резко переменилось, окаменело, что даже как-то не по себе сделалось. Особенно взгляд поразил. Он же вечно пялился на меня с каким-то фанатичным восторгом. А тут вдруг стал не просто равнодушным, ну или там обиженным, злым, расстроенным, нет. Ярик взирал на меня твёрдо и холодно. И даже презрительно.
Да в общем-то пофиг, пусть как хочет, так и смотрит. Хотя такая радикальная перемена малость ошарашила.
– Думаю, всем, – немного обескураженно пробормотал я.
– Мне кажется, – сухо произнес он, – тебе надо лучше подумать.
– Не о чем тут думать. Ты хочешь, чтобы мы были друзьями, так?
– Да.
– А я не хочу. Извини. Да, блин, Яр, ну я понимаю, что тебе обидно. И меньше всего хочу тебя обижать. Но не бывает так, чтобы один другого просто выбрал себе в друзья и всё, не спросив...
– А я думаю, что бывает.
– Это должно быть обоюдное желание. И вообще, получается это само собой. Заобщались, сошлись по интересам, ну и пошло́-поехало. Вот с пацанами у нас есть разные темы, нам друг с другом интересно. А с тобой у меня... ну просто нет ничего общего.
Ярик опять замолк, а потом вдруг тихо сказал:
– Есть кое-что.
Он так тихо это произнес, что я не сразу и расслышал.
– Что?
– Видео того отморозка, – спокойно ответил Ярик, сверля меня ледяным взглядом. – Вот скажи, если эти твои друзья увидят, как тебя унизили, вам по-прежнему будет друг с другом интересно? По-прежнему будет много разных тем?
Теперь уже я не мог ему долго ответить. Мне будто под дых наотмашь дали – ни вздохнуть, ни выдохнуть. Горло спазмом перехватило. Очень тупо я, наверное, в тот момент выглядел. А Ярик… у него ни один мускул в лице не дрогнул. Я даже не представлял себе, что человек может вот так измениться в одно мгновение.
– Ты сказал, что удалишь… что удалил… – сипло произнес наконец я.
Он равнодушно пожал плечами.
– Сказал. Но не стал его удалять. Нет, не для такой ситуации. Я же не думал, что ты со мной вот так поступишь… после всего… Я просто не удалил и всё. А сейчас думаю, вот не зря все-таки. Хорошо, что не удалил.
Мне так отчаянно захотелось врезать ему в эту холодную, окаменевшую мину. И Ярик тут же усмехнулся:
– Можешь, ударить меня. Если тебе от этого легче станет. Но видео от этого никуда не исчезнет.