— Та-а-ак… — задумчиво потер подбородок Берти. — Старую гвардию так просто не возьмешь…
Мила снова опустила глаза на доску. Одно из двух, решила она, — либо Берти проиграет через один ход, либо через два. А она и не ожидала, что в первый же раз выиграет. Впрочем, говорят, новичкам везет.
Ромка с Белкой оторвались от своих занятий, чтобы посмотреть, чем закончится партия.
— Н-н-да… — промямлил Берти, теребя пальцами волшебную палочку. — Эй, зелень! — крикнул он Злюку. — Ползи давай на F3.
Злюк обернулся к Берти, глядя на него так, точно тот не в своем уме.
— Ползи, ползи… — подгоняя, повторил Берти.
Злюк безнадежно махнул длинной лапой и послушно поплелся на указанную клетку.
Мила посмотрела на своего Белого Мага и сказала:
— D5.
Белый Маг погладил свой меч-посох и с довольным видом шагнул через клетку, поглядывая на дрожащего Злюка с явным нетерпением.
— Злюк, тебе каюк! — объявила Мила, с неприятным чувством ожидая, как ее Белый Маг будет рубить пополам зеленого человечка. Злюк вжал голову в плечи, а воинственная белая фигурка занесла меч над его головой.
— Фигушки вам, — вдруг сказал Берти и, направив на Злюка свою волшебную палочку, воскликнул: — Циркумфлексус хвост!
Длинный, как змея, хвост Злюка вздрогнул, подпрыгнул на доске и, взмывши в воздух, со свистом обвился вокруг длиннорукого Злюка. Растерянно выпучив глаза из орбит, зеленый человечек покачнулся и, потеряв равновесие, бревном упал на доску.
— Лежачих не бьют, — ухмыляясь, объявил Берти.
Белый Маг удивленно оглянулся на Милу, как бы спрашивая совета, что ему делать. Мила в ответ только пожала плечами, не зная, возмущаться ей или смеяться. Но, глядя на извивающегося червяком Злюка, пытающегося освободиться от пут собственного хвоста, она бы предпочла второе, потому что выглядело это очень комично.
— Берти! — заголосила Белка, пытаясь перекричать смех катающегося по полу Ромки. — Это же против всяких правил!
— Ой, не жми на совесть! — ответил Берти, очень довольный своей шуткой.
Мила тоже уже смеялась, а Белый Маг на доске пытался выглядеть очень серьезным.
— Так как рубить некого, то и каюк нельзя признать действительным, — сказал Берти, возобновив жонглирующие движения с палочкой. — А по сему ничья, други.
— Но это нечестно! — воскликнула Белка, переводя взгляд с Милы на Ромку, потом на Берти и обратно. — Это самое настоящее жульничество!
— А этот парень вообще отъявленный жулик! — громко сказал кто-то.
Сообразив, что это прозвучал тягучий, как волынка, голос гекатонхейра, Мила подняла на него глаза. То же самое сделали и все остальные, включая Берти.
— И врун! — в азарте еще громче сказал Шипун, заметив, что привлек к себе всеобщее внимание.
— Это ты кого обозвал вруном!? — возмутился Берти, угрожающе поигрывая волшебной палочкой и демонстративно приподняв повыше руку.
— И воришка, каких свет не видывал! — не унимался Шипун. — Знаю я все про твои делишки секретные.
Берти нахмурился и подошел к Шипуну.
— Это что же я такое украл, ты, гнусный поклепщик?! — сказал он, повышая голос.
— Ну не украл, так собираешься, — сказал гекатонхейр. — Не велика разница.
— Берти, о чем он? — спросила Белка, с сомнением косясь на брата.
Одно мгновение у Берти вид был растерянный, глаза странно округлились, как будто он что-то торопливо придумывал. Потом его брови угрожающе сошлись на переносице и зыркнув на Белку, он с оскорбленным видом воскликнул:
— Понятия не имею! — потом, повернувшись к Шипуну, добавил: — Сейчас превращу этого безрукого и безногого в безголового великана за вредность характера!
Он шагнул в сторону гекатонхейра.
— Эй-эй-эй! — завыл испуганный Шипун. — Только тронь меня, и я всем расскажу, как вы с твоим дружком патлатым половицы отдирали под бюстом Комарва Проклятого!
— Ах, ты… — задохнулся Берти.
— И еще обязательно скажу, что ты там искал! — поспешно закричал Шипун.
— Только попробуй! — прикрикнул Берти. — И я твою голову верну обратно в Грецию! Воздушным путем, понял!?
— Берти, — с нехорошим предчувствием глянула на брата Белка. — А что ты искал под бюстом Комарва Проклятого?
— Меньше его слушай, — посоветовал Берти. — Трещит как трещотка, что попало несет.
— Ничего не что попало! — возмутился гекатонхейр. — Вот возьму и прямо сейчас все расскажу. Тогда и посмотрим — попало или не попало!
Берти закипел, как чайник, сверля своего врага убийственным взглядом. Но Шипун почему-то от его взгляда умирать не собирался и тоже пыхтел, выпуская пар и нервно подергивая косматыми бровями.
— Эх! Не все лишние органы у него ликвидировали, — сокрушенно вздохнул Берти. — Один остался — язык. Ну, ничего, это я сейчас исправлю.
Он ринулся на гекатонхейра с такой скоростью, что Мила с Ромкой едва успели его сдержать.
— Не подпускайте его ко мне! — заголосил Шипун, поворачивая голову из стороны в сторону, словно ища спасения. — Уберите от меня подальше этого экзекутора! Убивают!!!
— Берти, не смей его трогать! — громко приказала Белка.
— А ну-ка дайте мне его сюда! — зарычал Берти. — Я превращу его нос в прищепку для рта!
Мила с Ромкой не отпускали Берти.
— Чего ты на него кидаешься? — спросила Белка. — Он может говорить, что ему вздумается, — она бросила предостерегающий взгляд на Шипуна. — Если это, конечно, приличные выражения. У него тоже есть права!
— Ага! — согласился Берти, перестав вырываться. — А самое главное, что у него есть право молчать. Потому что, как говорится, все сказанное им будет использовано против него.
Он высвободился из рук и снова двинулся в сторону Шипуна. Белка в испуге стала перед ним, не давая пройти.
— Спокойно! — дружелюбно сказал Берти, внезапно совершенно успокоившись, что почему-то очень странно повлияло на гекатонхейра — он растерянно заморгал.
Берти подошел к Шипуну и, вытянув шею к огромной физиономии, почти ласково прошептал:
— Ты же понимаешь, о чем я говорю, Гекусик?
Шипун громко сглотнул и послушно закивал. Берти выпрямился и, улыбаясь с чувством выполненного долга, засунул палочку в карман брюк.
— Вот и славно, — сказал он, поворачиваясь к ребятам. Он широко зевнул, похлопал себя ладонью по раскрытому рту и непринужденно сообщил: — Пойду-ка я спать, други мои.
И под пристальными ошарашенными взглядами Белки, Ромки и Милы ленивой походкой вышел из читального зала, не забыв напоследок помахать им рукой.
— Что это значит? — спросила Белка, глядя на друзей.
— Ну, — коварно улыбнулся Ромка, — если хочешь, можно узнать у этого, — он кивнул в сторону Шипуна. — Если на него хорошо нажать — расколется.
Шипун громко прокашлялся, но было непонятно, хотел ли он этим сказать, что вполне даже может расколоться или, наоборот, предпочтет помалкивать.
— Да, — согласилась Белка, растерянно переводя взгляд с двери на голову великана, — нужно его спросить.
— Лучше не надо, — с сомнением покачала головой Мила.
— Почему? — быстро спросила Белка.
— Берти узнает — и на одну голову из пятидесяти станет меньше, — пояснила Мила.
Белка испуганно икнула, а Шипун зашелся в очень нездоровом кашле.
— Точно! — живо согласилась Белка. — Я лучше Фреди расскажу. Он знает, как повлиять.
Белка с совершенно несчастным и усталым видом упала на ближайший стул и сползла пониже, горестно качая головой и вздыхая.
— До чего же все Векши разные, — сказала она. — Вот, например, Фреди и Берти совсем не похожи. Только внешне одинаковые. Благодаря этому и в родстве сомневаться не приходится, — она с сомнением покачала головой и, кисло скривившись, недоброжелательно посмотрела на дверь, за которой минуту назад скрылся Берти. — Вот уж не знаю, хорошо это или… Или не очень.
* * *
Этой ночью Мила долго не могла уснуть. Несколько раз она ловила себя на мысли том, что что-то пробуждает ее от дремотного состояния. Несколько раз она чувствовала, что уже почти заснула, но что-то беспокойно начинало копошиться в мозгу и перебирать все услышанное за прошедший день. И Миле это очень не нравилось.
Было уже за полночь, когда Мила, стараясь не шуметь, встала с кровати и вышла из спальни. Она решила отправиться в столовую за стаканом воды. Пить ей совсем не хотелось, но пройтись было просто необходимо. А вода была не самым плохим поводом.
Наверное, Мила все-таки на несколько минут задремала, потому что не слышала, чтобы кто-то выходил из их спальни. Однако в столовой горели свечи, и остатки расстегая с рыбной начинкой уплетал не кто-нибудь, а Алюмина собственной персоной.
— Ты что здесь делаешь? — спросила Мила.