Трудности, с которыми сталкиваются аутисты в школе и на рабочем месте, подчеркивают крайнюю важность социума в формировании нас как личностей. Человеческая индивидуальность начинает складываться с самого рождения, однако это длительный процесс, протекающий далеко не линейно. Как пишет в своей книге «Следы пятницы: Как общество формирует человеческий разум» (Friday's Footprint: How Society Shapes the Human Mind) психиатр Лесли Бразерс{188}, хотя нам нравится думать, что наш мозг, подобно хорошему журналисту, стремящемуся дать объективную оценку ситуации, выполняет функции самописца, безразлично фиксируя все, что мы переживаем, на самом деле такая упрощенная метафора далека от истины, когда дело касается развития и настройки личности. В процессе постоянного взаимодействия с окружающими ребенок приобретает социальные мыслительные привычки, формирующие организацию мозга, и в конечном итоге с помощью разума совершенствует устную и письменную речь; этот процесс в сочетании с эмоциональным пониманием создает тот сплав биологической основы, опыта и воображения, которым является уникальная личность каждого.
* * *
Пятилетняя Врен, пытающаяся разобраться в себе и в своем мире, создает собственную «теорию разума». В этом возрасте взаимодействие между привязанностями раннего детства и осваиваемым культурным опытом активно формирует самосознание. Таким образом, Врен медленно движется через фантазию от конкретного к абстрактному. У нее начинается развитие психологических инструментов и привычек, которые понадобятся ей для того, чтобы разобраться во всех «почему» и «как» окружающего мира. В своих играх с воображением, привлекая сестру, родителей и всех, кто этого пожелает, она проверяет в действии свое понимание мира: как это – быть фермером, поваром или мамой. Ящик становится столом, угол амбара – домом, палка от метлы – лошадью, а садовый сарай с инструментами превращается в форт, откуда вместе с верным товарищем собакой можно осуществлять вылазки в таинственные заросли ежевики, которые еще не подрезали по весне. С помощью таких интерактивных игр Врен, как и все дети, развивает абстрактное мышление, накапливая персональный опыт, имеющий для нее уникальное значение и отделенный от реальных объектов окружающего мира.
Игра – это процесс многократного перебора. Точно так же как мы учимся ездить на велосипеде или ловить мяч, координируя моторные системы, ответственные за движения конечностей и глаз, в творческих играх мы стараемся интегрировать нейронные сети в эмоционально-мыслительный цикл «восприятие – действие». Каждое поколение познает эти истины заново, пока они не наполняются личным смыслом и в виде привычек не встраиваются в характер, формируя общие нормы этического поведения, связывающие нас как общество. Врен сейчас находится в самом начале этого пути, потому что для достижения гармонии и социальной зрелости, которая служит признаком взрослого человека, требуется лет десять, а то и двадцать. Это отчасти объясняется тем, что системы эмоций и поощрения древнего мозга включаются на гораздо более ранней стадии развития, чем фронтальная кора, которой для эффективного функционирования и объективного принятия решений требуется миелинизация нервных путей.
В этом отношении подростковый возраст – особенно сложное время. Однако мы часто забываем о том, что значительная часть особенностей поведения, проявляющихся в этот бурный период, закладывается на более раннем этапе. В том, как проходит подростковый период, огромную роль играют привязанности и привычки, сформировавшиеся в «спокойные» годы, в возрасте примерно от 6 до 12 лет, и сложившиеся тогда же отношения со сверстниками. Вместе с расцветающей сексуальностью подростка начинают особо волновать взаимоотношения в группе сверстников, его место в обществе; эти переживания, будучи направленными в нужное русло, полезны для воспитания характера. В это время быстро возрастает склонность к рискованному поведению{189}, особенно в компании товарищей, что иногда может иметь трагические последствия.
Именно в этот период постоянное руководство родителей и положительное влияние окружающей среды приобретают особенно важное значение. Прочные семейные узы смягчают такое поведение{190}. Мой коллега Эндрю Фулиньи и его сотрудники в серии экспериментов с использованием фМРТ показали, что значимость родственных отношений положительно влияет на подростков, снижая склонность к рискованному поведению. В исследовании участвовали 48 подростков; ученые измеряли их уровень самоконтроля, а также оценивали их склонность к риску с помощью психологической игры BART (Balloon Analogue Risk Task). Результаты этой игры хорошо коррелируют со склонностью подростков к рискованному поведению в реальной жизни, например к курению или беспорядочным половым контактам. Каждому участнику игры предлагается ряд возможностей для того, чтобы надуть виртуальный воздушный шар: чем большего размера он будет, тем больше денег может получить участник. Однако, если надуть шар слишком сильно, он лопнет, и все деньги будут потеряны. Подростки с прочными семейными связями, особенно те, кто активно участвовал в выполнении домашних обязанностей и других семейных делах (что служит неформальной мерой эмпатии), продемонстрировали лучшую способность к самоограничению при надувании шара. С таким самоограничением оказалась связана сниженная активность центров вознаграждения мозга и, наоборот, повышенная активность дорсолатеральной префронтальной коры, которая, как вы помните, служит «тормозной системой» мозга и основным регулятором эмоционального поведения. Эти исследования позволяют предположить, что адекватное социальное поведение и самоконтроль в своем развитии тесно связаны с эмпатией и близкими отношениями в семье.
Канадский деятель образования и социальный работник Мэри Гордон{191}, признавая важность укрепления социальных связей, считает, что прививать детям навыки эмпатии можно в школах. Гордон продемонстрировала инновационную программу, в которой могли участвовать дети с трехлетнего возраста. Каждый класс или группа детей «усыновляет» ребенка (предпочтительно, чтобы в момент запуска программы малышу было около полугода), и мать или отец вместе с обученным инструктором приходит с ним в класс раз в месяц на протяжении всего учебного года. Во время стандартного визита ученики собираются вокруг малыша, наблюдают за его поведением, задают родителю вопросы, строят предположения о темпераменте ребенка, о том, в каком настроении он находится, что означают издаваемые им звуки и т. д. Дети, наблюдая на протяжении учебного года за общением матери (или отца) с развивающимся малышом, начинают с помощью своего эмпатического чувства не только осознавать смысл его поведения, но и лучше разбираться в поведении собственных братьев и сестер, других членов семьи и товарищей.
Эта программа, получившая название «Корни эмпатии» (Roots of Empathy), была внедрена в 1980-х гг. в семейном центре в Торонто, а к настоящему времени охватила более 68 000 детей по всей Канаде. Мэри Гордон говорит, что программа основана на «мудрости младенцев» и ее цель состоит в развитии морального воображения детей – уникальной человеческой способности к сопереживанию и к адекватной реакции на поведение других людей в обществе. Хотя мы, жители развитых стран, считаем, что сильнее всего на развитие эмпатического чувства у детей влияют родители и ближайшие родственники, овладение этими навыками во многом зависит от того, испытывал ли ребенок их на себе со стороны других людей. К несчастью, из-за разрушения структуры семьи в XXI в. найти такую устойчивость человеческих взаимоотношений все труднее{192}. С этим и пытается справиться Мэри Гордон. И действительно, программа «Корни эмпатии» помогает снизить уровень хулиганства и агрессии в школах. Однако цели Мэри Гордон шире: развивая в детях моральное воображение, она надеется укрепить в них самоконтроль и ответственность, служащие основой взаимовыручки и доверия.
* * *
Теперь нам понятно, что благодаря раннему формированию привязанностей, способности к моральному воображению и последовательному подходу к воспитанию характера человек предрасположен к созданию крепкого общества, основанного на эмпатии. Но как нашему мозгу удается упорядочивать устанавливаемые нами социальные связи? Как мы не путаемся в мириадах отношений, которые поддерживаем с другими людьми? Что отличает нас от других общественных животных, существующих в больших группах, помимо стремления к сотрудничеству?
Человеческие социальные группы гораздо крупнее по размеру, чем сообщества других приматов, где взаимоотношения поддерживаются преимущественно с помощью взаимного груминга. Но даже в группах обезьян, обладающих достаточно сложной структурой социальных и родственных связей, прослеживать все дружественные и враждебные отношения – очень сложная задача. Способность к этому, по всей видимости, связана с размерами головного мозга. Профессор Робин Данбар{193}, директор Института когнитивной и эволюционной антропологии при Оксфордском университете, считает, что развитие коры приматов было обусловлено сложными расчетами, необходимыми для существования в общественных группах. И наоборот, размеры группы в конечном итоге определяются степенью развития новой коры (неокортекса). Свой тезис Данбар подкрепляет выкладками, согласно которым неокортикальный индекс – отношение размеров новой коры к общему размеру головного мозга – обладает высокой степенью корреляции со средним размером групп у 36 различных видов приматов.