Читать интересную книгу Конец земной истории - Инна Бачинская

Глаза их встретились, и было что-то в ее неулыбчивом и неуверенном взгляде, некий намек или вопрос. Монах кивнул ей, она кивнула в ответ и отвела взгляд. Тут же его взгляд скрестился с вызывающим взглядом Виталия. Соперники, никак. Монах ухмыльнулся, огладил бороду и прогудел:

– Честной компании!

– Сюда! – захлопотала Лика. – Юля, не вставай, я сама. Мальчики, садитесь около тети Эллы. Ой, я так рада, что мы собрались! Как раньше! Папочка сейчас смотрит на нас и радуется, что мы вместе.

Никто ей не ответил, и Монах подумал, что каждый из присутствующих дорого бы отдал, чтобы очутиться отсюда как можно дальше. Никто не посмел отказаться – каждый боялся пропустить нечто важное, они были как преступники, связанные одной веревкой. Атмосфера сборища была гнетущей. Тем более арест Ирины… Он перевел взгляд на Лику – та, казалось, ничего не замечала. Паршивка, подумал Монах. Зачем ей это? Что она задумала?

Они уселись.

– Мальчики, привет! – Старая актриса наклонилась к Монаху. – Добро пожаловать на пир во время чумы. Акт третий. Какие новости с фронта? Все живы?

– Типун тебе на язык! – отозвался шепотом старый доктор и добавил громко: – Добрый вечер, Олег. Рад вас видеть. Алексей Добродеев? Читали, читали, как же. Господа! – Он постучал вилкой по рюмке. – Предлагаю тост за именинницу! Леокадия, дитя мое, за тебя! Я уверен, ты пойдешь по стопам родителей и станешь великой актрисой.

Леонид фыркнул иронически.

– Спасибо, дядя Володя! Театр – моя жизнь! – вскричала Лика, поднимая бокал с шампанским. Она выпила залпом и расхохоталась. – За тех, кого нет с нами!

Короткое замешательство, после чего все, не глядя друг на дружку, подняли бокалы. Бог знает, кого имела в виду эта девчонка… Отца? Алису? Ирину?

Леонид с брезгливым выражением лица отпил и отставил бокал. Монах с трудом удержал смешок, вспомнив, что он заплатил Лике за молчание двести долларов. Дрянная девчонка, говорил старый Левицкий: у дрянной девчонки привычка подслушивать и подглядывать. Монах посмотрел на Лику, та ответила ему по-детски простодушным взглядом и подмигнула. Он перевел взгляд на Ларису, она смотрела в тарелку. Ему показалось, что она похудела и постарела за ту неделю, что они не виделись, и он почувствовал угрызения совести – нужно было позвонить, а не устраивать психологические тесты. Пожалуй, она была единственной, кто воспринимал происходящее трагически.

После третьей рюмки гости разговорились. Негромкий гул голосов, новые блюда, которые приносили Юлия и Лика, запахи еды и алкоголь, некая, пока неуверенная, расслабленность…

Леонид отправился курить; Элла Николаевна обмахивалась веером; Добродеев тихонько расспрашивал Монаха о Виталии и Екатерине.

– Жарко, – сказал Монах. – Пошли, Леша, на воздух.

Крыльцо затрещало под их ногами. Монах с шумом вдохнул полной грудью.

– Хорошо!

Вечер был светлый и нехолодный, очень тихий. Добродеев закурил.

– Ну и как они тебе? – спросил Монах.

– Нормально. Лика… – Он поежился, вспомнив ее шутку. – …без тормозов, ты был прав. Остальные нормальные. Во всяком случае, на вид. Элла Николаевна – фантастическая женщина! Даже не буду спрашивать, сколько ей. Твоя Лариса… – он замялся.

Монах хмыкнул.

– То есть чувствуется, что она интересный человек, серьезная, умная…

– Когда о женщине говорят, что она «человек», это диагноз, Леша. Значит, больше нечего сказать. Есть красотки, стервы, дуры, синие чулки, а есть «человеки». Лариса – интересная женщина, просто она еще спит как… бабочка в коконе. А когда вылупится… Посмотрим.

– Ага, – не стал спорить Добродеев, подумав, что у Монаха странный вкус.

Они помолчали.

– Завтра же позвоню и спрошу насчет Ирины, – сказал Добродеев. – Не верю я… Не верю! Знаю ее много лет, характер, конечно, не подарок, но… не верю! Может, хотят усыпить бдительность настоящего убийцы? Мельник не дурак.

– А кто убил, по-твоему? Никто не тянет на убийцу, все на виду, все свои, родные, все знакомы годы. Но ведь кто-то же убил? А мы даже не знаем мотива.

– Христофорыч, зачем ты спрашивал про психбольницу? – вспомнил Добродеев.

– Родилась у меня одна мыслишка, Леша, и надо бы ее проверить. Давай завтра с утра, сможешь? Будем ковать железо. Помнишь, я говорил, что одно из трех убийств выпадает из ряда? Элла Николаевна сказала примерно то же самое.

– То есть ты хочешь сказать, что оно было случайным?

– Оно не было случайным, у него была причина и мотив, просто оно не связано с двумя другими напрямую. Вчера я был в квартире судьи еще раз…

– С Ларисой?

– Нет, один. Решил не беспокоить ее. Она очень правильный человек…

Добродеев рассмеялся.

– Очень правильная женщина, – поправил себя Монах и вздохнул, вспомнив их последнюю встречу.

– Зачем? Как ты попал в квартиру?

– Ты же знаешь, что я умею проходить сквозь стены. А вот зачем… Была у меня одна мыслишка, Леша. Была и есть. Помнишь, я рассказывал, что она вдруг неизвестно с какого дива увлеклась астрономией, говорила Ларисе, что можно увидеть много интересного… на Луне, например, можно рассмотреть остатки разрушенного замка.

– Замок на Луне? – удивился Добродеев. – При чем тут замок?

– Ни при чем. Судья Сидакова была казнью египетской для всего дома и окрестностей, как выразилась Элла Николаевна. Она, кстати, тоже не верит в открытки с датой, говорит, это дымовая завеса, для отвода глаз. Понимаешь, этот телескоп – ружье, которое должно выстрелить. Вернее, уже выстрелило. Напротив дома судьи стоит пятиэтажка под номером шесть «а», через двор, довольно далеко, но если навести телескоп на окна, то можно увидеть много интересного. Именно это судья имела в виду, а не мифические замки на Луне. Лариса говорила, тетка очень радовалась. Принимая во внимание ее сложный характер, могу вообразить себе причину этой радости.

– И что же, по-твоему, она увидела? Подпольный бордель? Наркопритон?

– Она могла увидеть убийство.

– Убийство?!

– Да, чисто гипотетически. Могла, но не увидела. Ее убили до того, как она могла его увидеть.

– Христофорыч, притормози! – взмолился Добродеев. – О каком убийстве речь? Кого убили? Откуда ты знаешь? И что она видела?

– Помнишь, мы с тобой как-то обсуждали совпадения и случайности и их роль в раскрытии истины? Существует взгляд, что случайности – это непознанные закономерности. То есть количество информации должно перейти в качество… рано или поздно. Лучше всего тезис этот выражается поговоркой: на ловца и зверь бежит. То есть я не верю в случайные случайности, Леша. Все в жизни закономерно и взаимосвязано и вытекает одно из другого. Вы-те-ка-ет! Понимаешь?

– Не понимаю. Кого еще убили?

– Человека из дома шесть «а» по улице Арсенальной. Окна его квартиры выходили на дом судьи, она шарила трубой по окнам соседей и, должно быть, высмотрела там нечто. Потому и радовалась.

– И что же это было? – спросил вконец обалдевший Добродеев.

– Не знаю, Леша. Не суть. Гипотетически. Ее увлечение не осталось незамеченным с той стороны, и ее убрали, как свидетеля. А потом убили и хозяина квартиры.

– Почему не наоборот? Было бы больше смысла. Она увидела убийство, и ее убрали, как свидетеля.

– Того, что она видела, оказалось вполне достаточно. Убийца боялся ее. Он спешил, так как она могла поднять шум. Он пришел к ней двенадцатого октября, отправив предварительно пару открыток с известной тебе датой. А семнадцатого октября, то есть спустя всего пять дней, он спокойно убрал человека из квартиры номер шестнадцать дома шесть «а», то есть сообщника… чем бы они там ни занимались. Этот парень жил в квартире номер шестнадцать. То есть я думаю, что его убили.

– Так убили или не убили? – простонал Добродеев. – Ты меня совсем запутал! Откуда ты знаешь про убийство?

– Я же сказал, на ловца и зверь бежит. Убийство этого человека не было доказано, заключение врача гласит, что он скончался от сердечного приступа. То есть никому не пришло в голову, что это убийство. Он работал в банке охранником, сопровождал инкассаторов, их пытались ограбить два раза только в этом году. Как видишь, работа нервная, вот сердце и не выдержало.

– Но ты не согласен, что он умер от сердечного приступа, и думаешь, что его убили. Почему?

– Он был молодым здоровым парнем, Леша, и на сердце не жаловался. Этих ребят проверяют будь здоров, хиляков в серьезной охране не держат. А теперь суди сам: две смерти в соседних домах примерно в одно и то же время, добавь сюда телескоп, страсть совать нос в чужие дела… Не у меня, Леша, а у судьи Сидаковой, – добавил он, заметив, что Добродеев дернул бровями. – Кроме того, отсутствие явного мотива, никаких следов грабежа, хотя у нее было что брать.