И тут, наконец, взвился в воздух дикий вопль кого-то из воинов:
-Огонь! Огонь на Полуночи!!!
-Отходим! – рявкнул Берсень. – Сотня, все – назад от стен!
Сотня, слишком утомлённая, чтобы рваться в бой, послушалась беспрекословно…
6.Сотник Ярослав. Там же. Ранний рассвет 29 числа месяца Серпеня.
Коней оставили в версте от лагеря, сгуртовав и оставив немногих коневодов. Остальные – около девяти полных десятков – с проклятиями и непрерывным поминанием самых чёрных и злых богов – прошли эту версту пешком, по буеракам, буреломам и болотистой пойме, где вода – затхлая и вонючая заливалась даже за высокие голенища сапог. Да ещё и птицы над головой вились… Не ночь бы, одни только птицы – без треска, без глухого ропота почти сотни голосов – выдали бы сотню с головами базиликанцам. А так – выбравшись наконец к лагерю, никакой тревоги там не увидели… С этой стороны. Здесь было тихо, тускло горели три или четыре факела на расстоянии десятков шагов один от другого, да слышно было, как перекликаются три часовых. Зато на другой стороне…
-Добро сражается Берсень! – восхитился Яросвет, толкая сотника в бок. – Слышь, Яр…
-Добро! – согласился Ярослав. – Только бы выжили… Вартовых видишь?
-Вижу! – кивнул верный побратим, поглаживая загнутый рог лука. – Выбивать будем? Рискованно…
-Рискнём! – отмахнулся Ярослав. – Быстро надо, нахрапом…
-Что ж… - пожал плечами Яросвет. – Дело – твоё! Стрельцы – Добрана?
-Чьи ж ещё… - хмыкнул Ярослав. – Да чтобы били по трое на одного вартового! И целились – получше! Спаси Сварог, хотя бы одного не убьём сразу – умоемся кровью! Своей…
Добран, гордый доверием, лично отбирал тех восьмерых, что будут стрелять. Двоих, удивив почитай всю сотню и обидев своих, взял из других десятков. Встали, уже почти не хоронясь, наложили стрелы – выстрелили…
-Готово! – громким шёпотом возвестил Добран. – Прикажешь атаковать, сотник?
-Тилла, здесь останешься! – таким же шёпотом приказал Ярослав, подкидывая в руке секиру. – Пошли, молодцы! Про повязки не забыли?
-Не забыли! – вразнобой ответили с разных сторон. – Белые на шлемах – наши!
-Тогда… Слава Роду! Зажигай факел!
Сотня россыпью, сломав обычную плотную «стену», ринулась через поле. В тумане, в серых утренних сумерках, многие оступались, падали… Многие, но не все. Первым добежал, как ни странно толстяк Яросвет. Про него давно уже поговаривали, что жирок специально наращивает, чтобы впечатления не производить… Дальше – набежало уже десятка два. И – замерли под частоколом, растерянные. Высота кольев – две сажени… Где таких и набрали столько?!
-Что замерли?! – хлестнул злой голос сотника. – Сейчас колья подтащат… Извиняйте, браты, лестниц не припасли!
-А на кой нам лестницы! – сквозь зубы цыкнул Ждан, добывая невесть откуда аркан. – Да и колья твои, сотник… В задницу их вставлять? Айда на арканах, браты! Кто полегче, понятное дело - первыми…
-Эй! – зашипел на него Яросвет. – Ты что думаешь, быстрее меня заберёшься на стену?!
-Да под тобой, десятник, весь частокол обрушится! Добр зело! – огрызнулся, тоже шёпотом, Ждан. – Да и вож наш, славный сотник Ярослав, могута тот ещё…
Почин его, меж тем, обрёл продолжателей. Много – не много, но полдюжины арканов чуть ли не разом взвились в воздух, пять из них закрепились крепко, шестой – пришлось перебрасывать. По первым пяти уже лезли, и Ждан – первым. Первым и перемахнул частокол. А полезшему по шестому Добрану не повезло. То ли добр был телом, как Яросвет с Ярославом, то ли лентяй-легионер неглубоко вкопал столб… С диким визгом выворачивая из земли грязный комель, кол обрушился прямо на Добрана и звонко впечатался ему в лицо, разбрызгав в клочья и без того курносый нос. К скрючившемуся от боли десятнику тут же метнулась Тилла, захлопотала… А Ярослав, оживший на глазах, своей волей бросил нескольких воев расчищать пролом. Узок… пока. Но если ещё пару кольев выломать – дело будет!
Сам, впрочем, ждать не стал. Сотник по Правде воинской должен быть во главе атакующих воинов. Взлетел на стену одним из последних – уже плохо… Хорошо, впрочем, что брёвна выдержали…
Взобрался на стену, упрел от напряжения и страха – а командовать и некем. Воины, как и было приказано ещё в лесу, без особого шума растеклись по лагерю, резали сонных стратиотов, зажигали палатки и повозки с фуражом… Пока – без шума. Пока…
Да нет, вот уже и взвился под небеса чей-то крик, упреждая остальных, что в лагере – чужие. И тут же зазвенел булат…
-Ну, держись, браты! – сплюнув тягучую слюну, прошептал Ярослав. – Теперь начнётся!.. Яросвет!
-Я здесь, сотник! – как из-под земли вырос тот. В глазах – преданность, за спиной – хлопцы из десятка.
-Со мной пойдёте! Попробуем шугануть их всерьёз! – сухо сказал Ярослав. – Ждан, ты гляди мне!
-А что – я, сотник?! – шумно возмутился тот, на бегу всаживая меч в пытавшегося подняться с земли стратиота. – Валяются тут… недорезанные!
Сотник, хоть и очень хотел, не успел ответить – на них как из-под земли вынырнули – набежали враги. Человек двадцать, растрёпанные, почти все – без доспехов, но меч-гладий – у каждого. Пришлось на час отвлечься от разговора, уделить внимание бою. Благо набежавшие оказались не слишком умелыми, хоть и храбрыми…
Схлестнулись, громко крича. На Ярослава набегал какой-то коротышка – в одних штанах, щуплый, но с яростно перекошенной рожей. В руках – не гладий, а копьё. Базиликанский пилум… Ярослав даже не стал обезоруживать его. Пилум, он хорош в полёте, когда с разгона врубается в щит. В ближнем бою его мягкий наконечник мнётся, гнётся… только что не ломается. Потому он просто сделал шаг в сторону и обушком секиры по затылку дослал беднягу, которого и врагом-то называть грешно, отдыхать под колёса воза. Благо, что стоял тот всего в нескольких шагах. Туда же мог отправиться и второй, но сотник предпочёл бить наверняка и тяжёлое, камни крошащее лезвие секиры переломило и вскинутый навстречу меч, и жалкую защиту головы – лобную пластину шлема… Мозги выплеснулись наружу, но напоследок стратиот успел сделать своё чёрное дело – отвлёк Ярослава. Когда кто-то из дружинников выкрикнул предупреждение о набегавшем сзади враге, было уже поздно. Как ни ловок был сотник, удар по шелому получился крепкий, в голове гулко отдалось эхо его… Он осел, сквозь зубы недобрым словом помянув Чернобога и явственно ощущая, как истаивают силы…
Того наглеца, конечно, срубили. Ещё и потоптали, обозлённые. Перед глазами Ярослава возникло почему-то расплывающееся, но искренне встревоженное лицо Тиллы. Вроде бы знакомый голос спросил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});