любопытство, и Макдонеллу было абсолютно безразлично, что так будоражит врачей и не дает им покоя. Он мечтал лишь о том, чтобы горячка стихла.
Наконец большая часть народа удовлетворилась осмотром, и Финтана наконец оставили в покое. Сон к нему не шел – еще даже не начало темнеть, не говоря уже о болезненной потребности в открытом небе. Голод давал о себе знать. Финтан лежал на боку, обхватив себя поперек живота, когда дверь со скрипом отворилась. Слыша шаги и колыхание тяжелой юбки, Рыжий Лис судорожно метнулся. Кровь отлила от головы, в глазах потемнело, и силуэт перед ним едва-едва угадывался расплывчатым пятном.
– Это я, – тихий голос смешался со скрипом притворенной двери.
Глаза подводили, но слух, напротив, обострился, и Рыжий Лис сразу понял, что это Рейчел.
– Мне не до разговоров, – сипло прошипел Финтан.
– Разговоры бесполезны. Мы живем в мире, где кровь решает много больше, нежели слова, – молвила мисс Норрейс, присев на корточки подле кровати.
В руке блестела сталь, и отблеск света катался по клинку кинжала от малейшего шевеления. Рыжий Лис мало помнил, что было дальше – сплошной провал, темный и зловеще глухой. Казалось, горло уже настолько измучилось нечеловеческим ором, что содрало стенки до крови, и, будь силы, Финтан харкал бы черными сгустками. Но забвение сидело на груди, как каменная горгулья, и удушливо вдавливало в кровать.
Такой чудовищный сон никак не мог предвещать доброго и радостного пробуждения, которое даровало бы силы и бодрость. Первый полный вздох причинил непривычную боль, и Рыжий Лис сел в кровати. Оглядевшись, он сразу заметил Рейчел. Что-то было неправильное в том, что эта калека со шрамом, перечеркивающим всю ее красоту, любуется собой в серебряном отражении блюдца. Кашлянул Финтан не для того, чтобы привлечь внимание – попросту непроизвольно собирался прочистить горло, но все же внимание он привлек. Рейчел тут же отложила блюдо.
– Живой, Рыжий Лис? – спросила она, подперев голову и упираясь локтями о колени.
– Хотел бы знать, – ответил Рыжий Лис, зарываясь в волосы руками и до боли оттягивая спутанные пряди. – Не припомню дня, когда я бы мог с уверенностью ответить, принадлежу ли еще миру людей или же миру тени.
Рейчел похлопала глазами и тяжело вздохнула.
– Ну, скорее жив, чем мертв, а это уже неплохо! – сказала она. – Тебя лихорадило.
Рыжий Лис пристально рассматривал свои руки и только сейчас поднял взгляд на Рейчел.
– Пришлось пустить тебе кровь, – пояснила она, почему запястья перевязаны. – Сильно болят?
– Бывало хуже, – ответил Рыжий Лис, сжав и разжав кулаки несколько раз. – Скоро оправлюсь, не впервой.
– Я так и сказала, что ты здоров, как жертвенный бычара, – кивнула Рейчел.
– И не соврала, – Финтан растер и размял шею. – Сейчас горло перестанет жечь, вернется вкус и запах… Я как будто посреди раскаленного смрадного болота, душные пары жгут изнутри. Но ты молодец – я живее всех живых, пусть так и знают.
– Конечно, – охотно закивала мисс Норрейс. – Мои мышки уже вовсю разнесли, что ты уже на ногах. Вообще, первым делом подружись с мышками замка. Они везде, стоит только приглядеться. Как тяжела их судьба, как трудно их бремя, так отчего же не быть к ним милосердным? Добрая улыбка способна на многое, а уж выпивка, стащенная из погреба, и вовсе творит чудеса.
Рыжий Лис с прищуром прислушивался к каждому слову мисс Норрейс. Его соратница, хоть и уродливая лицом, грубоватая в манерах и в целом умом-то не шибко блещущая, все же была сейчас крайне полезна. Что-то теплое разлилось в груди, как будто его только-только начинало штормить от принятого крепкого алкоголя. Может, в другой раз Финтан предпочел бы, чтобы у его ангела-хранителя было иное лицо, но сейчас годилось и это, перечеркнутое шрамом, впрочем, не таким уж и уродливым.
– В общем, мы хорошие подруги с мышками этого замка, – подытожила Рейчел, поглаживая ладошку, где виднелся маленький шрамик от укуса. – Они бы не позволили графу забрать тебя, ведь ты мне еще нужен.
Рыжий Лис кивнул. Это была благодарность.
* * *
– Я рад, что тебе лучше, – произнес граф Готье, ставя принесенную свечу на сундук.
До сумерек было еще далеко, и в свете не было особой надобности, тем более для чутких глаз Рыжего Лиса. Пальцы не слушались, точно одеревеневшие от холода, но все равно Финтан слабо сжал кулак и прижал к груди в знак приветствия.
– Давай угадаю, о чем ты, добрый вестник, думал все это время, пока меня штормило тут? – прищурился Рыжий Лис и пару раз сухо кашлянул.
Финтан оправился на удивление быстро. Вновь горячая кровь живительно наполняла жилы, больше не выступало липкого холодного пота, ночная лихорадка стихла. Эта была победа, и разве несильное обезвоживание – это расплата? И все же Рене принял на себя заботу о Рыжем Лисе. Он приблизился к сундуку, где стоял кувшин и глубокая медная чаша. Почуяв странный запах от меди, граф чуть поморщился и подошел к окну выплеснуть остатки жидкости, напоминавшей спирт. Видно, кто-то из врачей оставил перед уходом, но теперь больной уже не представлял интереса, а оставленная посуда тем более. Рене достал платок с фамильным гербом, вытер чашу, чтобы убрать остатки чего бы там ни было – будь то просто спирт или настойка на можжевельнике. Рене протянул медную чашу с холодной студеной водой. Финтан принял питье, не сводя пристального взгляда с доброго вестника. Рыжий Лис сделал несколько крупных глотков, чтобы успокоить горло, разодранное и замученное обезвоживанием.
– Ты ведь хотел, чтобы я так и не очнулся? – спросил Рыжий Лис, ставя чашу на пол.
Рене прислонился к стене, крутя и заминая в руках платок.
– Мне больно думать о том, что кровь уже пролилась, – молвил граф. – И мне больно знать, что она непременно прольется еще, если я не смогу ничего предпринять.
Финтан прочистил горло, покашляв в кулак.
– Пока ты воротишь брезгливую мордочку от жестокости, не сможешь ничего изменить, – проговорил Рыжий Лис.
– Ты прав, – кивнул Рене.
– В чем же? – спросил Финтан.
– Во всем, – сокрушенно замотал головой Рене и провел рукой по лицу. – С самого начала все пошло не так, как должно было, не так, как я хотел того. У меня не было плана, когда я ехал в Данлюс, у меня не было плана, когда я прибыл в Плимут. И сейчас у меня нет никакого плана. Есть только намерение, простое добросердечное намерение помочь тебе, Финтан, сын Сорли. Неужели это дело настолько неугодно Господу, раз он не хочет мне помочь?
– Ты не думал,