— Наденька умерла, Наргиз, — сказала она, — а Леночка в больнице. И вы это знаете. И вы могли бы туда… Если бы сейчас кто-то вздумал вызвать скорую… Когда вы все там…
— Тетя Тамара, можно чаю? — попросила Рена. — Так пить хочется.
Тамара вздохнула и вышла, в сердцах загремев чем-то на кухне. Р.М. чувствовал себя полным идиотом, потому что новая информация ни в какие схемы не укладывалась, противоречила материализму и принять ее было нельзя. Мудрили девушки, сочиняли. Зачем?
— Надины рисунки у вас с собой? — спросила Наргиз.
— Вы… ненавидите меня? — неожиданно для самого себя спросил Р.М. Почему спросил именно это? Подумалось на мгновение, что они все знают — не только о себе, не только о подругах, не только об этом мире, какой он сейчас, но и том, каким мир был и каким будет, какими были и будут все другие миры, растущие и умирающие в том, что мы зовем Вселенной, и тогда как же, зная это, они сохранили разум, ну, если не разум в жестком мужском понимании, то разумную интуицию, сознание истины и правоты, свойственные женщинам? Мелькнуло в сознании и сорвалось с языка — ведь тогда они должны знать, какую именно роль он сыграл в их судьбе.
Реакция была неожиданной. Девушки бросились к нему, Наргиз ударилась об угол стола, зашипела от боли, но не остановилась, подбежала, чмокнула его в щеку. За ней — остальные. Они обнимали его, и он пьянел от запаха духов и прикосновений губ. Он был в центре ведьминого веселья, будто Фауст на том же Брокене.
Сколько это продолжалось? Секунды. Потом он сидел за столом и пил чай, приходя в себя, девушки смотрели на него и тоже тянули крепкий темный напиток, который чаем назвать можно было с натяжкой — заварить толком Тамара не успела, получилась бурда, Тамара сновала из комнаты на кухню, приносила и уносила подносы, видела ли она эту вспышку необъяснимой симпатии, поняла ли?
— А что же Надины рисунки? — спросила Наргиз. — Вы не ответили.
— И вы, — огрызнулся Р.М. — От меня вам таиться нечего.
— Вы наш папа, — Рена улыбнулась.
Остальные рассмеялись.
— Ну ладно, — остановила веселье Наргиз. — Веселиться и объяснять про нашу жизнь будем потом. Сейчас нужно Лену спасать. А Роман Михайлович рисунков не отдает. Потому что они у него дома. Отпустим папу за рисунками?
Девушки закивали.
— Мы бы все поехали с вами, — объяснила Наргиз, — но это глупо. Там к вам заявится следователь и будет беситься.
— Откуда вы это… — Р.М. оторопел. — Разве информация, которую вы… Она что, и о будущем?
Рена смешно надула щеки и сделала значительное выражение лица, для нее это была игра, почему-то для нее одной, она как-то удивительно легко все воспринимала, возможно, сказывался характер.
— У-у… — сказала Рена. — Я ясновидящая.
— Очень иногда, — сказала Наргиз. В речи ее изредка возникали неправильности, будто ей не так уж часто приходилось говорить по-русски. — Сейчас некогда говорить. Пожалуйста — рисунки.
Девушки смотрели на него, Тамара держала в руке чашку с чаем, и тоненькая струйка стекала по платью. Р.М. отобрал у нее чашку, и Тамара очнулась. Сказала:
— Я побуду с ними, не бойся. Все равно от тебя толку…
Р.М. потоптался на месте, соображая, не совершает ли очередную ошибку, мало ли что здесь может произойти. Как он сам неоднократно писал в своих рассказах, в такой ситуации нужен иной герой, рефлексии должны остаться в подсознании, а у него они на поверхности, и похож он на ту сороконожку, которая вместо того, чтобы идти, раздумывала, какую ногу переставить первой. И потому шла с той ноги, на которую показывал пробегавший мимо жук.
Р.М. думал об этом, когда почти бежал к автобусной остановке, втискивался в переполненный салон — начался час пик — и трясся на одной ноге, прижатый к чьему-то жесткому портфелю. Как они все-таки находят друг друга? Видят ли они друг друга — там? Знали ли они друг друга раньше — здесь? И как ввести в схему ясновидение, о котором они тоже, вроде бы, имеют представление, и понять это пока невозможно — весь ход рассуждений нужно начинать сначала, с шага 1б, — а проверить нельзя и подавно, потому что не привык Р.М. просто так верить. Словам девчонок — подавно.
Но следователь? Откуда они узнали о Родикове? Может — Тамара? Нет, с чего бы, у нее и времени не было. Р.М. подумал, что оставляет в стороне еще одну фразу, потому что большего бреда и придумать нельзя, и это рушит всю его относительно стройную картину, которую он кое-как нарисовал, пользуясь своими пунктами, шагами и подшагами. Надя. Слова Наргиз. Скорее всего, она просто перепутала. Не скорее всего, а наверняка. Господи, — подумал Р.М., — до чего я дошел за эту ночь, если вполне серьезно думаю, верить или нет в потусторонний мир.
От остановки он тоже почти бежал, собственный дом почему-то казался ему огромной стокамерной тюрьмой, где должны произойти события, в которых ему не хотелось участвовать.
Таня с Галкой сидели на кухне и разговаривали.
— Родиков не появлялся? — спросил Р.М.
— Нет, — сказала Таня, а Галка не знала никакого Родикова, ее интересовала только Лена.
— Спит, — успокоил Р.М. — Завтракать не буду, некогда. Все расскажу потом.
Взяв с письменного стола папку, он поспешил к выходу (идти со мной не нужно, вернусь скоро, возможно, не один, вы соорудите пока что-нибудь вкусное человек на шесть-восемь). Он скатился с лестницы и столкнулся с Родиковым, который только что вошел в подъезд.
Следователь выглядел вовсе не сердитым, скорее — скучным.
— Поднимемся, Роман Михайлович, — предложил он. — Куда вы торопитесь? Все, что вы могли сделать, вы уже сделали.
— А в чем дело? — воинственно спросил Р.М., не успев сбиться с темпа.
— Я же просил вас, — Родиков еще больше поскучнел, — не лезть не в свое дело. Просил не ходить по адресам. А вы не поленились и обошли всех. Зачем? Что за глупости вы вбили девчонкам в головы? Их с вечера ищут. Родители в истерике. По городу уже идут слухи, что появилась банда насильников, и что за хутором нашли первый труп. Вы знаете, что такое слухи? Черт возьми, несколько лет назад я бы сунул вас в капэзэ и устроил промывку мозгов. Слов вы не понимаете.
Слушая Родикова, Р.М. неожиданно успокоился. Все нормально — ситуация доведена-таки до абсурда, как и положено по теории. Противоречия выявлены, и решение очевидно. Не для следователя, однако. А что, ведь Родикову могут, наверно, и уволить за служебный проступок? Впрочем, совершил ли он на самом деле проступок, не сгущает ли краски?
— Так вы и поступали раньше? В камеру и на допросы?
Они стояли в темном парадном, Родиков хотел дать выход гневу, но, пожалуй, не здесь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});