Читать интересную книгу Особенности брачной ночи или Миллион в швейцарском банке - Антонова Саша

— Мне пришлось взять ее на руки и отнести в опочивальню. И знаешь, что она мне сказала по дороге? Она обняла меня и сказала: «Здравствуй, король Хендрик».

— Э-э-э… — сказала я и задумалась.

Неужели я действительно так и сказала? Странно, почему я приняла его за короля Хендрика из легенды? Я задумалась, а потом покраснела: как я, оказывается, неприлично вела себя, в пьяном виде обнимала незнакомого мужчину. Вот когда узнаешь о себе горькую правду! Неудивительно, что Анри принял меня за шлюху… Срам, чистый срам!

— Гунда решила, что девушка без документов появилась здесь неспроста. К тому же девушка назвала имя папаши Бонифация. Этот пройдоха спит и видит, чтобы скупить по дешевке все вещи в Грюнштайне и объявить аукцион. Гунда сказала, что пропал ковер из библиотеки. Папаша Бонифаций — хитрый лис, он бы не пошел на прямое воровство. Он всегда действует под шумок. Гунда подумала, что здесь что-то затевается. Я не поверил ей и решил посмотреть сам. Гунда была права…

Он замолчал, видимо ожидая, что я его поправлю или буду возражать. Но что я могла возразить? Все так и было: я появилась здесь неспроста, мне до смерти хотелось хотя бы одним глазком посмотреть на замок из легенды. Документы потерялись по моей вине. Имя папаши Бонифация я назвала, правда, вылетело оно у меня случайно. А то, что папаша Бонифаций — хитрый лис, я тоже поняла, еще в поезде.

Да, они с Блумом утащили ковер из библиотеки, но как владелец Грюнштайна я, так и быть, не буду поднимать шум из-за старого потертого ковра. Пусть это будет плата за ту услугу, которую он оказал мне по доброте душевной возле железнодорожной кассы. Он же не знал тогда, что замок принадлежит мне… Или знал?.. Мне показалось, что Блум прятался за колонной на перроне женевского вокзала и говорил с кем-то по сотовому телефону, или это все же был он?.. Блум говорил с папашей Бонифацием? Старый лис Бонифаций предложил помощь не случайно? Он ждал меня у кассы в Сент-Галлене?

Анри перевел взгляд куда-то поверх моей головы, в синюю даль альпийских гор. Слова падали, словно камушки в глубокий омут:

— Гунда была права… Здесь стали происходить странные вещи: заряженный арбалет в рыцарском зале, кольцо на твоем пальце, как у мертвой Оливии, еще одна арбалетная стрела, вонзившаяся в чучело кабана, тень шута в потайном коридоре, белые всадники… И это после того, как Оливия умерла от укуса змеи… Слишком много совпадений с сюжетом легенды, чтобы считать все случайностью… Зачем, Ольга, зачем ты отправила меня в колодец? Ты знала, что там нет сумки? Зачем сама спустилась вниз? Кто сбросил лестницу? Кому я мешаю? Кто похитил Гунду? Ольга, скажи мне правду: что здесь происходит? Вы ищите какое-то сокровище? Ты работаешь на папашу Бонифация? Ты любовница Блума?

Он говорил тихим равнодушным голосом, а мне казалось, что стены замка сотрясаются от его крика. Я мотала головой, силилась крикнуть в ответ, что это все неправда, я — не любовница, я не работаю на папашу Бонифация… Папаша Бонифаций — слишком труслив, а Блум — слишком прост для хитрого похищения Гунды. Здесь нет никаких сокровищ. Здесь только мы и… непонятно что… Но губы тряслись, слезы застилали глаза, а в горле стоял ком и мешал дышать. Я мотала головой и силилась крикнуть.

— Ольга, ну что ты со мной делаешь, а?! — он прижал мою голову к плечу, а я уткнулась носом в рабочий комбинезон и зарыдала навзрыд. Господи, откуда во мне столько слез?

Глава 23

Год 2005, полдень

Он собирал губами слезы с моего лица, он целовал ресницы, а я была готова продать душу дьяволу, только бы так продолжалось вечно.

— Боже мой, я и не знал, что так бывает. Ольга, мне плевать, на кого ты работаешь и чья ты любовница. Я увезу тебя отсюда. Я увезу тебя на необитаемый остров. И ты будешь моей. Ольга, ну скажи, что ты…

— Да, да, да… — я подставляла его губам то один глаз, то другой, и таяла от счастья. — Увези меня отсюда. На остров, в океан, к закатам и пальмам. Я не хочу больше слышать об этом замке ни слова. Мы забудем о нем. Пусть ищут, что хотят. В конце концов, паспорт не нужен на острове. И очки не нужны… И Блум не мой любовник, он спит с Изабеллой. А она старше его лет на… — слова вылетели шальными воробьями.

— Что?! — Анри смотрел на меня широко открытыми глазами. — Как ты сказала?!

В нем не осталось ни грамма нежности. В нем закипала злость. Я видела, как потемнели его глаза, как натянулась кожа на скулах, как дернулся кадык. Я почувствовала, как жесткие пальцы стиснули мои запястья стальными наручниками.

— Ольга, ты знаешь Изабеллу?

— Я… Я видела ее один раз, — я лепетала слова оправдания и понимала, что он не верит мне. — Они с Блумом… прямо на столе… в кабинете… Я случайно… Я постучала… никто не ответил. Дверь была открыта, я вошла, а они там… Туфли на высоком каблуке… Я убежала, решила подождать… когда они… освободятся… А потом лифт… Варкоч сказал…

— Варкоч?! Ты сказала — Варкоч?!

Мне почудилось, что сыщик меня сейчас задушит, сбросит в колодец, разорвет на части. О Господи, ну что, что я такого сказала?

— Варкоч, ну, конечно, Варкоч! — мне показалось, что я нашла правильный ответ, и затараторила уже без остановки:

— Я работаю в консалтинговой компании по продаже недвижимости. Мы оформляли Грюнштайн. А у нас такое правило: чтобы не было претензий со стороны клиента, мы всегда своими глазами… полный отчет… Вот я и приехала. Служебная командировка. Встреча с юристом другой стороны… Варкоч был очень любезен, обещал содействие. А потом я приехала сюда, чтобы отчет… А тут такие дела…

Я смотрела на него самыми честными глазами и надеялась, что моя сумочка, а вместе с ней и «Титул» на Грюнштайн, пропали навсегда.

— Значит, Варкоч… — пробормотал Анри, отпустил мои запястья, развернулся и целеустремленно зашагал к приземистому кубу здания с решетками в щелевидных окнах.

Я семенила следом и сыпала вопросами:

— А в чем дело? Что с Варкочем? У него проблемы с законом? Он ненадежный юрист? Анри, ты что-то знаешь о нем? Ты работаешь в полиции?

Сыщик откинул обычную щеколду на двустворчатой двери, и мы очутились в музее старинного оружия. В обширном зале было тесно от частокола алебард и копий, укрепленных в специальных стойках. У одной стены стояла катапульта приличных размеров, возле другой были навалены чугунные стволы пушек и ядра. Под потолком висели гроздья шлемов, перчаток и нагрудников от рыцарских доспехов. В стеклянных витринах теснились пищали, дуэльные пистолеты, мечи с волнообразными клинками, стилеты, шпаги.

Анри деловито распахивал витрины, доставал оружие и примерял к руке. Свой выбор он остановил на небольшом кинжале в кожаных ножнах, шипастой дубинке и арбалете. Арбалетные стрелы различного калибра лежали в коробках из-под обуви в отдельном ящике. Он молчал, а я все теребила его:

— Что ты делаешь? Зачем тебе оружие? С кем ты будешь сражаться? Причем здесь Изабелла и Варкоч?

— Я не знал, что Варкоч занимается продажей недвижимости, — подумал он вслух, но на мои вопросы так и не ответил. — Я был уверен, что его фирма специализируется на разводах…

Разложив кинжал, дубинку и стрелы по многочисленным карманам комбинезона, Анри закинул за спину арбалет, и мы покинули музей. На небе не было ни облачка. Кузнечики оглушительно стрекотали. День обещал быть жарким.

— Ольга, — он подошел вплотную, провел тыльной стороной ладони по моей щеке, смотрел с грустью, будто прощался. — Ольга, как имя покупателя Грюнштайна?

— Мэ-э-э… — промямлила я и похлопала в растерянности ресницами, к такому вопросу я была не готова.

— Понимаю, конфиденциальная информация… Тогда я сам скажу: его фамилия Магнус.

У меня отпала нижняя челюсть. Как он угадал? Ну как?!

— Да, все правильно. Так и должно быть: Магнус. — Сыщик постоял немного, подставив лицо теплым лучам солнца, потом снял с руки часы и вручил мне. — Через час на станции остановится местный поезд. Иди по этой тропинке до ворот. У ворот начинается грунтовая дорога. Она ведет в долину к старой мельнице, а там уже станцию видно. Не заблудишься. Уезжай. Вот, на билет тебе хватит… Уезжай в Россию. Поменяй работу. Забудь Грюнштайн…

Он вложил мне в ладонь стопку купюр, повернулся и зашагал к замку. Я провожала взглядом его высокую фигуру, пока он не скрылся за углом часовни. Оглушительно стрекотали кузнечики. Бабочка-капустница обмахнула лицо прозрачным крылом. Легкий ветерок донес аромат альпийских трав. И не было дня ужаснее.

Моя душа истекала кровью. Ее исполосовал острый клинок обиды. Вот так: повернулся и ушел. Ушел и бросил. А где же все красивые слова, где жаркие клятвы: увезу тебя на остров, в океан? Где горячий шепот: будешь моей? Ничего не осталось, все утекло в песок: уезжай, забудь Грюнштайн! На билет тебе хватит…