бы мы, и что? О чём говорить? Да и стал бы он со мной говорить?
– Объект на два часа, ― когда уже располагаемся за партой, лениво предвкушая два часа нудных лекций, даёт команду Скворцова.
До меня не сразу доходит, а когда доходит ― Витя уже проскальзывает мимо нашего ряда к себе на задние ряды. Ну вот, что и следовало ожидать.
– Привет, ― вздрагиваю от раздавшегося возле уха низкого голоса. ― Так лучше? Или нужно письменно здороваться? Заверяясь у нотариуса?
Замираю с открытым ртом, потому что отвечать всё равно нет смысла. Некому. Возле меня не стали задерживаться, но… поздоровался ведь! ПОЗДОРОВАЛСЯ! Да, вот так тихо и тайком, чтоб другие, видимо, не услышали, если он всерьёз говорил о том, что не светится ради меня, но…
Подруга услужливо помогает мне вернуть в исходную позицию отъехавшую челюсть, потому что сама я на это не способна. Слишком эмоции переполняют.
– Детка, у меня для тебя плохая новость, ― прицыкивает Карина.
– Какая?
– Ты влюбилась.
– В кого?
– Ууу… Как всё запущено-то, ― прыскает от смеха та, привлекая к себе внимание щелчком пальцев. Иначе полированная столешница с выщербленными царапинами, которую я прожигаю взглядом, рискует вот-вот вспыхнуть. ― Шкипер, что делаем дальше? Улыбаемся и машем?
Оглядываюсь через плечо на Сорокина, которого загораживают спины впереди сидящих. Вокруг стоит привычный обезьяний гвалд и приторный кумар вейпов, мешающих разглядеть его лицо.
Не отдавая себе отчёта, оставляю всё и иду к нему, обтекая восседающую на парте Потапову, разговаривающую с другой такой фарфоровой куклой. Туфля на шпильке, которой она болтает в воздухе, задевает меня на излёте, но почти не замечаю этого, потому что весь фокус внимания занимает исключительно последняя парта.
Витя, отвлекаясь от разбитого телефона, успевает лишь вопросительно вскинуть голову, прежде чем… сажусь к нему на колени и, обняв его лицо ладонями, целую.
Не вижу, зато прекрасно слышу, как в кабинете воцаряется тишина. Словно невидимый выключатель срабатывает. Неуютно целоваться у всех на виду, но оторваться сложно. Однако приходится.
– Теперь можно здороваться и не шёпотом, ― тихо говорю ему, на что получаю максимально Сорокинское и когда-то успевшее перестать быть оскорбительным:
– Чижова, ну ты и дура. Понимаешь, на что себя подписываешь?
– Понимаю. Но я свой ход сделала. Твоя очередь.
Глава двенадцатая. Давай построим песочный замок
POV СОРОКА
Глупая.
Наивная.
Недальновидная.
Порой раздражающе правильная.
И слишком хорошая. Для меня.
Мы не подходим друг другу вообще никак и ни с какого ракурса, но при этом я всё сильнее слетаю с катушек от одной только мысли о ней. Успокаивает лишь то, что Алиса не невинный ангелок. Её острый язычок стреляет на поражение, а внутреннему стержню позавидует каждый второй. Наверное, только он и помог ей дожить до своих лет, не осучившись. С таким-то окружением.
Или же потому что она прежде благополучно избегала мудачья вроде меня. Ну а теперь что? Я ж её испорчу. Морально задавлю и уведу совсем не туда, причём против воли. Не преднамеренно. Так что её батя прав: не по пути нам. Совершенно.
Сам всё это понимаю, но несмотря на это сижу напротив, наблюдая за тем как она беззаботно облизывает ложку после шоколадного пудинга.
– Ребятки, я прям чё-то чувствую себя не комильфо, ― с причавкиванием допивая через трубочку молочный коктейль, подаёт голос примостившийся между нами Скворечник. Хотя, конечно, сложно быть "между", если обеденные столы в кафетерии круглые.
– Ну так сгинь, ― равнодушно предлагаю.
– Чтобы вы устроили вакханалию? Ага, щаз. И так собрали вокруг себя всё внимание. Так что жри её глазами в моём присутствии, а то мало ли. Не удержишься.
Тоже верно. И на счёт внимания, и на счёт того, что после утреннего поцелуя, бодрящего лучше любого кофеина, у меня только одно желание ― повалить Чижову на металлическую столешницу и…
Ну там дальше понятно, озвучивать не буду. Слишком пошло. Так что приходится контролировать себя и свои фантазии. Что сложно, если продолжать смотреть на неё.
Прикол в том, что ничего не происходит. Ко мне не лезут тискаться, обниматься, сюсюкаться. Да чего там, за прошедшие несколько часов мне сказали-то всего два предложения. И оба буквально вот только-только: "С нами сядешь или, как всегда, отдельно?" и "Подай салфетку, пожалуйста".
– Расскажешь, чего добилась своим дерзким выпадом? ― интересуюсь, подпирая для удобства голову кулаком и рисуя зубочисткой в грязной после подливы тарелке.
– Колоссальных успехов, ― закончив с ложкой, переходят на испачканные кончики пальцев. Бл. Она издевается. Если хочет что-то пооблизывать ― готов предложить альтернативу.
– Каких?
– Мы разговариваем. На людях.
Не поспоришь. После того, что она устроила, было бы верхом идиотизма обходить друг друга и дальше за километр.
– А ты этого добивалась?
– Вроде того.
– Вроде того… ― вот смотрю на неё и в полной мере постигаю сакральный смысл изречения: в тихом омуте черти водятся. Да такие, что посоревнуются с моими за пальму первенства. И, честно говоря, тихо тащусь от этого. ― Играешь с огнём, малая. Ты ведь понимаешь, что развязала мне руки?
А другим языки. Эта скромного вида блондиночка сегодня открыла ящик Пандоры, подарив безмозглому стаду смысл существования. Нескольких особо ретивых уже пришлось припечатать мордой, чтоб утихомирили пыл, и это ведь только начало.
Ну вот не дура ли, а?
Отставив всё в сторону, чтобы не мешалось, Алиса придвигается ближе, практически ложась грудью на прохладную поверхность.
– Я всё понимаю, ― заговорщицки шепчет она. ― И хочу посмотреть, что ты будешь делать с этой дозволенностью.
Она. Хочет. Посмотреть.
Охренеть.
Зеркалю её позу, тоже подаваясь вперёд.
– Ты не смотреть будешь. А чувствовать. Каждой, мать его, клеточкой.
– Звучит заманчиво.
Заманч…
– Ты такая смелая, потому что свидетелей много? ― говорю, и сам понимаю, что противоречу себе. Нет. Она и наедине была такой же: умеренно дерзкой. Да, опаска, конечно, в ней присутствовала, особенно когда я только заявился к ней, но робости не было и в помине.
Однако сейчас эта выдерга настолько вошла в раж, дразнясь в открытую, что я с неё просто в ахере. А улыбается… Так улыбается, кусая губы, что я сейчас забью на всех и сам их искусаю. В кровь. Прямо здесь и сию минуту…
– Зайки, ― в нашу приватную беседу вклинивается третья носопырка. В итоге мы теперь смотрится как три болвана, плетущие теорию заговора над остывшей чашкой какао. ― Может вам уединиться в подсобке? Я посторожу, чтоб никто не зашёл.
У кого-нибудь есть кляп? Или мне носок снять