Этой фразой не принято разбрасываться – если уж сказал, значит, искренне признал себя правоверным. Я уж даже думал – ну схожу в мечеть, приму ислам, у нас много русских мусульман вообще-то. Потом вспомнил про обрезание, и как-то боязно стало.
Света засмеялась, протянула руку, коснулась крайней плоти пальцами.
– Интересно, что бы изменилось, если бы у тебя её не было?
– Если ты сейчас ещё немного его подержишь в руке, то узнаешь…
– У необрезанных, говорят, выше чувствительность, – сказала Светлана. – Но, пожалуй, я это не рукой буду проверять.
Тело женщины скользнуло вниз. Её поцелуи спускались от шеи по груди и животу Дениса, вызывая у юноши сладкую дрожь. И через минуту он забыл обо всём на свете.
Кроме излучающего волшебный свет имени, которое он несколько раз произнёс шёпотом.
* * *
Если предыдущий вечер Зульфия после всех переживаний провела исключительно в наслаждении тишиной и отдыхом, то очередные надвигающиеся сумерки вдруг стали вызывать у неё тревогу. Почему не приехал Денис? Куда исчезли Людмила Ивановна и Владислав Семёнович? Бесцельно бродя по пустому коттеджу, девушка то и дело брала в руки книги (на полках стояли в основном классические вещи, большей частью произведения драматургов), но читать не могла – мешало беспокойство. Телевизоры в холле и комнате были подключены к кабелям, выходящим из стен, но местное ТВ, видимо, никто не оплачивал, а найти антенну Зульфия не сумела. Возможно, в коттедже вообще не имелось классического волнового телеприёма. В холле была установлена стереосистема «Кенвуд», и Зульфия кое-как настроилась на пару-тройку новостных каналов. К сожалению, известия о попавших в больницу сотрудниках театра Атаманова до ушей девушки так и не дошли.
Оставаться в неведении было тяжело. Зульфия рискнула прогуляться до магазина. Денег у неё практически не осталось, да и поселковый «маркет» мало чем мог порадовать: в «обычном» отделе кроме жёлтых пачек невкусного турецкого чая и приторной карамели приобретать было нечего, а в коммерческом цены, как водится, больно кусались. Молодой продавец из «комка», сидя за прилавком, с кем-то болтал по сотовому телефону, но на просьбу позвонить в театр ответил девушке отказом – исходящие звонки на городские номера обходились чертовски дорого, а Зульфия даже близко не располагала необходимым количеством наличных денег. Однако у продавца оказался телефонный справочник, где нужный номер телефона имелся. Девушка выписала цифры на бумажку, купила несколько жетонов и вышла на улицу, где под ржавым навесом был установлен телефон-автомат. Выглядел он, как водится, затрапезно, навес изнутри пестрел гнусными надписями, но сам аппарат работал. Всё бы хорошо, только Зульфия не услышала ничего, кроме длинных гудков, хотя провела возле телефона почти полчаса. Дело в том, что в это время как раз шёл спектакль, и за столом администратора сидеть было некому – Константин Дедов тоже находился на сцене вместе с другими актёрами.
Смеркалось. Девушке совсем не улыбалась перспектива возвращаться в коттедж по безлюдным улицам, где среди однотипных построек и заборов имелся большой риск заблудиться. Да и остановившийся поблизости тёмно-серый «джип-чероки», из которого доносились раскаты грубого мужского хохота, не внушал особого доверия. Впрочем, Зульфия была одета достаточно скромно – в серую куртку и мешковатые джинсы-бананы, широко известные как «мальвины» – по исковерканному кем-то названию популярного бренда. Этот комплект одежды ей предоставила Пронина, позаимствовав в костюмерной.
Вернувшись в коттедж, девушка заперла за собой дверь и отправилась на кухню устраивать себе ужин. Аппетита особого не было, так что полбанки консервированной сайры с хлебцами ей вполне хватило. Как и чашки густо заваренного турецкого чая с карамельками.
Девушка помнила, что ей нельзя заглядывать в некоторые комнаты, но любопытство, помноженное на безделье и осложнённое тревогой, пересилило. Впрочем, ничего интересного в единственной незапертой спальне, что находилась рядом с её комнатой, она не обнаружила. Кроме банки с надписью «Блондоран», точно такой же, какая сейчас лежала у них в квартире.
«А почему бы нет? – вдруг мелькнула озорная мысль. – Разве кто-то посмеет сказать, что она не имеет права перекраситься в блондинку?» Конечно, Зульфия отдавала себе отчёт, что отец и брат устроили бы грандиозный психоз, увидев дочь и сестру с осветлёнными волосами, да и мама бы начала картинно хвататься за сердце, но они все далеко, а она здесь… Кроме того, дополнительная маскировка не помешает… О, кстати, а тут ещё есть неплохой косметический наборчик. С щипцами для бровей… Процедура, конечно, адова, но в кухонном баре девушка видела бутылку мартини, а на анестезию запрет, вроде бы, не распространялся… И вообще, где справедливость? Её все забыли, оставили здесь на произвол судьбы, даже Денис не появился… Только тут Зульфия вспомнила про сегодняшний спектакль. Уж часам к десяти Денис должен приехать. Он просто не посмеет бросить её тут… А когда он появится, ему будет забавный сюрприз. Конечно, чужую краску брать нехорошо, поэтому она этого и не станет делать.
И девушка расположилась у гримёрного столика. Она включила освещение рампы по периметру зеркала, взяла в руку ножницы и показала язык своему отражению.
* * *
В холл больницы ввалились почти все исполнители ключевых ролей в премьерной пьесе: Дедов, Севостьянова, Меликян, Евстафьева и Тилляев. К ним спустилась опирающаяся на костыль Глущенко, которая первым делом потребовала сигарет. Арсен и Наталия поделились запасами, и все трое тут же отправились за угол лечебного корпуса. Остальные устроили небольшой импровизированный спектакль, и прошёл он на «ура», ибо грозная заведующая отделением позволила второй тройке посетителей пройти в палату, где лежал Владислав Москвин.
Администратор с лёгкостью узнал вошедших. Да, он отлично помнил, где работает и чем занимается. Безошибочно мог назвать имена всех актёров и сотрудников театра. Знал, какой сегодня день, месяц и год. Единственная беда – никак не мог вспомнить, куда именно они вчера с Прониной увезли Зульфию, да и с Прониной ли?
Людмила Ивановна к тому часу вышла из комы, но говорить пока не могла, да и вряд ли отчётливо понимала, что с ней происходит, и как она очутилась на больничной койке. Поэтому Маше Глущенко вручили ещё несколько сигарет и взяли с неё слово, что она постоянно будет общаться с администратором и помрежа, и как только узнает все обстоятельства, немедленно позвонит в театр.
На этом миссия оказалась оконченной. Актёры отправились на остановку автобуса. По дороге одной из первых вышла Светлана – ей нужно было обязательно оказаться дома. Через две остановки выскочил Тилляев. Константин хорошо знал, что Денис живёт совершенно в другом месте, и потому был уверен, что сопляк немедленно отправится прямиком в кровать