Мимо них прошел грум, у которого в одной руке была упряжь, а через другую перекинут чепрак. Бросив все это на козлы, грум вернулся в конюшню за конем.
Кадфаэль запомнил этого гнедого красавца. Он видел его во дворе Шрусберийского аббатства. Монах любовался конем, покуда грум, взяв чепрак, накидывал его на широкую лоснящуюся спину коня. Кадфаэль так засмотрелся, что не сразу обратил внимание на упряжь. Мягкая кожаная уздечка с бахромой и крошечными золотыми бляшками. Он вспомнил, что в земле Эйнона было золото. И чепрак...
Кадфаэль остановился как вкопанный, не в силах оторвать взгляд от чепрака. Тот был из толстой шерстяной ткани, расшитой переплетенными цветами. Бледно-алые розы, очевидно выцветшие, и темно-синие ирисы. В центре цветов и по краю шли толстые золотые нитки. Чепрак был не новый, кое-где шерсть свалялась, нитки обтрепались, и виднелись тонкие трепещущие ворсинки.
Монаху не нужно было вынимать коробочку, чтобы сравнить эту ткань со своими шерстинками. Наконец-то увидев эти цвета, он сразу же узнал их. Он смотрел сейчас на ту самую вещь, которую искал так долго. Здесь ее слишком часто видели, слишком хорошо знали и никогда не замечали, потому-то никто об этом чепраке и не вспомнил.
Кадфаэль мгновенно и безошибочно понял значение того, что увидел.
Он ни слова не сказал Кристине, когда они вместе возвращались в дом. Что он мог ей сказать? Лучше уж помолчать, покуда он не решит, что делать. Никому ни слова, кроме разве что Овейна Гуинеддского, когда они будут прощаться.
- Милорд, - сказал Кадфаэль при расставании, - я слышал, вы сказали в связи со смертью Жильбера Прескота, что единственный выкуп за убитого жизнь его убийцы. Верно ли мне передали ваши слова? Неужели нужна еще одна смерть? Валлийский закон о кровной мести позволяет заплатить деньги за кровь, чтобы избежать нового кровопролития. Или вы предпочли нормандский закон валлийскому?
- Жильбер Прескот при жизни не руководствовался валлийскими законами, сказал Овейн, пристально глядя на монаха. - Я не могу требовать, чтобы этот закон применялся после его смерти. Нужна ли его жене и детям плата добром и скотом?
- Но мне кажется, что за кровь можно расплатиться другой монетой, возразил Кадфаэль. - Как насчет раскаяния, горя и стыда? Ведь это самая высокая цена, какую когда-либо назначал судья.
- Я не священник, - вымолвил Овейн, - и не духовник. Покаяние и отпущение грехов не по моей части. Вот правосудие - другое дело.
- А также милосердие, - добавил брат Кадфаэль.
- Боже сохрани, чтобы я бездумно приказал кого-либо умертвить. Уж лучше расплатиться за кровь раскаянием, паломничеством или тюрьмой, нежели проливать новую кровь. Я оставлю в живых всех тех, в ком нуждается мир, и тех, кто дружен с нами в этом мире. А остальное в руке Божьей. - Принц приблизил лицо к Кадфаэлю, и его льняные волосы заблестели при льющемся в окно утреннем свете. - Брат, - тихо сказал он, - ведь у тебя было кое-что, и мы собирались рассмотреть это утром, при лучшем освещении. Мы говорили об этом вчера вечером.
- Теперь это не столь уж важно, - вымолвил Кадфаэль. - Быть может, вы оставите это у меня ненадолго? Нужно предъявить один счет к оплате.
- Конечно оставлю! - произнес принц, неожиданно улыбнувшись, и невозможно было не поддаться его обаянию. - Но ради меня, да и ради других конечно, - береги это как зеницу ока.
Глава тринадцатая
У Элиса хватило ума, чтобы не ворваться в обитель бенедиктинских сестер, едва рассвело. К тому же он сильно запыхался и был с ног до головы перепачкан тиной. Эта обитель находилась всего в нескольких милях от Шрусбери, но место казалось пустынным и уязвимым.
"Зачем этим женщинам понадобилось строить свою маленькую часовню и разбивать сад так близко от границы? - думал Элис на бегу. - Надо, чтобы аббатиса Полсуортская поняла свою ошибку и перевела монахинь в более спокойное место, так как здесь им постоянно будет грозить опасность".
Элис предпочел направиться к мельнице, где его держали когда-то под замком и где его стерег могучий мельник по имени Джон. Юноша в смятении посмотрел на ручей, теперь притихший и ничем не напоминавший бурную стихию, в которой он чуть не утонул в феврале. Неприятель легко перейдет ручей вброд - воды тут по колено. Правда, в дне можно вырыть ямы и натыкать кольев, а на лесистых берегах могут спрятаться лучники.
Мельник Джон, заострявший колья во дворе мельницы, уронил топор и поспешно схватился за вилы, услышав, как кто-то топает по доскам. Джон резко обернулся с удивительным для такого гиганта проворством и разинул рот от изумления при виде своего бывшего пленника, который решительным шагом приближался к нему с голыми руками. Это надо же, человек, который всего несколько недель тому назад не знал ни слова по-английски, громко приветствовал его на этом языке!
- Валлийцы из Повиса! Целый отряд всего в двух часах ходу отсюда! Женщины об этом знают? Мы еще успеем увести их в город. Там, конечно, собирают войско, но уже слишком поздно...
- Полегче, полегче! - сказал мельник бросая вилы и сгребая в кучу устрашающе заостренные колья. - Значит, ты в спешке вспомнил наш язык! А на чьей ты сейчас стороне и кто тебя выпустил? Вот, возьми-ка это, коли уж пришел помогать.
- Нужно срочно увести женщин, - лихорадочно настаивал Элис. - Еще не поздно, если они уйдут немедленно... Позволь мне поговорить с ними, они меня непременно выслушают. Если они будут в безопасности, мы удержимся против целого войска. Я пришел вас предупредить...
- Да мы и так знаем. С того раза мы смотрим в оба. А женщины с места не сдвинутся, так что не трать силы, чтобы их убедить, и присоединяйся к нам, раз уж тебе пришла охота. Мать Мариана считает, что, если мы отступим хоть на дюйм, это будет говорить о недостатке веры, а сестра Магдалина говорит, мол, от нее больше проку там, где она сейчас, и все здесь это подтвердят. Пошли воткнем колья, ямы в ручье уже вырыты.
И Элис с охапкой кольев побежал вслед за огромным мельником. Самый гладкий участок берега примыкал к стене часовни, и, покуда Элис по команде мельника всаживал колья в дно ручья, он заметил движение в рощицах и кустах на обоих берегах. Лесные жители были хорошо осведомлены об опасности и не сидели сложа руки, а сестра Магдалина, судя по тому, как она показала себя раньше, также готовилась к битве. Вера матери Марианы в божественную защиту - дело, безусловно, хорошее, но не помешает подкрепить ее практической помощью, которую Небеса вправе ожидать от разумных смертных. Однако отряд численностью свыше ста человек, да еще жаждущих отомстить за позорное поражение... Понимают ли лесные жители, что им грозит?
- Мне нужно оружие, - сказал Элис, стоявший на берегу, широко расставив ноги и с вызовом глядя на северо-запад, откуда ожидали неприятеля. - Меч, копье, лук - все что угодно, если есть лишнее... Твой топор...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});