Читать интересную книгу Ударом на удар - Михаил Серегин

Он, конечно, кокетничал, потому что в комнате на полную катушку работал кондиционер. Просто ему не терпелось показать Полунину свои владения. Владимир усмехнулся про себя такому наивному тщеславию, которое тоже свидетельствовало о том, что Мирон стареет, – как известно, у стариков, словно разбуженные обратным процессом в организме и психике, кипят в душе детские страсти. С одной стороны, стариков как бы ничем не удивишь, они хранят эмоциональный нейтралитет по отношению к самым, казалось бы, удивительным событиям. Их интересы сужаются, зато мелкие происшествия приобретают огромное значение, в то время как действительно важные события, будоражащие планету, отходят на второй план, являясь темой для брюзгливого зубоскальства или бесконечных жалоб.

Полунин, Мирон и Маруся вышли на террасу. Вода в бассейне сверкала солнечным золотом, слепя глаза. Маруся тут же разделась и, оставшись в одном бикини, плюхнулась в лазурную воду, подняв искрящееся облако брызг.

– Вот чертовка! – восхищенно воскликнул Мирон.

Полунин молча смотрел вдаль, туда, где в узких промежутках между домами и кронами деревьев, словно на миг убежав от тесных оков решетки, яснели голубые промельки реки. Он знал, что Мирон себе на уме, и не рассчитывал на легкий разговор.

– Так что же, ты хочешь, чтобы я выдал тебе своего кореша? – язвительно процедил Мирон.

– Никакой он тебе не кореш, – поморщился Полунин, отворачиваясь от городской перспективы и глядя прямо в лицо Мирону.

– То, что Меченый не устраивает меня, еще не значит, что я сдам его тебе с потрохами, – с упрямым видом сказал Мирон.

– Я не прошу тебя сдавать его, – хитро улыбнулся Полунин, – я прошу просто намекнуть. Не собираюсь я его убивать, просто мне нужно прищучить его. Не я развязал эту войну.

Владимир рассказал о событиях в городе. Мирон слушал не прерывая, но как бы вполуха.

– Да-а, – протянул Мирон, усевшись в глубокое кресло, а Полунин сел в кресло-качалку из лозы, – Меченый, как видно, оборзел, но он считает тебя виноватым в гибели своих людей.

– Ты же знаешь, что это не так, я ведь тебе звонил, объяснял после того, как удалось притушить ту заваруху. – Полунин говорил убежденно, даже резко. – Это скорее он виноват в их смерти. Он подставил меня и моих людей, хотел сдать ментам, продажным ментам.

– Нам часто приходится иметь дело с продажными ментами, – парировал Мирон, косящийся на Марусю, безмятежно плавающую в бассейне. – Это не самые плохие менты.

– Согласен, они полезны, но дело сейчас не в них. Ты знаешь, я унижаться не люблю...

– Никто не любит, – усмехнулся Мирон.

– Но иным унижения и просьбы даются с меньшим напрягом, – возразил Владимир. – Намекнешь?

– Упрямый ты, – со смесью восхищения и раздражения произнес Мирон, – ладно...

Он тяжело вздохнул, словно снимал этим горестным сожалением с себя вину за разглашение координат Меченого. На столе лежала электронная записная книжка. Медленно, неуклюже понажимав на клавиши своими толстыми вяловатыми пальцами, Мирон нашел телефон Меченого, который и продиктовал Полунину.

– И еще, – добавил Полунин, – тебе Меченый когда-нибудь писал?

– Не понял. – Мирон озабоченно посмотрел на Владимира.

– Мне нужен образец его почерка. Какую-нибудь ненужную писульку.

– Чтобы ты меня потом и подставил, – пробурчал недовольно Мирон, но Полунин уже понял, что тот согласился.

– Ты же не первый год меня знаешь, – обиделся Полунин.

– Ладно, черт с тобой. – Мирон на минуту вышел и вскоре вернулся с клочком бумаги. – Вот, это его, – передал он клочок Полунину.

Владимир посмотрел бумагу. Начало ее и конец были аккуратно отрезаны, чтобы нельзя было определить ни адресата, ни отправителя, но это и не нужно было Полунину. Он быстро убрал бумагу в карман рубашки.

– Сына моего видел? – быстро перевел Мирон разговор на иную тему, не давая Полунину времени поблагодарить его.

– Видел, – улыбнулся Полунин.

Он знал, что Мирон всегда делает только то, что ему выгодно или очень хочется, стараясь оградить себя от возможного риска. Мирон любил загребать жар чужими руками, разыгрывая людей как пешек на шахматной доске своих меркантильных интересов. Поэтому спектакль со вздохами и выражениями, вроде «мой кореш», не подействовал на него. Мирон сам хотел избавиться от Меченого, и если не сразу согласился открыть Полунину координаты Лехи, то только потому, что полагал себя обязанным придерживаться кодекса криминального авторитета. Полунин прощал Мирону его лицемерие. Главное, он получил информацию. Ну не перевоспитывать же ему воров в законе!

– Ишь, развернулся! – гордо и насмешливо воскликнул Мирон. – И все сам. Чуть чего – не лезь, не мешай... А я ведь не мешаю, а помочь хочу. Советом, деньгами, связями... – Он укоризненно покачал головой.

Полунину не было дела до отношений Мирона и Дмитрия. Он спешил откланяться, но авторитет, как видно, решил излить свое недовольство слишком независимой инициативностью сына. «Что-то часто стал ты, брат, брюзжать», – иронично подумал Полунин.

Спустя полчаса Полунину все же удалось покинуть пентхаус Мирона. Авторитет вдруг как-то сразу утратил к нему интерес, занявшись Марусей, которая, покинув бассейн, стала смешивать коктейли. Полунин от коктейля отказался и, попрощавшись, ушел.

* * *

Пока Полунин находился в Москве, его друзьям удалось провести еще одну операцию, направленную на подрыв империи Меченого. На этот раз действовал Фиксатый, его прикрывал Батурин.

Виталя вошел в пункт обмена валюты, принадлежавший Меченому, и неторопливо осмотрелся. Маленькое помещеньице, располагавшееся в жилой девятиэтажке, охранял здоровенный детина в бронежилете. Он стоял в стороне и внимательно наблюдал за посетителями. Неизвестно, как он попал к Меченому, возможно, что случайно, но Мухин сразу же распознал в нем профессионала. Это был явно не мент, потому что на рукаве его униформы красовалась какая-то непонятная эмблема, но то, что он в недалеком прошлом был сотрудником какого-то спецподразделения, было видно невооруженным глазом. Расслабленная стойка детины говорила о том, что он не какой-то там увалень, а готов каждую минуту к действию. Его же кажущаяся непричастность к происходящему могла обмануть кого угодно, но не видавшего виды Виталю, пару лет прослужившего в Чечне.

Фиксатый сперва хотел было отменить операцию, но, вспомнив, что от этого зависит не только его судьба, но и положение батуринской группировки, а также дела компании Полунина, решил рискнуть.

Подойдя к окошечку, он сунул руку в карман широких шорт, где был спрятан электрошокер, и, увидев, как внимательно, но стараясь не подавать вида, следит за ним охранник, достал оттуда пару стодолларовых банкнот.

– Поменяй-ка, красавица, – улыбнулся он, сунув деньги в лоток под бронированное стекло.

Доллары уплыли в никелированном ящичке к коротко стриженной брюнетке, которая сперва проверила их на детекторе, а потом еще и посмотрела на свет и даже тщательно потрогала пальцами. Убедившись, что деньги не поддельные, она подсчитала на микрокалькуляторе, сколько это получится в рублях, и принялась отмусоливать их.

При этом она не спросила у него паспорт, что было только на руку Фиксатому. Когда металлическая коробочка приплыла к Мухину, он взял деньги и в эту же минуту забился в конвульсиях и повалился на пол, разбрасывая купюры словно сеятель. Он рассчитывал, что это должно произвести на охранника нужный эффект. Даже хорошо тренированный охранник, глядя на упавшего в судорогах посетителя, может подумать, что у того что-то случилось с сердцем или там еще с какими-то органами. Мало ли от каких болезней страдают наши сограждане. Так произошло и на этот раз.

Вначале, правда, охранник занервничал, глядя на скорчившегося на полу Фиксатого, и посмотрел на кассиршу, которая даже привстала со своего места, чтобы получше рассмотреть, что же там происходит с этим крепким парнем.

– Миша, что с ним? – крикнула она охраннику, глядя то на него, то на корчившегося в судорогах Виталю.

– Эпилепсия, что ли? – охранник крепче сжал помповое ружье, но пока не двигался с места.

– Может, «Скорую»? – снова заорала брюнетка сквозь толстое стекло.

– Сейчас посмотрим, – Миша решил проявить самостоятельность, тем более что посетитель уже не двигался и даже, похоже, не дышал, – кажись, кранты ему...

Он прислонил ружье к стене, а сам осторожно приблизился к Фиксатому и приложил пальцы к яремной впадине. Услышать, бьется ли сердце у незадачливого посетителя или нет, он не успел. Электрошокер, который Виталя вытащил во время падения, а потом прикрывал своим телом, впился своими жалами под низ бронежилета. Миша, так и не поняв, в чем дело, задергался так же, как дергался только что Фиксатый, и, раскинув руки, повалился на спину, ударившись головой о стену.