собственного разума. Неосознанно дала пинок под зад, когда я хотела выйти из темной комнаты и пойти на свет в конце туннеля неизвестности. Бесполезно ее винить – я сама поддалась на уговоры и согласилась поискать Тайлера, не подумав о последствиях.
Использовали.
Как вещь, как игрушку, для сексуального удовольствия. Но самое обидное, что даже при таких обстоятельствах я не бегаю из угла в угол и не кричу: «Как я могла переспать с ним?» Та жаркая ночь была самой лучшей в моей никчемной жизни.
Я ни о чем не жалею, но легче от этого не становится…
Сара тихо ушла, оставив меня в одиночестве. Буркнула, что пойдет в магазин и купит чего-нибудь вкусненького, дабы скрасить «гордое одиночество без кобелей». В ее стиле. Я лишь усмехаюсь такой формулировке, а затем вновь спряталась в свою пушистую конуру. Плевать. Пусть хоть все товары скупит – меня это не касается. Лишь бы меня никто сейчас не трогал.
Такая странная тишина. Давящая. Раздражающая. Она выводит из себя, злит еще больше. И легче не становится. Оставшись в полном одиночестве, так и вижу фотографии Тайлера вместе с брюнеткой, которые всплывают в памяти одна за другой. Они ранят меня, бьют по больному месту. В самое сердце.
Почему?
Почему я так сильно привязалась к одному мужчине только потому, что он классно меня трахнул?
Этот вопрос задала бы Сара, если бы сидела рядом, но ее здесь нет…
Противный звон едва донесся до ушей через пелену злости и отчаяния. Кому я сейчас пригодилась? Кому? Кто, мать вашу, решил побыть самоубийцей и позвонить мне именно сейчас?
Ответ пришел практически сразу.
– Ты почему не берешь трубку? – пищит мама, оглушая, как только я отвечаю на звонок. На этот раз без видео – вряд ли смогу состроить нормальное выражение лица.
– Я не слышала. Прости, мам.
– Три недели не слышала? И так почти не звонишь, а тут совсем пропала! Ты что-то от меня скрываешь? Что сотворила, негодница?
Ее голос строг, в стальных нотках больше не слышится ни забота, ни намек на любовь. В нем претензия. Много претензий, будто я дала повод не доверять.
– Ничего я не натворила, с чего ты взяла?
– А почему тогда не отвечала? Опять с этим парнем своим гуляла и университет забросила!
Если бы ты знала, мама, что я скрываю. Как мучаюсь. Каждый раз игнорирую твой вызов, потому что попросту боюсь, что ты обо всем догадаешься и отречешься от меня. Не так ты воспитывала единственную дочь, не тому учила. А учеба… с ней все отлично, все хорошо.
– Мам, успокойся. Со мной все в порядке, с учебой тоже. Прекрати говорить глупости.
– Что прекратить? Твои парни до добра не доведут! А я говорила, думай только об учебе! Но нет, тебе нужно приключения найти на свою попу! Не надо было отпускать тебя! Так и знала, что по кривой дорожке пойдешь!
В грудь сильно ударяют. Наносят удар за ударом то сильнее, то слабее, но я даже не различаю их. Они кажутся одинаково болезненными.
– Что ты хочешь этим сказать?
Глупый вопрос. Вряд ли мне нужен ответ на него. Не хочу слышать слова, которые окончательно убьют меня. Она их произнесет, не остановится. Не пожалеет.
– То, что ты скатилась, Софья! Наверняка сигареты свои курите, на травку перешли и пьете без передыху!
– Ничего этого нет!
– Если бы не было, ты бы звонила регулярно и слушалась меня, а не связывалась со своим иностранцем!
Мама меня просто добила. Убила. Разбила. Вот как она думает обо мне на самом деле. Вечно послушный ребенок, который потакает родителям даже в мелочах. Тот, кого можно дергать за ниточки и незамедлительно ждать выполнения команды. Робот. Только я давно перестала считать себя таковой.
Я люблю маму больше всех на свете. Она единственный родной человек, которая все время мотивировала и помогла мне уехать из России, хотя поначалу противилась. Запрещала общаться с парнями, контролировала выполнение домашнего задания. И я свыклась с этим, потому что шла к одной-единственной цели.
Но это время прошло. Недавно доказала самой себе, что даже наличие парня не мешает хорошо учиться и сдавать все курсовые вовремя. Сейчас я одна из преуспевающих студенток потока и любимица преподавателей, но мама все равно недовольна. Она словно ждет каждый раз подвоха, как у моря погоды. Ждет повода, чтобы обвинить меня во всех грехах. И дождалась.
– А почему бы тебе не перестать меня пилить и не выслушать спокойно?
– Не поняла?
– Все ты поняла!
До этого я не кричала, а вела разговор достаточно спокойно, но сейчас эмоции берут верх надо мной. Теперь они говорят за меня, настраивают нужную интонацию, подбирают необходимые слова. Не всегда правильные, но достаточно точные.
– Ты все время пилишь меня, указываешь, что делать, а что нет! Я уже взрослая, мама, и мне решать, что делать с моей жизнью, с кем встречаться и как учиться! Хватит твоих нравоучений! Хватит! – буквально выкрикиваю в трубку.
Очень часто дышу, будто кросс километровый пробежала. И тут же чувствую, как нежный успокаивающий бальзам окутывает меня в райские объятья и приносит давно забытое чувство. Облегчение. Словно огромная глыба с души упала.
Но это длится всего мгновение…
– Дома можешь не появляться, у тебя больше нет матери! Свинья неблагодарная!
Слова-плевки. Как желчь, которую хранили долгое время, чтобы поскорее выплюнуть в нужный момент. Я же говорила, что она не пожалеет.
Короткие гудки бьют по ушам маленькими молоточками. Они быстро прекращаются, когда связь окончательно обрывается. Когда я остаюсь один на один со словами матери, ударившими больно в самую душу.
Она не дала мне договорить, не выслушала. Высказала свой вердикт, как судья в зале суда. И обжалованию он не подлежит.
У меня больше нет матери…
Не чувствую, как кислород попадает в легкие, как слезы стекают по щекам крупными каплями, как из горла вырывается истошный крик раненого животного.
Однако в какой-то момент чье-то незначительное тепло сковывает со всех сторон. Оно окутывает меня, стараясь отдать всю душу, лишь бы успокоить. Прекрасное чувство, но абсолютно бесполезное. Я, как холодная глыба, не в состоянии оттаять, не способна принять чужое тепло, не травмировав.
Но на то и есть дружба, так? Мы жертвуем собой ради близкого человека. Жертвуем и знаем, что все наладится, если мы не будем стоять в стороне.
Именно Сара пришла на помощь,