пару дворов насквозь, и тут вновь пришлось притормозить.
— Дяденька-дяденька, помогите! — раздался жалобный детский голосок.
Обернувшись через плечо, я увидел маленькую девочку, лет семи-восьми, чумазую, одетую в нелепые одежды большего размера, в которых она плавала, словно птица-лебедь. Но личико у нее было настолько трогательное, что я не мог не остановиться.
— Чего тебе, кроха? Обидел кто? — я подошел к ней ближе и присел на корточки, чтобы быть на одном уровне восприятия.
— Дядя, там моя мама, она лежит и не может идти! Мама заболела! Дядя, помогите!
— Показывай, где твоя мама! — сказал я, ни секунды не сомневаясь. Конечно, хорошо было бы прихватить с собой пару человек, но вокруг, как назло, не было ни одного прохожего. Вернуться к хоккейной площадке? Нет, это значит, потерять время. Если женщине внезапно стало плохо посреди улицы, то нужно как можно скорее оказать ей первую помощь, и тут же доставить в больницу.
— Тут недалеко, дядя, совсем рядом… — зачастила перепуганная от волнения девочка, и повела меня дворами, а я едва поспевал за ней, удивляясь, как хорошо она знала местность.
Через несколько минут мы вышли на старый пустырь, где стоял двухэтажный деревянный дом, зияющий черными дырами на месте окон и дверей. Я притормозил, заподозрив неладное, но девчонка схватила меня за рукав и, приговаривая, все тащила и тащила за собой.
— Мама! Там мама! Ей очень плохо!..
Сознание мое чудесным образом временно отключилось, перестав анализировать происходящее вокруг, и я позволил увлечь себя ближе к старому дому, то и дело перешагивая по дороге через булыжники, заиндевевшие балки и прочий мусор.
Дом встретил нас мрачной тишиной, полуразрушенными перекрытиями, и голой лестницей, уходящей наверх.
— Где твоя мама, девочка? — спросил я, недоуменно оглядываясь по сторонам.
В то же мгновение получил крепкий удар по голове сзади. Шапка смягчила удар, и все же мне досталось знатно. Сознание на пару мгновений поплыло, я пошатнулся, чуть не упав, еле удержал равновесия, и тут на меня напали со всех сторон одновременно.
Ребятня — лет по десять-двенадцать, пацаны и девчонки, злобные, словно шакалята, немытые, грязные, озлобленные, кидались на меня с явным намерением прикончить на месте. У некоторых в руках были палки, у других — камни, обломки кирпичей или куски старой арматуры. Я даже заметил нож у высокого пацана в желтой телогрейке, которым он и попытался меня незамедлительно пырнуть в живот.
Я едва успел отвести удар в сторону, выкрутил руку нападавшего, и безо всякого сожаления сломал ему кисть, но тут же сам схлопотал по спине и плечам несколько увесистых ударов камнями, а сзади под колени кинулся один из пацанов, сбив меня с ног, и я повалился на спину, благо, умудрившись тут же сгруппироваться и перекатиться на бок.
— Бей его! Бей!
Драться с кучей детишек не так легко, как кажется. Тем более, когда не хочешь их убить. Казалось бы, ерунда, можно всех раскидать одной левой, а на деле, каждый из них — это тридцать пять — сорок килограмм живого веса. Пришлось-таки изрядно приложить нескольким, особо опасным. А тому, которому сломал руку, еще добавил ногой по ребрам — ненавижу, когда пытаются воспользоваться толпой и втихую ткнуть ножиком под ребра.
Они дрались молча, стиснув зубы, на смерть. Яростные, безжалостные, опасные.
Я же больше отбивался, стараясь не калечить и не повредить, особенно девочкам. Но те и не лезли вперед, стоя за спинами пацанов и кидая в меня камни издалека.
Димка бы не отбился от этой своры, лег бы через минуту под градом мелких, но частых ударов, и конец ему. Леха бы тоже не сдюжил. Противники были младше его, но слишком много их крутилось вокруг, беспризорников было восемь — пять мальчиков и три девочки.
Потом я решился. Не хотел избивать детей, но выбора они мне не оставили.
Ближайшего вырубил ударом в челюсть, второму крепко ударил по печени, и он согнулся, надолго выбыв из строя. Одной девочке, с особым остервенением кидавшую в меня камни, дал хорошего пинка, и она, схватившись за копчик обеими руками, начала подпрыгивать на месте, пытаясь успокоить боль.
Я не желал причинять им страдания, но это был единственный способ прекратить драку.
— Мама, мамочка!
Еще одного я перекинул через бедро, добавив кулаком по корпусу. Ничего, до свадьбы заживет! Следующего принял на болевой. Оставшимся девчонкам лишь погрозил кулаком — добраться до них сейчас я никак не мог — они предусмотрительно отбежали на несколько шагов.
— Уходим!
Но я не дал им сбежать. Захватив, наконец, инициативу, я удачно отобрал кусок арматуры у одного из парней, и теперь размахивал им, не подпуская к себе уцелевших, которые, впрочем, уже не особо рвались в драку, но и не давая возможности встать тем, кто лежал на земле.
— Вали отсюда! — крикнул рыжий, весь в веснушках, невысокий паренек. — Зарежем!
Однако никуда уходить я не собирался. Нет уж! Сами виноваты. Теперь вашей судьбой займусь я лично, и, бог мне свидетель, лучше бы вы, ребятки, меня не знали…
Глава 16
Одним прыжком я очутился рядом с девчулей, что заманила меня к заброшенному дому, схватил ее крепко, и только тогда обратился к остальным:
— Можете бежать, гнаться не стану. Но вот она ответит одна за всех!
Странно, но никто не воспользовался моим предложением. Пацаны потихоньку поднимались на ноги, девочки стояли рядом с ними. Даже тот, которому я сломал запястье, встал с остальными, хотя я видел, как ему больно.
— Гляжу, еще не все потеряно, — задумчиво произнес я, оглядывая компанию беспризорников. — Друзей в беде не бросаете…
— Все ответим, — мрачно бросил рыжий, — Аньку не бросим.
Я чуть ослабил хватку. Анька, значит. Что же, будем знакомы!
— Зачем напали? Я вроде не похож на богача.
— Анька сама выбирала, — рыжий парень отвечал неохотно, сквозь зубы.