Проговорил терпеливо:
– Это может быть самый обычный дисплей с рубашкой от «Макинтоша». Чисто для форса. Процедура монтажа несложная и не особо дорогая.
– А может такое быть, что именно под этим коробом прячется некая деталька, которая убивает людей?
Он молча пожал плечами. Эх, покопаться бы ему в операционной системе той машины часик, ну, два, ознакомиться с эксешными файлами, он бы ответил. А сейчас…
– Артем, вы здесь? – требовательным голосом вопросила полицейская леди, которая не могла видеть его жестов.
– Я полагаю, все дело в софте, – с некоторой заминкой высказал он свое заключение. – Программист взял за основу стандартную звуковоспроизводящую программу. Он подправил ее конфигурацию, что-то внес, что именно – сказать с ходу трудно. В результате компьютер при запуске модификации стал генерировать сигналы определенной частоты и амплитуды, действующие губительно на живой организм. Сигналы передаются по беспроводной сети и отчасти трансформируются в звуковые в наушниках абонента. Предоставьте мне доступ к его машине, и я вам отвечу более точно. А самое правильное – заберите у него комп и передайте вашим спецам-айтишникам, они тоже смогут разобраться.
Последнюю фразу он произнес с видимым сожалением.
Марианна, поблагодарив, повесила трубку.
Откинулась в рабочем кресле, задумалась.
Взглянула на часы. Что-то ребята задерживаются, пора бы приехать.
Помог ли ей Дубровин? На первый взгляд – не очень. Но он подал мысль, а это главное. Заложена ли в компьютер программа, воспроизводящая убийственные сигналы, вмонтирована ли микросхема под кожух «Макинтоша», или та же микросхема, но под кожух системного блока в нише письменного стола – не важно. Отрубаем ягинский комп от сети, и старая сволочь не сможет больше убивать.
Но как это сделать? Нужен ордер. И она его получит.
Она обратится к Любаше Панченковой из 117-й квартиры, и та напишет заявление. Еще и подписи соберет.
Скоропостижная кончина Регины Сутаж – на его счету.
Марианна не имеет прямых тому доказательств, однако, если рассматривать в контексте последних событий предсмертное сообщение Регины, опубликованное нынешним утром в чате, такой вывод видится логичным, тем более что с ним солидарна и профессиональная Марьянина интуиция.
Урод. Не пощадил даже единственную родственницу.
Но по какой причине?
Марианна узнает. Этот гад на допросе все выложит. А допрос будет пренепременно.
Причину смерти Регины озвучил Марианне врач больницы, куда потерпевшую доставили на «Скорой». Бригаду медиков вызвала администраторша парикмахерского салона после того, как одна из сотрудниц не смогла приподняться из кресла, куда присела, почувствовав недомогание. К приезду «Скорой» Регина могла лишь шевелить правой рукой, сжимающей мобильник, и слегка поворачивать голову. Речи не было.
В машине ей стало хуже, в приемном отделении она скончалась. Предварительный диагноз – кровоизлияние сосудов головного мозга по причине закупорки одного из них тромбом. Молодая еще женщина, но работает весь день на ногах, вследствие чего развился тромбоз вен нижних конечностей. Этой дежурной фразой закончил телефонный разговор с Путято врач, констатировавший смерть пациентки. Добавил сухо, что подробности – после вскрытия.
Будем надеяться, что капитан Пастухов избегнет подобной участи, поскольку не носит тесной обуви на высокой шпильке и не проводит весь день на ногах.
Поймав себя на ерничаньи, Марьяна себя обругала, а потом поняла, что боится. Ей давно уже страшно. За Сашку.
– Ты чего, Санек? – обеспокоенно спросил Скоморохов, торопливым шагом приблизившись к Пастухову, споткнувшемуся на ровном месте.
Вот только что стоял человек нормально, потягивался, с хрустом разминая косточки и мышцы, а потом вдруг застыл с растопыренными руками, забыв их опустить. А потом начал шарить около себя пятернями, ощупывая воздух.
Так в детстве в жмурки играли. Было весело поприкалываться над бедолагой, чей был черед водить.
Скоморохову тоже поначалу стало смешно. Но это быстро прошло.
Сашка молча, вытянув руки вперед, сделал неуверенный шаг, второй, на третьем попал каблуком в какую-то лунку, нога подвернулась, и Пастухов грохнулся оземь, неудачно, боком, потому что пытался, взмахивая руками, удержать равновесие, но лишь усугубил ситуацию. Впрочем, за секунду до падения успел прижать к боку правый локоть, чтобы избежать перелома предплечья, и физиономию в сторону отвернул, зато виском и ухом, хоть и по касательной, впечатался в асфальт.
Лежал неподвижно, с полуприкрытыми глазами. Правда, Левка мог видеть только один Сашкин глаз, левый. Дышал тяжело. Морщил лоб, шевелил бровями.
Скоморохов суетливо склонился над напарником, ухватил под локоть, потянул. Пастухов был тяжел и неподвижен. Присев на корточки, Левка перекинул себе через плечо его руку, велел: «Санек, кончай валяться, вставать будем. Сядь сначала».
Тот завозил ногами, у Скоморохова отлегло. Он произнес сварливо, пряча испуг:
– Шнурки нужно завязывать, брателло. Так и до сотрясения мозга недалеко.
– Было бы чему сотрясаться, – разлепив губы, дежурно отшутился Пастухов.
Левка помог ему встать на ноги, довел до скамейки, усадил.
Именно так: довел и усадил, потому что, как выяснилось, Сашка перестал видеть. Внезапно и абсолютно.
Перед распахнутыми глазами Пастухова встала глухая чернота, в которой не было ничего: ни смутных белесых пятен и вспышек синих молний на периферии зрения, как это бывает, если зажмурить глаза в темной комнате ночью, ни размытых силуэтов на серо-розовом фоне, которые возникают, если зажмурить глаза солнечным днем.
Стало страшно, дико страшно. Сердце выпрыгивало из груди, и от волнения затылок заложило болью.
Левка присел рядом. Похлопал напарника по плечу, успокаивая. Спросил после паузы:
– Башка болит? Сердце? Дай пульс прощупаю.
Пастухов потер ладонью лоб, провел по виску и скуле, крякнул. Рожу он себе разукрасил, факт. Анечке показаться будет стыдно. Ответил:
– Чего его щупать? Вроде все в норме. Нужно только физиономию протереть. А то меня в автобус не пустят.
Скоморохов торопливо сдернул со своего плеча сумку, извлек из кармашка пакет влажных салфеток, за наличием которых неукоснительно следила Лизавета. Приговаривая:
– О каком автобусе базар, Санек? Мы тачку тормознем, – принялся возить по лицу напарника салфеткой, счищая грязь и промакивая выступившие капельки крови.
Левка ничего не мог понять. Ведь не приближался же к Сашке никто. Ни мужик с пустой зажигалкой, ни маленькая девочка с учебником по квантовой механике в обнимку. А его вон как шарахнуло.
Скоморохову хотелось встать во весь рост и, оглядывая выходящие во двор окна домов, надсадно прокричать:
– Кто стрелял?! Какая сволочь стреляла?!
А никто.
Может, звонок колдуна вовсе ни при чем? Может, ослеп Сашка сам по себе? Может, такие случаи с ним и раньше бывали?
Не похоже, ой не похоже. Иначе Пастухов так бы и сказал напарнику: «Не волновайся, мол, Лев Алексеич, посижу чуток, и отпустит».
Нужно срочно его везти в санчасть. Но сначала Вадимовне отзвониться, рассказать, что произошло, а уж потом