Читать интересную книгу Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Дмитрий Емец

Лизон настороженно разглядывала Таню, подкарауливая каждую реплику. У Зализиной была скверная, прямо убийственная привычка: едва вы открывали рот, чтобы что-то сказать, как она искоса, по-птичьи, но очень зорко, заглядывала вам в рот, точно врач-стоматолог, прикидывающий, на какой объем работ можно рассчитывать.

– Что молчишь, Гроттерша? Совесть колбасит? Не дает мне в глазки смотреть? – спросила Зализина.

В ее голосе появились знакомые кликушеские нотки. Таня быстро взглянула на перстень Феофила Гроттера, точно прося, если что, подстраховать ее.

– Лизон… ты больной человек… – сказала она.

– А… ну конечно! Это же я к тебе пришла! Я подслушивала! Я ворвалась, когда Глебушка мечтал о нашей свадьбе!

«Это теперь называется: Глебушка мечтал о нашей свадьбе!» – подумала Таня.

Зализина выкрикивала еще что-то, но Таня не вслушивалась, с любопытством поглядывая на Бейбарсова. Ей казалось, что Глеб ведет себя с хладнокровием, которое можно встретить у хозяина моськи, облаивающей прохожих. А что ему еще делать, раз такая собака досталась? Усыпить ее? Каждый раз вопить, зажимать ей пасть и бросаться с извинениями? Бесполезно. Проще ограничиться понимающей тонкой улыбкой и эдаким коронно-бейбарсовским взглядом. Голос Лизон мало-помалу утихал. Постепенно от истерики она переходила в плаксивую плоскость.

– Бывают люди тонко настроенные, как скрипка, а бывают тупые, как кувалда, – сказала вдруг Лизон.

«Разумеется, кувалда – это я. А скрипка сама Лизон», – подумала Таня.

– Скрипка – это мой Глеб. Он такой чуткий, такой ранимый… Ты ему не подходишь! – продолжала Зализина.

Поняв, что не угадала, Таня смутилась. Зализина истолковала это по-своему.

– Что, проняла я тебя? – спросила она ласковым тоном следователя, произносящего: «Сознаваться будем?»

– Проняла, – заверила ее Таня.

– И сразила?

– Ухлопала на месте.

Зализина склонила голову набок.

– Все ехидничаешь, Гроттер? А ведь без Глебушки моего жить не можешь? – спросила она задушевно.

– Не могу, – в тон ей сказала Таня и тотчас пожалела о своих словах, потому что заметила, что Бейбарсов смотрит на нее. Что смотрит – это еще полбеды. Главное – как смотрит.

Сказала она это в шутку, чтобы позлить Зализину, да вот только у Бейбарсова, как у истинного некромага, с чувством юмора было сложно. Он жил слишком всерьез. Таня подумала, что если в шутку сказать овчарке «фас!», то очень может быть, что шутку она поймет не раньше, чем от кошки останется одно плачевное воспоминание.

– Хватит! Я пришла сюда не за этим! – сказала Таня с досадой.

– А зачем? – поинтересовалась Лизон.

– Я хочу поговорить с Глебом наедине!

Зализина застыла.

– С ГЛЕБОМ? – визгливо спросила она.

– Да.

– НАЕДИНЕ? – произнесла Лизон еще визгливее. Стакан на столе разлетелся осколками, хотя к нему никто не прикасался.

– Если ты не возражаешь, Лизон!

Таня согнула в локте руку, уверенная, что ей придется блокировать атакующие искры. Но Лизе суждено было еще раз удивить ее. Она действительно выпустила искру, но не в Таню, а в заговоренную дверь и, вышибив ее, вышла в коридор.

– Надеюсь, открытая дверь вам не помешает! Голубки, блин, козлиные! – произнесла она сквозь зубы.

Таня с Глебом остались одни или… почти одни. Даже удалившись, Зализина продолжала незримо стоять между ними. Прожженная дверь удушающе дымила. Избегая взгляда Бейбарсова, Таня подошла к окну якобы для того, чтобы не дышать дымом, и рассказала Глебу о Тангро и Зербагане. Глеб слушал ее внимательно и спокойно.

– Да я слышал о пелопоннесских драконах… У нашей старухи (так он называл ведьму, передавшую им дар) были свои мысли на этот счет, – сказал он.

Таня быстро повернулась к нему. Ну и дела! Мир не просто тесен. Мир – это автобус в час пик.

– Какие мысли?

Глеб подозрительно оглянулся в пустоту.

– Она говорила, что пелопоннесские карликовые драконы вороваты, как сороки. Не исключено, что один из них зацапал, что ему не принадлежало, и кто-то из-за него сводит счеты со всеми.

– Но что дракон мог украсть?

Бейбарсов передернул плечами:

– Не знаю. Что-то важное, надо думать.

– Мы считаем, что на драконов охотится Зербаган. Помоги нам поймать его, когда он нападет на Тангро, – сказала Таня.

Бейбарсов испытующе смотрел на нее. По его губам бродила странная улыбка. Тане почудилось, что он постепенно освобождается от магии локона. И еще почудилось, что имя Зербаган хорошо знакомо Глебу. Знакомо в гораздо большей степени, чем самой Тане, Ваньке или даже Сарданапалу.

– Так ты поможешь нам? – спросила Таня нетерпеливо.

Глеб подошел к ней и коснулся ладонью ее щеки.

– Обязательно помогу. Но не нам, а тебе, – заверил он ее.

* * *

Народ стал собираться в Зале Двух Стихий задолго до восьми часов. Таня, появившаяся там с Ванькой в половине девятого, застала торжество в самом разгаре.

В окружении пестрой стайки девиц разгуливал Жора Жикин, похожий на ощипанного павлина. «Каждый мужчина должен снести дом, спилить дерево и родить на стороне сына!» – говорил он. Младшекурсницы слушали и хихикали. Им было пока что смешно.

Жанна Аббатикова задумчиво разглядывала Конька-горбунка, словно прикидывая, сколько мешков можно на него навьючить. Семь-Пень-Дыр сноровисто скользил в толпе, что-то шепча то одному, то другому. Комбинировал, надо полагать. Верка Попугаева, накрашенная как официантка в кафе для дальнобойщиков, активно кокетничала с Кузей Тузиковым. Тузиков томился и ждал ужина. За минувший год он в рекордные сроки обзавелся животиком, небольшим, очень благополучным животиком, похожим на рюкзачок.

– Заматерел! – говорил о нем Ягун.

Ленка Свеколт, размахивая руками, спорила о чем-то с Шурасиком. Предмет спора был, как обычно, самый мелочный, однако перстень Шурасика уже раздраженно постреливал красными искрами.

Малютка Клоппик, пойманный с ящиком динамитных шашек, был отправлен Медузией спать под караулом из семи циклопов. Циклопы тащились за Клоппиком ужасно уныло. Вынужденные сопровождать Клоппика, они были лишены возможности проверять регистрацию магических перстней и таким образом оставались без заработка.

Высоченный Генка Бульонов держался рядом с круглой Пипой. Вторые дядя Герман и тетя Нинель. «Природа не очень ценит разнообразие», подумала Таня, когда на глаза ей попалась эта парочка.

Дуся Пупсикова приветствовала Таню оживленно и радостно. Однако оживление ее, по ощущению Тани, было преувеличенным. Пупсикова явно чувствовали себя неуютно в толпе. Зато Ритка Шито-Крыто вообще не замечала толпы. С наушниками, в которых гремела музыка, с блокнотом, в который она по ходу дела записывала что-то, Ритка существовала автономно и абсолютно сама по себе. Должно быть, даже в переполненном вагоне она сохранила бы твердые контуры своего «я».

– Все-таки чувство собственного достоинства – великая вещь! Не гонор, не надутые щеки, не напускная важность – именно собственное достоинство! – кивнув на Ритку, шепнул Ванька.

– Ты уверен, что это собственное достоинство? Может, самодостаточность? – спросила Таня.

Она сама, признаться, нередко задумывалась, в чем секрет Ритки.

– По-моему, это одно и то же. Тебе безразлично, какое впечатление ты производишь на других. Но безразлично потому, что ты уважаешь себя. Если бы ты просто махнул на себя рукой, тут было бы другое, – заметил Ванька.

Порой Таня поражалась меткости его суждений. «Нет, все-таки Ванька умнее Глеба. Бейбарсов – это форма, голая совершенная форма. Отточенный клинок. Но что внутри у клинка? Такая же сталь», – подумала Таня.

Внезапно она спохватилась, что сравнивает их, чего делать ни в коем случае нельзя. Путь это опасный и заведомо тупиковый. Заранее понятно, что каждый чем-то превосходит другого и в чем-то уступает. Даже думать об этом вредно. Неизвестно, до чего додумаешься.

В порядке компенсации Таня немного подумала о Пуппере. Какой он все-таки замечательный, хороший человек! Пишет ей письма, посылает цветы.

«Надо любить и принимать человека таким, какой он есть, во всем его трогательном несовершенстве. Должно быть, в этом и есть секрет счастья», – подумала Таня.

От этих мыслей ее отвлекло появление Склеповой, которая шла, разумеется, с Гу… Вот она – опасность трафаретных мыслей и слишком очевидных связей! Склепова шла с Зербаганом. За ними с видом жертвы криминальной трепанации черепа тащился карлик Бобес с пупырчатым носом. На его кислом лице было написано, что жизнь не удалась.

Зато Гробыня отрывалась по полной. Весьма приблизительно представляя себе, кто такой Зербаган (о нем она слышала только, что это какая-то шишка), Склеппи жизнерадостно заклевывала его вопросами.

– Вам случалось бывать на Лысой Горе?

Зербаган настороженно уставился на нее, а карлик, тот вообще остановился и от ужаса втянул бугристую голову в плечи. Маг оглянулся на него. Карлик закивал.