одеяло, укрыла его, поцеловала в висок, вдыхая его запах, смешанный с алкоголем, и быстро оделась.
Мне нужно было на воздух. Я больше не могла сидеть на месте, боль требовала выхода, движения.
Надела сапоги, куртку, шапку, приказала Снежку оставаться дома, выключила свет, чтобы не мешал Марату спать, и очень тихо заперла дверь.
Боль вернулась. Не головная, душевная. Она несла меня по дороге, не позволяя остановиться.
Я вытирала слезы тыльной стороной ладони, не обращая внимания на ветер, на то, что на меня косились немногочисленные прохожие.
Я ничего перед собой не видела. Шла, не оглядываясь, и неистово молилась. Не о себе. О Марате. Со мной и так все было понятно, а вот он…
Пожалуйста, Боже, если ты есть, помоги ему! Не дай опустить руки. Огради его от бед! Он хороший, такой хороший, добрый, верный, заботливый. Мы оба теперь это знаем! Он заслужил счастья.
Остановилась у моста, обхватила перила руками и продолжала молиться. О счастье мужчины, которого так сильно любила. Такого молодого и такого сильного!
— Маша, — услышала я словно сквозь вату знакомый голос.
Обернулась и увидела Тимура. Непривычно хмурого, серьезного и… Мне показалось, или в его глазах был страх?
— Что тебе? — сорвалась я. — Снова станешь принуждать пойти с тобой в клуб? Трахнуть меня хочешь? Так на, бери! Я вся твоя!
Я развернулась, раскинула руки в сторону и твердо посмотрела ему в глаза.
— Что ты стоишь? Бери, пока дают! Или так неинтересно, да, Тимур? Нужно, чтобы я сопротивлялась?
Тимур сглотнул, вытащил руку из кармана и медленно протянул ко мне. Я окончательно растерялась, когда он большим пальцем стер с моей щеки слезу и хрипло поинтересовался:
— Чем ты больна?
— Тебе какое дело? — снова зарычала я.
— Сколько тебе осталось?
Мне казалось, что это не Тимур Гафаров, а кто-то в его облике. От привычного пренебрежения не осталось и следа. Он спрашивал так, словно знал, о чем говорит.
В тот момент я рассмотрела боль в его глазах. И тоску. Волчью.
— Зачем тебе это? Уходи, — попросила я, успокаиваясь.
— Марат знает, где ты? Вы поругались? Проводить до дома? — Тимур меня не слушал.
— Нет, — я низко опустила голову, — я вышла прогуляться. Сейчас успокоюсь и вернусь домой. Марат спит.
Я снова вытерла слезы и посмотрела за спину Тимура. Там стоял старенький «жигуленок», за рулем которого сидел парень. Я помнила его лицо, он был с нами в клубе, когда Тимур силой меня туда затащил, но имя не запомнила.
— Какой диагноз? — уже с нажимом спросил Тимур.
— Опухоль мозга, — выдохнула я, даже себе не в силах объяснить, почему я откровенничала с Гафаровым.
— Ясно теперь.
— Что тебе ясно?
— Ясно, зачем Рату много бабла. Он никогда в мутках не участвовал, а сегодня сам вызвался.
— Ты отказал? — холодея, спросила я. — Тимур, скажи, что он никуда не влез, умоляю.
— Никуда не влез. Садись в тачку.
— Зачем? — не поняла я.
— Затем, что дружба в этом мире еще существует, хоть Рат в нее и не верит, — прошептал Тимур.
Взял меня за локоть и повел к машине. Усадил на заднее сидение, сам сел вперед и достал мобильный.
Позвонил кому-то и наконец стал привычным Тимуром Гафаровым:
— Ты на работе? Да похуй, что ночь, ты же там живешь. Да. Жди.
Он отклонил вызов и повернулся к водителю. Назвал адрес и велел водителю:
— Гони.
— Мы же в клуб хотели, — робко напомнил товарищ.
— Ты не понял?
Глава 34
Маша
Пока мы ехали, все молчали. Я смотрела в затылок Тимура и ерзала на сиденье.
Меня шатало от мысли «зачем я ему доверилась, это же Гафаров» до робкой надежды на что-то. Я сама не понимала, на что, но в груди зажегся крохотный огонек, который уже было потух.
Страха не было. Я не могла больше бояться Тимура после того, что увидела в его глазах там, на мосту.
Он такой же потерянный мальчишка, как и Марат, который пытался выжить в большом мире. Как умел. Озлобленный, обиженный на весь мир, но мальчишка, которому тоже хотелось любви.
Машина остановилась в самом центре города у ворот частной клиники, которые были закрыты поздней ночью.
Но Тимура это не остановило. Он вышел на улицу, молча открыл передо мной дверь, намекая, что нужно выйти.
— Где мы? — не поняла я.
— Пошли, некогда болтать, — Тимур скривился и отвел взгляд.
— Тимур…
— Давай, шевелись! — поторопил он.
Я вышла на улицу, испуганно осматриваясь, а Тимур не дал ни секунды подумать. Снова схватил меня за локоть и потащил к воротам. Я с трудом поспевала за ним, стараясь угомонить бьющееся в истерике сердце.
Гафаров нажал на незаметную кнопку у калитки, и та распахнулась. Мы дошли до дверей в клинику, которые бдительный охранник уже распахнул для нас.
— Карим Тимурович вас ждет, — уведомил нас охранник, а у меня подкосились ноги.
Тимур продолжал молча тащить меня по пустым коридорам клиники, дошел до поворота и подпихнул меня вперед по лестнице.
— Что происходит? — попыталась заговорить я, развернулась, встретилась с ним взглядом и слова застряли в горле.
Снова боль в его глазах. Такая, что меня бросило в холодный пот.
Мы поднялись на второй этаж, дошли до конца коридора и вошли в пустую приемную.
Я заозиралась по сторонам и сама потеряла дар речи, когда взгляд остановился на золоченой табличке: «Гафаров Карим Тимурович. Главный врач».
— Сядь, подожди! — приказал Тимур.
Усадил меня на стул и без стука вошел в кабинет, пока я справлялась с шоком.
Его отец — главный врач в дорогущей частной клинике, а Тимур выживает в нашем районе? Так бывает?
Я попыталась услышать, о чем говорили эти двое. Сняла шапку, напрягла слух и вздрогнула, когда в кабинете что-то со звоном разбилось, а голос Тимура пробился сквозь закрытую дверь:
— Ты хоть кого-нибудь можешь вылечить⁈ Хоть ее! Зачем ты вообще халат одел, если ничего не можешь⁈
Я сжалась в комок, а дверь тут же распахнулась, и мне навстречу вышел мужчина. Полностью седой, с глубокими складками между бровями, тяжелым взглядом, так похожим на взгляд Тимура, и в белом халате.
— Здравствуйте, — хрипло выдавил он, — я Карим Тимурович.
— Маша, — пропищала я, — простите, мы не вовремя и я…
— Пойдемте, Маша, — перебил меня Карим Тимурович.
Я затравленно посмотрела на Тимура, взглядом умоляя о поддержке. Он потер лицо ладонью и пошел с нами по темным коридорам.
Мы молчали, а вот Карим Тимурович кому-то звонил:
— Пришлите мне Тагирова, Карину Евгеньевну и кого-то из лаборатории в дневной стационар.
Я снова покосилась на Тимура, но задавать вопросы поостереглась. Гафаров-младший ушел глубоко в свои мысли.
Мы повернули за угол и уперлись в широкие