Большого усилия воли стоило ей сдержаться и не прилечь обратно к Язону. Ему нужен отдых и сон. Она только разбудит его.
Ика заставила себя сесть и развести огонь. Затем приготовила пищу и прибралась в пещере. Среди вещей она заметила свой амулет. Если ей опять предстоит встреча с первосвященником, то лучше взять с собой символ власти ее отца. Язон поймет ее.
Он спит так безмятежно, а когда проснется, обнаружит пропажу. Да и сама она исчезнет. Надо бы предупредить его. Вдруг Язон подумает, что она решила его бросить? Вряд ли знакомые Тузы смогут ему что-то объяснить: Язон ни слова не понимает на критском языке.
В углу лежали полоски материи, которые она использовала Для перевязки. Туза как-то говорил ей об одном критском обычае — дарить друг другу узел в виде бабочки в знак преданности и любви. Можно связать такую бабочку для Язона. Если ему знаком этот обычай, он поймет, что она обязательно вернется. А если нет — все равно, это не повредит. По крайней мере, она что-нибудь оставит ему в знак своей привязанности.
Похлебка могла немного покипеть и без ее участия. Ика присела в уголке и принялась вязать узел. Рукоделие не было ее любимым занятием, так что после долгих трудов и проклятий она была еще далека от конечного результата.
С удивлением заметила она на себе взгляд Язона.
— Ты проснулся?? Надеюсь не я тебя разбудила? — Девушка запихнула узел за ремень и подошла к костру. — Ты голоден? Я приготовила похлебку. Бульон слишком слабый… но для начала сойдет. Вот. — Она повернулась к нему. Язон попытался сесть. — Ты хочешь встать? С тобой все в порядке?
Он поморщился и снова откинулся на камень.
— Я очень слаб. Но ведь мне нужно приучаться самому заботиться о себе, не так ли?
Ике хотелось заботиться о нем всегда, но ведь Язон не ребенок, а она не нянька. Ика только кивнула головой, когда он взялся за чашку с похлебкой.
— Надеюсь, она вкусная. Может, хочешь немного вина?
— Нет! — ответил он резко. — И так хорошо.
Руки его до сих пор заметно тряслись. Он сделал несколько глотков и поставил чашку на землю. Откинувшись назад, он закрыл глаза, как будто потратил на еду все оставшиеся силы.
Ике стало страшно покидать его. О боги, как же они проведут несколько дней вдали друг от друга?
— Тебя что-то беспокоит? — спросил он неожиданно.
— Что ты имеешь в виду?
Язон лежал с закрытыми глазами.
— Когда ты вертела в руках этот кусочек материи, то казалась такой обеспокоенной. Как и прошлой ночью — я понял, что ты была готова пройти через все до самого конца. Ты, наверное, не из тех, кто легко сдается?
Ика постаралась не улыбнуться, но уголки ее губ все-таки дрогнули.
— Кто легко не сдается, так это ты. Далеко не у всех мужчин хватило бы сил стерпеть такое.
Язон открыл глаза.
— Я бы не справился без тебя.
— Но…
Он поднял руку и остановил ее.
— Точно бы не справился. Я уж подумывал сдаться и сдался бы, если бы не твои строгие глаза. Ты умеешь пробуждать в человеке силу воли.
Девушка покраснела, ей было неудобно слушать такие слова.
— Я не хотел тебя смущать. Просто поблагодарить. За то, что ты здесь, возле меня. Наверное, жизнь со мной — испытание не из легких.
— Никакая победа не достается легко. И тем более, к ней не стремятся в одиночку. Вкус победы слаще, когда есть с кем его разделить.
Язон посмотрел на нее как-то странно, словно эти слова пробудили в нем какое-то воспоминание, но тут же поморщился, ощутив головную боль.
— Давай, я разотру тебе виски, — сказала Ика, опускаясь перед ним на колени.
Он улыбнулся и снова закрыл глаза.
— Ты всю ночь их мне растирала. Как только я думал, что все, мне конец, появлялась ты и возвращала мне здоровье. Мне кажется, в твоих пальцах заключается какое-то волшебство.
Ика прикусила губы, стараясь не подать виду, насколько приятны ей его высказывания.
— Мой учитель сказал, что у меня дар к лечению руками. В травах я разбираюсь гораздо хуже.
— Значит, ты обучалась искусству целительства, точно так же, как искусству ведения боя?
— Совсем немного, мои знания весьма поверхностны.
Язон открыл глаза и посмотрел на нее пристально.
— Ты меня удивляешь, Дори. Как женщина может научиться воевать? Как такая молодая девушка может быть целительницей?
— И при этом, такой плохой.
Он засмеялся.
— А сейчас мне не терпится узнать, что это была за тряпка в твоих руках, — он вытянул руку и дотронулся до ее пояса.
— Это не тряпка, — Ика послушно вытащила из-под ремня свой узелок. — Я кое-что хотела смастерить из нее. Когда я была моряком…
— Еще и моряком?
— Да нет, — ухмыльнулась она, — скорее, дочерью рыболова. Так вот, тогда мне легко удавалось вязать из веревки различные узлы. Но с этим куском материи все гораздо сложнее. Что бы я ни делала, у меня никак не выходит бабочка.
— Можно мне попробовать?
Девушка смущенно посмотрела на его протянутую руку.
— Понимаешь, тут такое дело… — она замялась, но затем продолжила: — Здесь, на Крите, думают, что жизнь бабочки походит на бесконечный круговорот жизни. Кокон — это смерть, из которой все мы выходим обновленными и торжествующими, и так далее… Когда делают такой узел и дарят его кому-нибудь, то это значит, что жизненные круги этих двух людей пересекаются, и даже смерть не может разлучить их. Неважно, что происходит в жизни, они всегда остаются вместе.
— Я понимаю, — сказал он сухим голосом. — Ты, конечно, не хочешь, чтобы я связал узелок, который ты подаришь своему возлюбленному.
Ика усиленно закачала головой.
— Нет, ты не понял. Туза —…
— Не объясняй. Это не мое дело.
— Да нет же… Я хочу сказать, что мне придется уйти ненадолго…
— Да?
Это единственное слово прозвучало для нее укором и глубоко задело ее.
— Я не хочу уходить, но таков приказ царя. Товарищи ждут меня.
Он отвернулся и посмотрел на выход из пещеры.
— Тогда нужно уходить быстрее. Становится поздно.
Да, небо темнело с поразительной быстротой. Ика буквально слышала, как пробегают мгновения, отбирая у нее возможность объяснить этому человеку, как она любит его.
— Я связала узелок для тебя! — вырвалось у нее. — Я не хотела тебя будить, проснувшись, ты подумал бы, что я ушла навсегда! Я хотела, чтобы ты всегда был уверен в моем возвращении. Всегда.
Язон медленно повернул голову, словно боялся посмотреть на нее. Они оба замерли. Он, должно быть, тоже ощутил в ней ту нежность, о которой говорил Туза.
— Кто ты? — спросил он, задумчиво глядя в ее глубокие глаза. — Почему мне кажется, что я знал тебя всегда?