— Ариадна еще не готова к своим обязанностям, — сказал Сарпедон, придавая нужное направление их разговору. — Поэтому я пришел к тебе, настоящей богине-царице. Мама, меня очень беспокоит эта Ика. Боюсь, что оснований называть ее Прорицательницей нет никаких.
Странный огонек промелькнул в ее глазах.
— В самом деле. Я слышала, что ты и она… понимаете друг друга…
Что за глупая идея — весь двор считал их любовниками. Да он бы ни за что не дотронулся до этой женщины!
— Я знаю только то, что она не торопится показывать свой пророческий дар. Больше я ждать не могу, нужно доказательство истинности ее претензий.
— Сын мой, ты все в жизни воспринимаешь так серьезно. Ведь эта Ика — она хорошенькая девушка, почему бы вам не провести приятно время вместе с ней?
— Двое уже проводили с ней время, мама. И кроме того, она засматривается на царя.
Он, конечно, понимал, что поступает жестоко, но как иначе расшевелить мать?
— Засматривается на Миноса, — Пасифая заволновалась. — Скажи мне… скажи… и как же он? Он ей отвечает?
Внутри Сарпедона все так и кипело от негодования. Она должна знать, что царь чудовище и его нужно остановить, но в глубине души Пасифая до сих пор любит своего мужа.
— Не могу сказать, — солгал он. Ему было противно таким образом побуждать ее к действиям, но ведь только она, земная богиня, может ему помочь. — Царская стража хорошо охраняет его покои.
— Приведи ее ко мне, — сухо приказала Пасифая.
Невероятно, как она изменилась. Со страхом, потом с восторгом, он наблюдал за тем, как мать приобретает свою прежнюю осанку. Властный голос, строгий взгляд: она становилась настоящей царицей.
— Что ты хочешь сделать? — спросил он тихо, не желая спугнуть перемену в ее поведении.
— Мы испытаем ее. И узнаем, говорит она правду или лжет.
— И если она обманывает нас?
Ее улыбка стала зловещей.
— Мы сумеем избавиться от нее.
Язон лежал возле костра, а Дори готовила еду. Ему не нравилось, что она слишком суетится: есть не хотелось.
— Не надо еды, — отрывисто сказал он. — Принеси просто вина.
Она подпрыгнула, словно ее застали за преступным занятием.
— Ты проснулся?
— Не объясняй мне, что я делаю. Мне нужно выпить твоего вина.
Он понимал, что разговаривает с ней грубо, но он так плохо себя чувствовал! Все его внутренности выворачивало наизнанку, и словно тяжелый молоток колотил по черепу.
Она подошла к нему, крепко сжимая в руках сосуд с вином. Язон с жадностью потянулся к вину, будто от напитка зависела его жизнь.
— Тебе вино не поможет, — сказала она тихо.
— Я сам знаю, как мне поступать, — ответил Язон гневно. Он понимал, что она не виновата, но ярость искала выхода.
— Ты думаешь, мне нравится лежать здесь день и ночь и смотреть, как ты за мной ухаживаешь? Что мне доставляет удовольствие видеть, как ты суетишься у костра и спешишь ко мне, едва я произнесу слово? Я устал быть таким: слабым, беспомощным, почти уже не мужчиной…
— Ты не виноват, это вино… — покраснела она. — Это все из-за порошка.
Ика выглядела так беззащитно, что Язон показался себе чудовищем.
— Я не знала, что мак обладает такой силой, — продолжала она, переведя дыхание. — Я знала только, что он облегчает боль и помогает заснуть. Мои познания не шли дальше этого.
«Мак? Неудивительно, что я все время хочу спать», — подумал Язон. Он знал, что этот порошок может подчинить человека своей власти и избавиться от нее будет трудно. В лучшем случае его ожидают судороги, головокружение, тошнота. В лучшем…
— Туза говорит, что тебе очень трудно будет обходиться без порошка. Если хочешь, я могу постепенно добавлять его все меньше и меньше, пока…
— Не нянчи меня! — девушка вздрогнула, и он продолжил более мягким голосом: — Это отнюдь не самое трудное испытание в моей жизни. Я сделаю все, что нужно, но избавлюсь от мака сразу и навсегда.
— Тогда мы вместе пройдем через такое испытание.
— Мне не нужна твоя помощь, — увидев, как его слова причиняют ей боль, он опять понизил голос: — Ты разве не понимаешь? Я не хочу, чтобы ты видела меня в таком беспомощном состоянии.
— Это ты нянчишь меня, — она с укором посмотрела на него. — Ты думаешь, я презираю тебя, когда ты страдаешь, смеюсь над тобой, когда ты стонешь? Мы вместе должны перенести твои несчастья, и когда все будет позади, похлопаем друг друга по плечу, как воины после совместной победы.
Странно, конечно, что женщина говорит такое. Что-то мелькнуло в его памяти и погасло. Эти слова были ему знакомы. Хотя, несомненно, тот, кто их говорил, не был женщиной.
Язон сжал руками голову, не в силах больше переносить глухую боль. Казалось, она зарождается в голове и распространяется по всему телу. Лоб его вспотел. Заныл желудок.
Ика заметила, как ему плохо, и попросила его лежать спокойно, пока она прикладывает мокрую тряпку к его голове.
— Нет, принеси лучше чашку, — сказал он, предчувствуя наступающий приступ тошноты. Испытание началось.
Ика проснулась и не могла сразу понять, где находится. Что это за груз давит на ее грудь? Почему он такой теплый?
Она постепенно вспомнила, как Язон замерз, и она легла рядом с ним, чтобы поделиться своим теплом. Она не собиралась засыпать, но после его мучений, когда он наконец заснул, Ика тоже задремала возле него.
Можно было немного полежать и понаслаждаться его близостью, его спокойным дыханием. Его муки длились очень долго, дольше, чем предсказывал Туза, но вот он согрелся, и это значило, что Язон начал излечиваться от своей зависимости.
Ика улыбнулась при воспоминании о том, как он доблестно держался. Одна маленькая порция макового отвара быстро облегчила бы его страдания, но он упорно отказывался покориться внутреннему огню. Она держалась за его плечи, судороги сотрясали его тело, но при этом в ней просыпалась гордость за него. Кажется, она полюбила его еще больше.
Но нужно было подыматься и разжигать огонь. Она осторожно вынула из-под Язона свою руку, чтобы не разбудить его. Скоро придет Туза. Сегодня они обязательно должны вернуться в Кносс.
Время шло слишком быстро. Солнце уже приближалось к дальним холмам, нужно было успеть до наступления сумерек. Она должна приготовить ему похлебку на несколько дней: Ика мало доверяла женщине, которую обещал привести из деревни Туза.
Девушка обернулась, посмотрела на Язона, и сердце ее встрепенулось. О боги, как же она любит, как же ей не хочется покидать его!
Большого усилия воли стоило ей сдержаться и не прилечь обратно к Язону. Ему нужен отдых и сон. Она только разбудит его.