Читать интересную книгу Рукопись Чейма - Ричард Пратер

Глава 19

С третьим бокалом виски в руке я высунулся из окна и вдохнул утренний смог, наполнив легкие бензином, керосином, радиоактивными осадками, стронцием-90, ДДТ, опьяняющим чадом дизельного топлива и другими ароматами просыпающегося города.

Говорят, глубокое дыхание полезно, но я как-то не почувствовал себя лучше. Отчего бы? Депрессия? Но это не похоже на меня. Может быть, подействовал восход солнца? На горизонте показался край светила. Но я видел также маслянисто-серые клубы, проблески зловеще-красного, мертвенные оттенки зеленовато-синего и желто-зеленые тона, напоминающие о желчи. И это картина кисти природы? Пожалуй, ей следует избрать другое хобби.

Вот, наверное, в чем дело: в этом угрюмом восходе. А может, в том, что столько людей недавно отдали концы. Всего за несколько последних часов. И за несколько последних минут. Не только здесь, в Лос-Анджелесе и Голливуде, но и повсюду. В разных уголках Земли. Люди умирают как мухи. Грустно было об этом думать.

Вообще размышлять о смерти — невеселое дело. Обычно я все-таки думаю о живых.

Возможно, нехарактерное для меня чувство депрессии, опустошенности объяснялось еще и тем, что я, как оказалось, выкладывался, расследуя это дело, задаром. Практически задаром.

От скончавшегося Чейма я не мог уже получить ничего. Но на Глэдис Джелликоу, хотя оно и не требовало всех двадцати четырех часов, у меня все же ушло два календарных дня, и я почти непрерывно был занят, за исключением тех двадцати минут, что мне удалось поспать. Так что я предъявил ей счет на двести долларов. Ей это показалось жестоким, о чем она мне и сообщила по телефону. Я разозлился и сказал, что, если ей кажется это дорого, она может пустить по ветру эти доллары, бумажку за бумажкой.

Итак, от Чейма никаких миллионов. От дорогой Глэдис, может, двести долларов, а может, — ни шиша.

Но кто говорит, что счастье в деньгах? Только не я. Конечно, деньги играют в жизни важную роль. Но черт с ними! Была и другая сторона в этом деле, более существенная: оно закончилось для меня счастливо.

В меня стреляли, но ни разу не попали. Я участвовал всего в одной рукопашной схватке, да и то вышел победителем.

Но самым замечательным событием, благодаря которому все мне казалось пустяком, было знакомство с Сильвией Ардент и Зиной Табур.

Не так часто мужчине выпадает такая удача в жизни — познакомиться и, скажем так, узнать даже одну такую женщину, как Зина Табур или Сильвия Ардент. Мне казалось, счастье мое безмерно.

Отнять это счастье у меня никто не мог — кроме меня самого. И исполнившись мазохистскими настроениями, я мысленно простился с этими красавицами навсегда. На миг я ощутил боль потери. Но только на миг.

Ведь у меня останутся воспоминания. Чудесные воспоминания. Моя память навсегда сохранит прекрасные мгновения, которые из двадцати четырех часов непрерывной деятельности, разговоров и прочего были самыми яркими минутами. Эти картины всегда будут стоять перед моим взором.

Я все еще стоял у окна, глядя на небеса, окрашенные в багряные, красные и желтые тона. Казалось, они были больны и вот-вот испустят последний хриплый вздох.

Позади зазвонил телефон.

Кто мог звонить в такой час? Еще одна Глэдис? Это было бы уже слишком. Я сразу понял, что меня ждет, стоило мне взглянуть на ее лицо и удавоподобную фигуру… Нет, вряд ли это какая-нибудь Глэдис. Таких, как она, найдется немного.

Я знал, кто мне не мог позвонить: Эдди Лэш, Рыкун Макги, Маккиффер, Виктор Пайн. Все они мертвы. А также Гидеон Чейм и Уилфред Джефферсон Джелликоу. Не могли позвонить Кларенс Ладлоу, Уоррен Барр, хозяин бара и некоторые другие, кто оказался за решеткой. Сколько людей угодило в тюрьму или в могилу! Похоже, все, кого бы я ни коснулся, превращались в хладные трупы. Но оказалось, не все.

Я схватил трубку.

— Да! — рявкнул я. — Что за…

— Зелл?

— Гм?

— Зелл, это ты?

— Привет… Зина? Да, это Шелл. Что… что ты хочешь?

— Тебя, Зелл. — Голос был немного странный не похожий на Зинин, но с ее звонким «з».

— Меня? — настороженно спросил я.

— Тебя.

— Зачем?

— Зкажу, когда приедешь зюда.

— Приеду? Да я только что уехал… навсегда… я полагаю. Зина?

— Да?

— У тебя какой-то чудной голос. Непохожий.

— Прозто потому, что это Зильвия.

Я окаменел:

— Зиль… Сильвия? Какая Сильвия?

— Сильвия Ардент.

Я услышал ее веселый смех:

— Зелл?

— Сильвия?

— Нет, это Зина. Хочешь поговорить з Зильвией?

— Послушай, у меня нет настроения для… для… Что это все значит?

— Ну… ты значала разбудил Зильвию, потом разбудил меня. И теперь мы обе зовзем уже прознулизь.

— Это я, кажется, уже понял. Но Сильвия была на «Индейском ранчо», когда я ее разбудил. Как же оказалось…

— Она мне звонила, но у меня были заткнуты уши, и я не злышала. А когда ты разбудил меня, я позвонила ей. Мы обо взем поговорили, и она приехала зюда.

— О чем это обо всем вы поговорили? — Она не ответила, и я тупо переспросил: — Приехала туда, да?

Я услышал приглушенный голос Зины, как будто она повернула голову в сторону: «Зильвия, он хочет знать, ты и правда здезь? Как его убедить?» И тут они обе стали кричать и болтать одновременно:

— Зелл, Шелл, мы обе здесь, Зина и я.

— Разве ты не убедилзя? Ты злышишь? Зильвия говорит вмезте зо мной?

— Да. И что же? — Я немного подумал. — Ага, понятно, — продолжал я. — Я разбудил Сильвию, потом тебя. И вы, хитрюги, встретились и решили мне отомстить. Тоже разбудить меня. Но я, ха-ха, даже еще не ложился.

Наверное, они слушали обе, приложив два прелестных ушка к трубке, потому что сначала заговорила одна, потом другая:

— Шелл, мы и правда решили тебе отомстить. По-своему. Ты ужасный тип, знаешь? Ты…

— …зекзуальный маньяк, Зелл. Вот ты кто…

— …бабник, развратник…

— …тебе должно быть зтыдно…

— Мы провели голосование, Шелл. И решили…

— Голосование? — ухитрился я вставить слово. — На какой предмет?

— Стоит ли Зине и мне тебя простить…

— Значала мы решили, что не зтоит, но потом выпили джина з тоником, позмотрели на возход золнца…

— Джина с тоником? — удалось переспросить мне. Поверьте, это нелегко, когда говоришь сразу с двумя обольстительницами. Особенно если они навеселе… слегка с приветом… такие очаровательные, стройные, пылкие…

Я отвлекся, а диалог в трубке продолжался:

— В первом голозовании ты проиграл. Два голоза были против.

— Потом мы проголосовали еще раз. Один — за, один — против. А последний раз — два голоса против.

— Только наоборот, не так, как первый раз. Ты выиграл выборы, Зелл.

— Выиграл? Наверное, вы хлебнули слишком крепкого тоника. Какие такие выборы я выиграл?

— Не хочу говорить по телефону. Не взе можно зказать по телефону.

— Мы тебе все объясним, когда ты приедешь, Шелл.

— Так ты приедешь? Зкажи, Зелл.

— Приехать туда? Где вы обе?

— Конечно.

— А почему бы и нет?

— А-а, понимаю. Вы посовещались и решили меня убить.

— Что ты, Зелл! Мы не зобираемзя этого делать.

— Шелл, ты боишься к нам приехать?

— Изпугалзя, да? Зелл Зкотт — труз? Зтреляет, деретзя з мужчинами, а з женщинами трузит…

— Неправда!

— Тогда приезжай. И поскорее.

— Даже если бы я согласился сделать такую глупость, мне еще надо одеться. Я собирался ложиться спать. На мне только мой… мой несколько необычный халат.

— Приезжай, в чем езть, одетый, неодетый. Какая разница?

— Но… но вдруг меня арестуют? У меня и так хватает проблем с копами. Они и в самом деле могут меня сцапать. Я этого просто не переживу.

— Папочка, даем тебе десять секунд на размышление. Иначе прощай навеки.

— Лучше зоглашайзя, дорогой. Она не шутит. И я тоже!

— Десять… девять… восемь…

— Вы что, смеетесь! — крикнул я. — Да вы ж меня на Луну запулите. Или убьете. Засаду устроите…

— Земь… шезть… пять…

Они даже считали по очереди.

— Послушайте, не могу же я выскочить, размахивая фалдами своего китайского халата. Появиться на улице в таком виде — это десять лет заработать. Да особенно на улицах Голливуда. О господи!..

— Четыре…

— Но…

— Три…

— Но…

— Два…

— Ну…

— Один!

— Не кладите трубку! Я выезжаю!

— Поторопись, Шелл.

— Да, дорогой, поторопизь.

Это были последние слова, которые я услышал. Я положил трубку, схватил ключи от машины и выскочил за дверь.

Может, они свихнулись. Может, свихнулся я. Может, они собрались зло и жестоко подшутить надо мной. Запрут, например, дверь и будут смотреть в окно и хохотать как безумные.

Или, может…

Я вскочил в машину, включил зажигание и вылетел из гаража на аллею, а потом на улицу. «Что бы ни случилось, — думал я, — это — жизнь, дружище, и если хочешь жить, время от времени приходится рисковать».