Риц кивнул, мол, “да, и я знаю, не велика тайна”, но добавил:
— Никому не говори. Поводок — моя слабость. Пока он рядом со мной, всё в порядке.
— Но ведь она — Ви Сент! Она хочет убить тебя! И тебя, и всю твою семью! — закричал Шарль, взмахнув рукой. Сигарета запуталась в шторе и прожгла дыру в ткани. Сыщик досадливо сплюнул, выбросил испорченную сигарету в рядомстоящий горшок с фикусом и закурил новую.
Фабрицио порылся в баре, нашел старую бутылку дешёвого рома, понюхал, но пить не стал. Слишком мерзкое пойло. Ещё опаснее ядов Алессандры. Он налил себе воды и принялся оправдывать жену:
— В её голове много мусора. Все эти клановые войны и постоянные истерики по поводу и без. Особенно умиляет её показательная ненависть к моей семье. Хотя на самом деле, она силой выдавливает её из себя. И это не самое главное её заблуждение. К тому же пару раз она уже спасла мою жизнь, — в своих мыслях он уже перестал считать Алессу Ви Сентом. Она стала его женщиной в прямом смысле этого слова. Немного ласки и любви, и эта девочка будет самой нежной из женщин. Её острые ядовитые шипы ранят в первую очередь её саму. И Фабрицио намеревался показать жене, что не обязательно сражаться и выживать каждую секунду. Он хотел дать ей нежность и покой. Хватит с нее ненависти и злобы.
— Да она неадекватная! Они все сумасшедшие.
— Это мне в ней и нравится!
— Нееет, Риц, теперь твоё слабое место — миссис Де Лот, — погрозил сигаретой сыщик.
— Заткнись, Шарль.
Же Смит хрипло рассмеялся. Сигаретный дым вырвался из его рта и рваным облаком расплылся вокруг шеи.
Фабрицио лёг на большую кровать, застеленную ярко-алым покрывалом с розами. Будто в лужу крови упал. На потолке увидел зеркало и всё любовное ложе в лучшем ракурсе.
— А тут неплохо, — хмыкнул Шарлю. Необычайно радовало, что сыщик позвал его по поводу артефакта, а не из-за ещё одного убийства. — И кто же её сдал?
— Прислужница из церкви Святого Магнолия, в которой хоронили Леона. Не стоит её искать, давно уехала за пролив, — тут же предупредил Же Смит, задрал голову и нахмурился. — Ты слишком беспечен. Они подослали к тебе убийцу, а ты позволяешь ей разгуливать с артефактом по городу.
— Она прячет его в сейфе.
— Твоё дело, конечно, но я… — Шарль замолк, отступил на шаг и выронил сигарету, схватился за голову и закричал.
Внезапная боль скрутила сыщика, он пошатнулся и заверещал. Отраженное в зеркале на потолке лицо Же Смита казалось ещё страшнее, чем в реальности. Рот его открылся почти на всю ширину лица, а крик оказался настолько громким, что Риц сначала закрыл руками уши, и только через две секунды подскочил к другу и потряс его за локти:
— Что такое? — Риц попытался привести сыщика в чувство. — Больно? Выстрел? Магия? Где? КТО? Шарль!!!
Но тот будто не видел ничего вокруг, он смотрел мимо Рица и кричал. Потом бросился на кровать и принялся кататься по ней, раздирая пальцами своё лицо, и стонал:
— Больно! Адски больно! Чтоб вас всех бестии пожрали! Вытащи его! ВЫТАЩИ!
Фабрицио прыгнул на сыщика сверку, пытаясь сдержать и убрать его руки от лица. Но Шарль был объективно сильнее, да и в таком неадекватном состоянии явно опаснее. Он пнул Де Лота коленом, и Риц скатился с кровати.
А сам сыщик разбежался и стукнулся головой о стену. Брызнула кровь.
— Шарль! Остановись! — закричал Риц. Что же это такое происходит? Детектив просто за секунду сошёл с ума?! Что за магия?!
Но Же Смит не отвечал, он встал на ноги и отошёл от стены. Глаза его расширились от ужаса, зрачок заполнил почти всю радужку, губы скривились от боли.
— Надо связать тебя, — пробормотал Риц, стаскивая покрывало с кровати. Всего-то делов: набросить на психующего сыщика и спеленать.
Шарль завыл громче, понесся в ванную комнату, по пути задевая стены головой. Риц задержался всего на секунду, сдернуть покрывало с кровавыми розами, и поспешил вслед за другом.
В ванной его ждало ужасное зрелище. Шарль успел разбить зеркало, и с диким криком резал себе лоб острым осколком.
Риц бросился на друга, вырвал из его рук кусок зеркала, закатал в покрывало и откинул прочь. Но сыщик лягнул друга под колено и схватил другой осколок. А через секунду крик превратился в бульканье.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пузырьки крови лопались на губах детектива. Его глаза потускнели, а из головы торчал осколок зеркала.
Фабрицио быстро черканул запонкой по запястью, заставляя выступить кровь, и нетерпеливо хрустнул суставом большого пальца.
Интериус сформировался непозволительно медленно и даже на приказ “Вернуть Шарля!” среагировал неохотно. Опустился рядом с окровавленным телом и наклонился над побелевшим лицом умирающего.
Зеркало вытолкнулось из тела сыщика и с громким звоном упало на пол. Края раны на лбу будто обуглились, и грудь Шарля Же Смита сделала новый вдох.
Глаза мужчины хлопнули веками, рот скривился, и новый крик ужаса разорвал комнату:
— Нет, оставь меня! Хватит!!! — Же Смит попытался отползти от Интериуса, опять схватился за осколки. И его проклятия стали громче и ужасней, чем были: — Умрите, бестии! Сдохните! Не хочу! Больно! Сволочи!
Видимо, это уже совсем не походило на стоны влюбленных, потому что дверь номера выбили из коридора. И бледный бармен-портье застыл посредине номера с расширившимися от ужаса глазами.
— Что встал?! Мне нужна помощь! — прикрикнул на портье Риц.
— Я не помогаю убивать людей. Отпустите его, господин — парень схватил напольную лампу, подбежал к Фабрицио и ударил его по голове. Де Лот еле успел увернуться. И выругался:
— Вызови врача, идиот! — он чувствовал, что всё происходящее катится в бездну психозного безумия. Это секундное отвлечение и ослабление внимания позволили Шарлю схватить ещё один осколок зеркала и второй раз за день зарезать себя.
Интериус растерянно покачал капюшоном и разлетелся рваным мраком.
44. Алессандра
— Мы добились того, чего хотели, не так ли, моя прекрасная Сандра?
— Говоришь, он убил Шарля Же Смита? — Алессандра нервно кусала кончик указательного пальца. Под ногтем ещё сохранились остатки яда морского дракона — страшненькой рыбки с серыми плавниками. Этот яд являлся сложным белком, нарушал работу кровеносной и нервной систем человека. Для людей совсем не смертелен, однако вызывал дикую боль в желудке, жжение, приводил к отечности тканей и безумию. И был солёно-сладким на вкус. — Это же его верный пес. Зачем?
Алессандра не верила ни в убийство Шарля Же Смита, ни в виновность Фабрицио. Скорее, это была какая-то ловушка со стороны Де Лотов, чтобы спровоцировать её.
— Какая нам разница. Разве это не преимущество? Теперь мы готовы окончательно раздавить Де Лотов! — Ронан Ли Кастильо светился счастьем. Улыбка не сходила с губ. В этой улыбке не хватало двух зубов. Каждое слово Ли Кастильо сопровождал коротким напевом по-итальянски. Голос блондина обволакивал бархатом и мягкостью, но ужасно раздражал.
— Не будь так уверен. Остаётся ещё его отец.
— Этот старикашка загнется от паралича, как только узнает о бедненьком сыне.
— А ты жесток, Ронан, — девушка увернулась от очередного поцелуя. Её сообщник лучезарно улыбнулся в ответ на её замечание. — И мне необходимо подумать.
Алессандра встала и закружила по оранжерее. Не удивительно, что Ли Кастильо решился заявиться в дом Фабрицио. Он уже знал, что хозяина забрала полиция. За убийство своего же друга. Её муж сидит сейчас где-то запертый, возможно, избитый, он же никогда не сдастся без боя. Каждая мысль колола неприятными отравленными иглами. Словно Сандра запуталась в колючем кустарнике и никак не могла выбраться.
— Не стоит медлить, мы не знаем, как долго его продержат за решёткой. Всё-таки у Де Лотов полно денег, — Ронан пару секунд следил за метаниями девушки, но не выдержал и нетерпеливо преградил ей дорогу. Сандра подняла на него глаза:
— Думаешь, его подставили?
Ронан поймал девушку за руку и прижал к себе, провел ладонью по взволнованному лицу, пропустил прядь багряных волос сквозь пальцы. Отметил, что губы у Сандры гораздо краснее волос. Цвет насыщеннее и глубже. А вот платье девушка выбрала наоборот более светлого оттенка, словно ранний утренний рассвет. Но общее сочетание алого рта, кровавых волос и длинной струящейся ткани пастельно-красного цвета неимоверно возбуждали мужчину. Он добивался Алессандры Ви Сент сколько себя помнил, потому что любил эту девушку. Давно и, судя по недовольным глазам и нежеланию отвечать на ласку, всё-таки безответно.