Читать интересную книгу Суд Проклятых - Марк Романов

Боль гибнущего мира хлестала вовне, сливаясь с уколами от смертей разумных и неразумных живых существ, чьи души утекали вовне, словно горная река, напоённая таянием ледников весной… Судья не знал, прошлое это, будущее, или настоящее — но пытка, которой его подвергало осознание собственной несостоятельности и неспособности помочь тем, кто сейчас страдает там, в пламени и тьме аннигиляции, деструкции и ядерного апокалипсиса, не заканчивалась, и не могла закончиться никогда.

Он пытался соскользнуть в локус судей, погрузиться в спокойное холодное белое сияние… но и в этом Ричарду было отказано. Память, подёргиваясь в такт пульсациям окружающего пространства — «Чёрт возьми, где я? Кто мои вещи?» — тоже раз за разом проваливала запросы, выдавая клочки и кусочки совершенно ненужной информации, дробящейся на составные элементы, рассыпающиеся осколками туманных зеркал…

— Маттершанц… — в отчаянии прошептал Судья потрескавшимися губами. — То, что осталось во мне от тебя… Помоги…

Мир вокруг раскололся пополам, и осколки, приобретая полукруглую форму, расползлись в стороны, открывая застывшему взгляду Ричарда потоки тёплого струящегося света и границы тверди высоко за ним…

— В первый раз вижу, чтобы так реагировали на стандартный регенератор… — тихонько прошептал себе в усы седоватый медтехник за скособоченным пультом, поглядывая на запись ментоскопа, где переливались багрянец и тьма. — Эх, молодёжь-молодёжь, завязывать с наркотой надо…

Из переносного регенерационного бака в углу медотсека одобрительно хмыкнул Либерти, погруженный по грудь в ярко-жёлтый раствор, искрящийся пузырьками. Пилота уже порядочно достали все эти медицинские пытки, замаскированные под реабилитационные мероприятия, а слух у него всегда отличался редкостной остротой. Других развлечений, кроме как пялиться в голоэкран, подключённый к убогой развлекательной базе, да препираться с медтехниками, поблизости не наблюдалось, и Линденхост пользовался любым случаем, чтобы скоротать время до окончания восстановления нервов, структуры костей и костного мозга. Старший врач, он же — начальник отдела биологически и бионических исследований группы «Ромашка» уже давно плюнул на раненого пилота, и в отсек появлялся только удалённо, по сети, а техники выли чуть ли не в голос — хлёсткие и обидные шуточки истребителя попадали точно в цель, и раздражали неимоверно. Вот и сейчас…

— Петрович, старый ты хрен, — Либерти растянул губы в предвкушении, и вспомнил русские анекдоты и истории, которые в казармах травили беспробудно, особенно после самогона или виски-горлодёра, — может, это тебе со спиртом из регенератора завязать стоит? У тебя уже давно не стоит, а сейчас уже и глюки мерещиться начали… Смотри, придёт belochka, а то и sir Kondratii пожалует в гости — что ты им скажешь? «Это не я, он первый начал»?

— И твою же мать… биологическую, крысюк ты пробирочный, богом в душу трёпаный… — Петрович подскочил, задев сенсор стирания записи. На экране замер единственный кадр обстреливаемой флотом неизвестной планеты. — Истребитель неистреблённый, молчи уже! Мне и так уже начальство платит по двойной ставке, чтобы я тут с тобой лишние вахты просиживал, и ребятам мозги предохранял от твоего влияния…

— Ох, рассмешил… — закашлялся Линденхост, схватившись за поручни бака. — «Предохранял»… Петрович, ты только что сам признался, что ты — гондон. Вот это шутка!

Рику было не привыкать просыпаться или приходить в себя неизвестно где, с головной болью и тошнотой… В прошлой жизни, правда. В шкуре Судьи, точнее, в его белом плаще и с карающим мечом, бывшего капитана участь сия миловала — до поры, до времени. Сейчас, кажется, это время настало.

Внутри поскрипывало и похрипывало, дыхание, сердце и память отказывали — почему-то всё время перед глазами вставали бьющиеся зеркала и разорванная огнём ракет и орудий планета. И два лица — одно в вычурной маске, постоянно меняющей очертания и украшения, с холодными стекляшками глаз и какой-то склизкой по ощущениям прорези для рта, и второе — волевое, исполненное внутренней силы и воли, словно вырубленное из камня…

Рику-Судье хотелось сдохнуть. Именно сдохнуть, в крови и дерьме, так, чтобы было неповадно прочим поступать так, как поступал он, и… упиваться властью, своей силой и высочайшей миссией, доверенной ему теми, кто стоит много выше обычных людей. Он не понимал, откуда взялись такие мысли в его прежде холодном и предельно логичном рассудке, но подозревал, что виновен в нём тот, из сна, что носил маску…

А обладатель второго лица, виденного Судьёй в горячечном бреду, входил в медотсек. Распавшаяся на части многослойная перепонка медленно уползала в щели, попыхивая на визитёров сизоватым дымком многоцелевых медицинских нанитов, и Романов, скривившись, непроизвольно задержал дыхание. Не то, чтобы он боялся лишний раз вдохнуть нанороботов — его организм сейчас справился бы и с их боевыми отравляющими вариациями, но полковнику было почти физически неприятно чувствовать шевеление этих невидимых машин в себе. «Вот такая вот забавная фобия» — сказал однажды штатный психиатр десантного корпуса, незадолго до того, как совершил прогулку без скафандра в открытый космос. Кажется, он хотел поймать нескольких зелёных человечков, явившихся мозговеду после обильных возлияний в штабной кают-компании… Единственный полезный совет, что оставил доктор Марку, гласил: «Всё — тлен, но далеко не всё — член. Мир гораздо приятнее, чем вы думаете». Романов взглянул в поблёскивающий металлом бок раскрытого автохирурга, и его передёрнуло ещё сильнее — раны от зеркал болели и чесались, несмотря на тройную дозу иммунола и регенера…

Пока Марк перемигивался со своим отражением, следом за ним лёгким быстрым шагом в отсек вошла Ханна, улыбавшаяся на ходу чему-то своему в глубине своих мыслей. Петрович привстал, и, криво отмахнув левой рукой слабое подобие салюта, быстро затараторил, обращаясь к полковнику:

— Ваше высокобла… Кхм, сэр! За время вашего отсутствия на вахте происшествий не было, оба больных в сознании, нареканий на условия службы нет, докладывал старший техник биологического сектора Петрович, старший лейтенант десанта… — тут распушённые усы медтехника грустно обвисли, — в отставке.

— Вольно… — Романов с трудом удержался, чтобы не вздёрнуть брови в удивлении — этот человек действительно напоминал одного его бывшего сослуживца… Но это осталось где-то там, в прошлой жизни, да и звали того капитана, кажется, не Петрович, а Иванович… — Что с пострадавшими? Когда встанут в строй?

— Засранец-истребитель будет бегать и прыгать через десяток часов, — медтехник ожёг взглядом пристальных стального цвета глаз притихшего Либерти, и расправил пальцем усы. — А вот с рыцарем в белом плаще пока не ясно, у него большие проблемы с памятью и не только. Такое впечатление, что он просто не хочет жить…

— Что это? — Ханна, молча стоявшая рядом с Марком, едва не касаясь его руки, указала на подрагивавшую картинку рядом с Петровичем. — Какая знакомая планета…

— Это из ментоскопирования вашего «Судьи», — Петрович хмыкнул. — Насколько представлялось возможным при таких масштабных разрушениях, искин по очертаниям материков и горных цепей опознал в этом шарике Эклектику. Вероятность 67 %, но это максимум, что можно выжать…

— Э-эклектика? — Шойц сдвинула брови, поджав губы и напряжённо вглядываясь в изображение, и непроизвольно крепко сжала ладонь Романова. — Н-но как? Кто?

— П-пока никто… — прохрипел приподнявшийся на локте Рик, вглядываясь запавшими глазами в Ханну и Марка. — Анна? Майор Штафф? Что ты…

— Какой, нахрен, майор? — опешил Романов. — Эй, друг, ты что-то путаешь, это Ханна Шойц, судья-экзекутор Шестого отряда сил самообороны Эклектики…

Рик, не слушая его, пытался встать, скребя пальцами по гладким бокам раскрытого регенератора:

— Анна… Это ты, Анна… Посмотри на меня! Ты здесь, Аннушка — он с грохотом сверзился вниз, на стерильный белый пластик пола, но не обратил внимания на своё падение, продолжая ползти к Ханне. Она замерла со странной смесью отвращения и заинтересованности на лице, словно наблюдая инопланетное насекомое. Марк непроизвольно шагнул вперёд, прикрывая свою женщину собой…

15.3. Ученый гений (Либерти и наука)

19 августа 2278 года

Пирату было скучно. По истечении обещанного техником Петровичем срока его безжалостно выпендюрили из регенерационного бака, смачно плюнув напоследок оранжевой жидкостью в лицо. Пират Линденхост грязно выругался, заметив довольный оскал Петровича, который, и это Либерти знал точно, приложил к обидному действию руку. Порадовавшись, что Петрович лично не отвесил ему пинок под только что собранный нанороботами зад, грозный истребитель врагов властей сунул руки в перепачканную робу пижамного вида, которую ему выдали от щедрости душевной на выходе из бака, и поковылял прочь.