Читать интересную книгу За Путина, за победу_NoRestriction - Михаил Леонтьев

Пятое. Президент говорит о необходимости восстановления единства отечественной истории. По сути, речь идет о том, чтоб прекратить перманентную гражданскую войну между «белыми» и «красными». Собственно, такую войну можно прекратить только между «белыми» и «красными» патриотами, простите за пафосное слово. Что, кстати, в некоторой степени воплощается известным «Изборским клубом». «Белые» и «красные» предатели свою войну давно прекратили, поскольку имеют в основании консенсус в виде предательства. Что в некоторой степени воплощается в «болотном движении».

Шестое. Сепаратизм и национализм признаются как прямая угроза государственному единству. Говоря о таком больном вопросе, как миграционная политика, правда, в свойственной жанру манере избегая конкретики, Путин встает на сторону противников массового завоза дешевой неквалифицированной рабочей силы. Некоторая необязательность текста частично компенсируется четкой формулой натурализации мигрантов - по сути, это абсолютная лояльность к стране, подразумевающая лояльность как политическую, так и языковую, и культурную.

Седьмое. В части, посвященной экономической и бизнес-политике, наряду с известными уже призывами к деофшоризации экономики, формированию привлекательного инвестклимата содержится абсолютно новое требование к денежно-финансовым ведомствам, и конкретно к Центробанку, взять на себя ответственность не только за денежное равновесие и борьбу с инфляцией, но и за обеспечение занятости и экономического роста. Это не новость, что у нас формированием экономической политики практически полностью ведают Центробанк и Минфин. Все остальные ведомства способны только корректировать профильную деятельность в рамках параметров, заданных монетарными ведомствами. При этом последние исповедуют не просто вульгарный либерализм - они в принципе отказываются отвечать за экономическое развитие. Президент впервые мягко вменяет им эту обязанность, прямо ссылаясь на нормативные документы и опыт ФРС и ЕЦБ.

Восьмое. Президент, не замахиваясь на необходимость существования святой кудринской кубышки, говорит о неких пределах ее набивания и необходимости за рамками этих пределов инвестировать бюджетные доходы хотя бы в глобальные инфраструктурные проекты. О государственных проектах реиндустриализации пока речь не идет. Однако в тексте говорится о разрабатываемых программах развития приоритетных отраслей от электроники, производства новых материалов до сельского хозяйства.

Девятое. Президент говорит о перспективной государственной программе массового строительства доступного арендного жилья. Поскольку очевидно, что никакая самая льготная ипотека в среднесрочной перспективе подавляющему большинству наших сограждан не будет доступна. По сути, это уже перспективный государственный проект развития. При этом проект, способный оказать мощный кумулятивный эффект на экономический рост, чрезвычайно эффектный и с социальной точки зрения, и с точки зрения обеспечения необходимой мобильности и силы. И в отличие от большинства ныне действующих этот проект очевидно окупаемый и способный сам себя рефинансировать за счет увеличивающегося потока арендных платежей. В некотором смысле это и есть пример реального масштабного государственно-частного партнерства - строительство Транссиба в начале XIX века. Когда государство выступает заказчиком, а частные компании исполнителями, и в значительной степени бенефициарами.

Десятое. Это, казалось бы, дежурное упоминание воли к доведению до конечного результата постсоветской евразийской реинтеграции. В сегодняшнем контексте оно не выглядит дежурным, поскольку является прямым ответом на хамски жесткое поведение госсекретаря США Клинтон.

О том, что постсоветская реинтеграция является «советизацией», то есть прикрытием восстановления СССР, и Америка будет всеми силами этому противодействовать. Таким образом евразийский акцент Путина является прямым вызовом четко сформулированной американской политике в отношении России. На самом деле это констатация конфронтации со всеми выходящими отсюда последствиями. Можно только упомянуть давнее замечание Путина о том, что постсоветская реинтеграция является для нас безусловным приоритетом, прекрасно понимая, что она абсолютно неприемлема для наших американских «партнеров».

Путинское Послание можно назвать если не идеологическим, то во всяком случае предидеологическим, то есть содержащим в себе явный вектор и ясные рамки, отделяющие его от других известных у нас и в мире идеологических концептов. Также его можно назвать достаточно четко геополитически ориентированным - спасибо товарищу Клинтон за внесение предельной ясности в вопросы, до сих пор маскируемые дипломатической политкорректностью. Что является общепринятой претензией к замечательным текстам нашего президента, это некоторый дефицит обязывающей конкретики и, самое главное, недостаточная наглядность воплощения всего этого в жизнь (конечно же, речь не идет о многочисленных конкретных пунктах и предложениях, имеющих все-таки, как правило, весьма второстепенный, прикладной характер). Особенность нынешнего Послания в том, что оно императивно: с самого начала практически констатируется необходимость реализации всего нижеизложенного для сохранения страны как исторического субъекта. По сути, это ультиматум Путина, причем ультиматум самому себе. Этим не шутят. Да и шутить с нами, собственно, никто и не собирается.

Что касается конкретики, то всегда у нас, да и не только у нас, показателем конкретности намерений служил кадровый вопрос. Кадры решают все. В данном случае качество кадров управления и их мотивация. С чего, собственно, мы и начали. И почему мы сделали тему организации и мотивации управления главной темой нашего номера.

//__ * * * __//

Стакан наполовину пуст или стакан наполовину полон? Когда речь идет о публичном выступлении политического лидера, абсолютно естественно ожидать, что он будет придерживаться последней трактовки. Притом что таковая никак не противоречит действительности. Вопрос в другом: почему этот стакан наполовину пуст, что это за пустая половина и какой пустотой она наполнена? Речь идет о государственной власти и идеологии, о том, что там, где идеология, только там и есть государственная власть. А там, где ее нет, действует пространство утопии - пустая половина стакана. То есть пространство скрытой власти, противостоящей государству. Наша политическая система, как точно определил Сергейцев, это компромисс между государством - институтом президентской власти - и олигархическим правлением.

Отсюда, из этой полупустоты, - все симптомы, отмечаемые нашими авторами. Это - необеспеченность устойчивого воспроизводства власти. И отсюда все эти, до сих пор никак недолеченные игры с «тандемом». Это сохраняющаяся конспиративность всей российской политики и конкретных политических решений, когда вполне логичные в рамках государственной идеологии действия вынужденно прячутся за политкорректными ширмами. Так, например, полный запрет на деятельность политических НКО, действующих на американские гранты, является вполне логичным ответом на преамбулу «акта Магнитского», в которой, по сути, декларируется намерение Соединенных Штатов финансировать свержение действующей власти в России. Однако этот идеологически абсолютно безупречный ответ вынужденно прикрывается нравственно уязвимой возней вокруг запрета американского усыновления.

Наша посткатастрофная элита - «полуолигархия» - тоже, безусловно, имеет свою идеологию. Как и положено, прикрытую утопией - «всеобщей представительной демократией». Эту тоталитарную идеологию можно назвать компрадорским олигархическим либерастизмом (политкорректное название: либеральный фундаментализм). И эта идеология, персонифицированная финансовыми властями и лично «конструктивным оппозиционером Кудриным», полностью определяет экономическую политику и экономический строй современной России.

У Путина есть идеология, безусловно (или протоидеология, поскольку «полуполной» идеологии не бывает). Это идеология суверенитета. И соответственно, желает он того или нет, идеология Империи, имперской идентичности. Поскольку никакого другого реального суверенитета, кроме имперского, в современном мире быть не может. Но идеология суверенитета жестко утыкается в пространство экономической политики, стратегически абсолютно компрадорской и жестко противостоящей любым попыткам самостоятельного развития. «Это не ваша часть стакана! И нечего туда соваться!» Именно поэтому у Путина нет и не может быть, при сохранении действующего властного компромисса, никакой самостоятельной экономической идеологии, а соответственно, и никакой идеологии развития и идеологии лидерства.