А, о покатую лобовую кость, похоже, годовалого поросенка убить можно!
Да и вообще, этот энимал — просто здоровяк! Как и его сородичи.
Мощные, развитые мышцы не скрывает даже мохнатая шкура, да и ростом бандерлог — под метр шестьдесят, а то и все семьдесят — никак не меньше.
Ни фига себе — какие тут обезьянки водятся!
Крик раненого зверя постепенно переходит в громкий и жалостливый стон.
Может, добить?
Нет, пожалуй, не стоит! Пусть себе воет, скотина наглая, и своих корешей нестриженных отпугивает.
Ты уж извини меня, животное. Ничего личного.
Тьфу ты! На эмоциях и диком адреналиновом всплеске — совсем забыл о человеке на холме.
И, кажется, оттуда давно не слышно выстрелов.
Впрочем, я специально не отслеживал — самому не до того было!
Прищуриваюсь в направлении высоты — ничего не видно. У её подножья — тоже тишина.
Для пущей уверенности, прикладываюсь к биноклю и обшариваю усиленными оптикой глазами все, что только доступно для осмотра.
Ближний ко мне склон девственно чист — словно и не было там никого!
Переснаряжаю все имеющиеся в наличии магазины и с карабином в руках, иду в сторону холма…
Живых обезьян по дороге не обнаруживаю. Только пару, корчащихся от боли, недобитков.
Подумав на ходу, решаю, что боеприпасы на них тратить не стану. Сами сдохнут. А если кто и выживет, то, скорее всего — больше на вооруженного человека не рыпнется…
— Эй, друг, ты там, как? Живой еще? — громко спрашиваю, стоя у подножья холма.
— Вроде — да. Только не слишком здоровый, — отвечает сверху, достаточно приятный мужской голос с легкой хрипотцой
— Ты там один?
— Один. Совсем один. Как Федя Конюхов в Атлантике.
— А это кто?
— Да, был такой бродяга. Олдскул. Не слышал?
— Нет, не довелось. Ну, что — я тогда поднимаюсь.
— Ага. Давай. Жду с нетерпением.
Иду наверх, обходя тела мертвых животных. А нормально мы постреляли — только с этой стороны целых пять обезьянских трупов на теплом весеннем солнышке загорают!
— Категорически приветствую и искренне благодарю своего спасителя! — продолжает все тот же голос, когда моя голова, еще даже не показалась над вершиной холма, — Да свалится на тебя бонусами все, что ты только пожелаешь и в совершенно неограниченных количествах, добрый человек.
— И тебе здорово, щедрый странник! Кстати, не сочти за жадность, но с тебя 30 патронов к длинностволу и полтора десятка к «ПМ», — ухмыляюсь я и громко фыркаю, демонстрируя, что это шутка.
Хотя, если он все-таки решит возместить мне расходы — отказываться я, естественно, не стану.
— Да, не вопрос! Сочтемся, — весело отвечает собеседник.
Вполне возможно и сочтемся. Но, для начала, мне надо посмотреть, что за гусь на этой высоте окопался?
Не один ли из тех волков, кто на наш лагерь напал и Юльку утащил.
Тогда и расчет в иной форме производить придется.
А патронов у меня еще завались. С запасом брал. На него — точно хватит.
Поднимаюсь на почти плоскую вершину сопки.
На примятой траве, опираясь на локоть, полулежит средних лет человек, в стандартном здесь, камуфляжном прикиде.
Левая штанина обрезана ниже колена. На лодыжке — грязный бинт толстым слоем.
Ранение? Перелом? Вывих?
— Ну, здорово еще раз, спаситель. Я — Федор, — представляется он, — Но лучше — Федя. Ну, вот так уж матушка покойная нарекла. Он, как мне кажется — самоиронично хмыкает.
— Кирилл. Лучше — Киря, а в идеале — Кот, — обзываюсь в ответ, присматриваясь к новому знакомцу.
Обветренное и загорелое, скуластое лицо. Светлые, выгоревшие на солнце волосы и нос акульим плавником. Умные, быстрые и внимательные глаза ганфайтера с Дикого Запада, наполненные волей и дерзкой целеустремленностью. Несуетливые повадки весьма уверенного в себе мужика. Белая полоска кривого шрама, змеящегося от скулы к нижней челюсти, создает впечатление слегка кривого и асимметричного лица.
Под мочкой уха Феди покачивается большая серебряная серьга совершенно пиратского вида!
Еще шляпу на него одеть и можно без кинопроб в вестерне снимать!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мимика и движения мужчины неторопливы, но чувствуется, что эта показная неспешность, при необходимости — в любую секунду готова взорваться стремительным и эффективным действием.
Вообще, по нему видно человека бывалого и повидавшего. А еще азартного и дерзкого.
Похоже, этот дядька понимает, что нужно делать по обе стороны оружейного ствола и не один раз побывал, как с той, так и с другой.
Есть такие неуемные и непоседливые бродяги и путешественники.
Подобные персонажи: и Америку открыли и освоили, и от Урала до Дальнего востока сквозь тайгу продрались, и золото на Аляске нашли.
Нет. В похищении моей бейбы и нападении на лагерь — он никаким боком не замешан.
Люди с таким взглядом — поселенцев не грабят и девок не воруют.
Девки сами за ними вприпрыжку бегут.
— Ну, и что ты решил? — с улыбкой, внезапно задает вопрос Федор.
— Извини? — не понимаю я, о чем он.
— Спрашиваю, ты уже определился, гондон перед тобой или воздушный шарик?
«Прокачал» меня? Или мне еще попозировать? — мужчина смеется. Открыто и заразительно, поблескивая влажными и крепкими, белыми, непрокуренными зубами.
— А это было так явно заметно? На лбу веснушками вылезло?
— Нет, — мужчина отрицательно качает головой. — Не столько заметно, сколько чувствуется. У меня достаточно неплохая интуиция. На молекулярном уровне, — Фёдор снова иронично усмехается, — Расскажешь, кого ты тут ищешь, Кот? Может быть, я смогу тебе чем-то помочь.
Совершенно неожиданно для самого себя, обрисовываю этому почти незнакомому, но дико располагающему к себе мужику, всю свою нынешнюю ситуацию. Более того — рассказываю о себе, об убежище на хуторе, о Саньке и Марго. О Юльке и семье Олега. О рабовладельцах и похищении моей девушки. О своей решимости найти её и покарать уродов-похитителей, чего бы мне это не стоило.
Федор слушает внимательно, не перебивает и не уточняет деталей и я благодарен мужику за это.
Наконец, моя история подходит к концу и неожиданно забивший тугой струей, фонтан красноречия, так же внезапно иссякает.
— Нда — дела! — резюмирует мужчина, после недолгой паузы, окончательно убедившись, что я закончил. — Даже не знаю, чем тебе посодействовать. У нас о подобных делах даже не слышно. Ни о похищениях людей, ни о рабовладельцах, — он пожимает крепкими плечами.
— Ну, было бы странно, если бы о подобном кричали на всех углах, — хмыкаю я, — Ничего, авось, и сам разберусь. А что с твоей ногой? И что такое: «у нас»? Да и вообще, раз уж с моей мотивацией разобрались, поведай, а что ты-то здесь в чистом поле, в один ствол делаешь? Если это не секрет, конечно.
— Хотел заглянуть за стенку, — фыркает мужчина, — Да, видать, не в этот раз. А ногу мне — одно из этих милых созданий, клыками в лохмотья порвало, — он кивает в сторону степи, где обильно разбросаны трупы обезьян, — Похоже, там еще и трещина образовалась. Челюсти у них — будь здоров, я тебе скажу! Словно аллигатор вцепился! У меня чуть глаза не выскочили… А «у нас» — это в поселке. Между собой, втихую, мы его: «Форт-Полкан» называем, а официального названия — высокое руководство пока еще не придумало.
— Сдается, я уже слышал про ваш поселок. Это, похоже, там, где военный полковник всем заправляет?
— Ну, если чисто теоретически и де-юре, то управляет администрация. Ну, а по-факту: полковник Забара, да продлятся дни его правления бесконечно, — скороговоркой заканчивает фразу он и заразительно хохочет.
— Это ты к чему? — непонимающе улыбаюсь я.
— К тому, что с каждым днем, городишко наш — все больше и больше превращается в гибрид военной базы и колонии-поселения, — Федя хмыкает, — Паек, распорядок дня, дисциплина и субординация. Выходишь с территории — доложи: куда, зачем, на сколько. Возвращаешься — снова доклад: где был, что видел и есть ли излишки, а если имеются, отдай долю в общий котел и не греши. А не местным и новоприбывшим — так еще и цель визита объяснять приходится.