…Человек-шкаф давно уже пришел в сознание, лежал на траве связанный и сейчас представлял из себя — весьма жалкое зрелище.
И куда только подевались «пальцы веером и сопли пузырем», когда он страшным голосом на рабов орал?
Весь кураж с него слетел. Всё! Несите другого — этот здоровяк сломался.
Сдулся, как резиновый шарик, через неделю после дня рождения.
Совсем недавно — рыжий надсмотрщик с глазами селедки, был уверен в себе, как племенной бык на пике формы.
Ну а теперь, передо мной на траве извивался червяк, слезливо шмыгающий кровавой юшкой из вдрызг разбитого носа.
Стреляю в землю рядом с ушами амбала.
Присаживаюсь рядом.
Его левое веко часто и судорожно дергается перед черным зрачком дульного среза моего пистолета. В мутных глазах с красными прожилками — плещется нечеловеческий ужас.
Ствол кисловато и страшно вонял порохом, и рыжий жалостливо заскулил.
Наверное, так воет волк, прежде чем отгрызть себе лапу, угодившую в капкан.
Понимая, что даже если вырвется, какое бы решение не принял — при любом раскладе долго не протянет. Ни с тремя лапами, ни с четырьмя.
Сейчас ему очень хочется залезть под самого себя и спрятаться.
Хлесткий порыв предгрозового ветра, видать, со стороны здешней выгребной ямы, мерзко ударяет по ноздрям запахом дерьма.
Или это бородач обделался и окончательно высрал всю свою круть?
— Ну и на кой, вам нужны были все эти люди? — невольно отворачивая вывеску в сторону, морщусь я.
— Вообще, в перспективе, когда связи между народами наладятся — хотели продавать их каким-нибудь арабам или еще кому, — приходит в разум и торопится доложить бородатый, словно предлагает мне перспективное партнерство или выгодные инвестиции в свой бизнес, — У них уже тыщи лет назад это в культуре заложено было.
Молчу и с отстраненным интересом наблюдаю за его страхом.
Ишь ты, какие вы образованные, дальновидные и ушлые. Были…
А ведь, по-сути, и не поспоришь — вполне эффективный стартап мог получиться. В этом рабовладельцам не откажешь.
— Ты только не убивай меня, друг. Прошу! Я все тебе отдам! Только не убивай! — начинает уговаривать он меня.
— Нет, дружище, я может и рад бы, но вы, твари, вчера моего братишку порешили, — сгущая багровые краски, подкошмариваю рыжего я, — Так что, теперь это дело принципа. А мои принципы очень дорого стоят. Ты столько не весишь, — лениво цежу я, через недобрую усмешечку и спрашиваю у стоящей неподалеку Марго, — Слушай, Маруся, а может ему перед смертью — член отрезать? Хотя, нет — лучше к березе приколотить! Как считаешь? Сможет оторваться — значит, пусть живет.
Марго вскидывается с возмущенным недоумением. Но молчит. И слава богу. Прямо недотрога! И потроллить-то нельзя.
— Да и чем ты мою осиротевшую братскую душу успокоить сможешь? Все ваше добро — и без того, уже моё! Так что — извиняй, — я поднимаюсь на ноги и неторопливо перевожу руку с «макаровым» на уровень его паха.
— У меня заначка есть. О ней никто не знал, — амбал трясется, как в лихорадке и еще больше спешит, стараясь быть максимально убедительным.
Я ухмыляюсь. Про себя. Так и знал — того и добивался. Ну, не может у подобной публики — не быть тайных схронов. Они просто не умеют — не крысить у товарищей и компаньонов. Так уж скроены.
— И что там у тебя такого имеется, чтобы я о своих принципах и мести позабыл?
— Патроны, еда… много еды, брат! Золото. И еще разное, — для пущей убедительности, широко распахивает глаза бородатый рыжий червяк, демонстрируя насколько он богат. Вернее, был богат, потому как, теперь это все в прошлом.
Ибо, закон сохранения материальных ценностей гласит: если у кого-то убыло — у другого, обязательно пребудет.
— Хорошо, уболтал. Вставай и показывай свои закрома. Но если, хоть чуть дернешься — сам понимаешь, — снова поддавливаю металлически бесстрастным голосом.
Тайник бородача затаился у ствола поваленного дерева, не слишком далеко.
В подробности того, что в нем хранилось — я вдаваться не стал. У нас для того — завхоз имеется.
— Вот и молодец, — хвалю пленного я. — Да, совсем забыл спросить… Тебя, кстати, как звали-то?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Дима, — он снова моментально потеет и сереет до тестяного оттенка кожи, — Поч-ч-ему звал-ли? Т-ты ж-же об-бещал!
— Да ты пойми, Дима — я бы с радостью тебя отпустил. Я, вообще, убежденный пацифист и главный миротворец в этом мире. Но… все моё «хочу» разбивается о «не могу». Отдупляешь? Нет? — я громко вздыхаю, — Опасен ты. Мне и моим близким… Так, что — никак по-другому не выходило, Димон, — я доверительно понижаю голос и скорбно улыбаюсь затихающему телу со свежей дыркой между глаз,
На том — данный объект и прекратил свое биологическое существование на славной планете «RX — 2704».
А может и вообще — во вселенной.
Зато без лишних мучений. За честность и активное сотрудничество со следствием.
— Ты сейчас очень на удава был похож, — задумчиво сообщает мне королева Марго.
— Нет — я, Кот! Просто — Кот. Поздно мне перебрендироваться.
Она отмалчивается.
Смотри ты — да неужели только этим, все и ограничится?
И не будет: ни лекций, ни упреков, ни нравоучений?
Даже как-то странно!
Хотя, ну и ладно…
Всё — домой хочу! К Йуле! Устал душегубствовать.
Оставляю Санчо стеречь базу. Выдаю барышням Сержа стволы и оставляю всю троицу в помощь оруженосцу. Может, после пережитого, у них мозги хоть немного в нужное место встанут?
Хочется верить.
Олег тоже возжелал остаться — пока мы все добро отсюда на свою базу не эвакуируем. Его домовитая крестьянская душа — резко и на лету, трансформировалась в пиратскую и дико жаждала дальнейшего поиска кладов и захоронок, оставленных покойными рабовладельцами.
Ну, а почему бы и нет? Если кто и найдет здесь что-то еще — так это только он!
Мы же с Марго, в сопровождении двух бывших узников, тащим часть изъятого добра домой.
Хоронить Даниила и искать рацию, придется завтра. Отсюда, мы это место — все равно вряд ли найдем. Так что, пойдем проверенным путем с базы.
— Слушай, Маргери, всё хочу спросить: а ты, вообще, чем раньше занималась-то? Помимо каникул у дяди-лесника? — мне это до фонаря, если честно, и интересуюсь я лишь с целью, хоть как-то переключить и отвлечь её сознание от еще ярких, сегодняшних ощущений, совсем не подходящих для молодых барышень.
— На психфаке училась.
Ну, теперь становится понятно, почему она такая — тут тебе одновременно и «псих» и «фак».
Им же там всем — самим мозги до дна расковыривают, прежде чем выпускают делать это с другими.
Шучу, конечно. Просто, настроение очень хорошее! А с чего бы ему, быть иным-то?
Мы снова победили!
Даже облака в небе сейчас белоснежные, как будто накрахмаленные!
И все же, мне очень и очень хотелось бы понять — в чем суть и конечная цель таинственного эксперимента? И сейчас для меня это самый важный вопрос!
Судя по тому, что я уже наблюдал — соотношение уродов и нормальных людей, здесь составляет, примерно один к одному.
Так что же выходит: все-таки неизвестные силы — тупо желают выяснить, что сильнее? Добро или зло?
Легионы Саурона — против эльфов Средиземья!
Нет, ну это конченая глупость. Не может такого быть…
Вот уже и наш лагерь виден. И мы у часового, засевшего на крыше капсулы — как на ладони.
Но почему-то, никто не встречает своих героев с цветами, шариками, мартишкой и плюшевыми мишками.
И бэйба с визгом не бежит навстречу по луговым травам…
…Бледный Юрка спрыгивает с крыши, смотрит на меня пронзительными глазами и совсем по-детски шмыгает носом.
— Кот, — и мнется, мнется, мнется…
— Говори! — приказываю я пацаненку.
— Они Юлю утащили, — он опускает взгляд к ботинкам. Не удержавшись, снова глядит на меня. Виновато. Исподлобья. Ждет реакции. Или взрыва. А может наказания или презрения…
Твою мать!