– Если ты столько накопал про исчезновения, почему не подключился, когда я доложил о пропаже Натки?
Таран долго не отвечал, что-то взвешивая в уме:
– Ты, помнится, настойчиво спрашивал, о чем мы с Левой совещались?
– Извини, майор, я на таком нерве…
– Да проехали. Открою тайну. Мы обсуждали, не пришло ли время срочно снимать людей с охраны других объектов и переводить на ТЭЦ или ситуация пока терпит. Людей не хватает, а создавать узкие места не хочется. Завтра – генеральный пуск ТЭЦ. Ты понимаешь, что это значит для острова?
– Как что? Тепло, канализация, холодильники, запуск производств, уличное освещение, много чего еще.
– Наша зона меняет статус, Глухарев. Статус резко повышается. Мы и так одна из самых многолюдных зон безопасности на северо-западе, да что там, на всем запа де России. По предварительным прикидкам, в следующую зиму население острова увеличится даже не вдвое, а втрое. И сейчас, когда решается, где будет столица новой России, кто станет центральной властью, мы резко вырываемся вперед. Тональность радиообмена уже изменилась. Ты понимаешь, каковы последствия?
– Возможна диверсия, – сказал Дмитрий, вдруг осознав масштаб происходящего. – И это не паранойя.
– В точку, капитан. На острове есть шпионы, поверь. Пусть оно по-книжному звучит, но…
– Почему по-книжному? Я и сам думал: столько народу к нам пришло зимой, а как всех проверишь? Затеряться – раз плюнуть, особенно для профи.
– Ну, и мы не пальцем деланы. Я тебе, капитан, это рассказываю, потому что ты не любопытен и умен.
– Как записано в моем досье, – покивал Дмитрий.
– Да, так и записано. Если найдем твою дочь, собираюсь сразу подключить тебя к подобной работе.
«Если…» – подумал капитан Глухарев. «Если найдем», а не «когда». Хотелось выть и бить кулаками землю.
– Я ценю, майор, что ты рассказал мне про шпионов, но какая связь с Наташей?
– А рассказал я, чтоб ты понял, почему я не бросил все силы на ее поиски. Пропажа ребенка – частности, есть вещи поважнее. Это не цинизм и не безразличие, а прагматизм и выбор приоритетов.
– Ясно, что не цинизм…
Штаб располагался в Академии. Таран провел гостя в Первый отдел, где была когда-то служба защиты гостайны. В огромном здании шла ночная жизнь. Лампочки, правда, горели в треть накала и одна через пять, генератор крутили в экономном режиме. Из открытой двери узла связи доносились крики: «Слышу плохо! Как меня слышно? Что у тебя, «стодевятка», «стопятка»?» Где-то репетировал оркестрик. Когда проходили мимо редакционно-издательского отдела, оттуда слышался дружный гогот: кто-то, дурачась, читал в слух нечто пафосное. Здесь выпускали газету «Остров надежды» и юмористический листок «Живой труп». В редакции были лишь молодые и нештатные, выпуски они готовили в свободное от работы время, потому и сидели ночами, жертвуя сном.
Таран достал из сейфа ноутбук и включил. Комп работал от автомобильного аккумулятора – через повышающий преобразователь напряжения. Нашел в базе данных Василия (ради этого и пришли сюда). Фото, снятое на цифровую камеру еще в карантине. Адреса, анкетные данные, родственники. Из дополнительных сведений: Василия в свое время обнаружил некто Бугай – боец из охранного отряда, отвечающего за берег Малой Невы в районе промзоны на Уральской улице, в том числе за островок Серный, куда Василий, собственно, и приплыл с Петроградки. Этот дозорный дал ему сухую одежду – свою – и доставил в Крепость. Бугай – кличка, настоящее имя Максим Бугин. Ныне числился близким другом Василия, причем единственным, других в досье не было.
– Ты знаешь Бугина? – спросил Таран.
– Что друг – не знал, – удивился Глухарев. – Видел их вдвоем, думал, так, приятель.
– Нет, похоже, именно друг. Если из дозорных, то на него тоже есть информация.
Посмотрели. Ничего остренького: бывший десантник, не воевал, живет один, вся родня потеряна, на острове ни с кем, кроме Василия, не сошелся. Часто навещает «военно-полевых жен» в «Прибалтийской». Сведений, хоть как-то его компрометирующих, не имеется. Адрес…
Договорились разделиться: майор занимается Максимом Бугиным, а Дмитрий и сам знает, где рыть.
– Знаю, не пальцем деланный, – скривился тот, изобразив улыбку.
– Поторопись.
– Разреши вопрос?
– Валяй, чего сиськи мять.
– Почему вы со Львом Палычем совещались на такой верхотуре, а не в штабе? Хотели поближе к звездам?
– Видишь ли, – произнес майор, – в штабе «крот». Кто-то работает «на дядю». И это притом, что здесь только старая гвардия, выдвиженцев не пускаем, особенно из новеньких. Вот такие корни пустили у нас засланные казачки. Пока непонятно, действуют они против острова или только собирают информацию, но с фактом надо считаться… Не о том думаешь, Глухарев.
7. Рассказывает Дмитрий Глухарев
Артурчик пропал на 12 июня. День России, государственный праздник.
Артур Гуциев, 8 лет, жил с отцом. Отец работал в больнице, часто задерживался допоздна, так что мальчик рос самостоятельным, из школы приходил один. И однажды не пришел. Отец вернулся – его нет. В школе сказали, Артур досидел у них до вечера, даже поужинал (он часто так делал). Ему, как обычно, предложили остаться на ночь, он, сославшись на папу, отказался. То ес ть все было как всегда. Потом его видели на мосту через реку Смоленку, на 8-й Линии: кидал в воду камушки. Смоленка – совершенно в другой стороне от дома, каким ветром мальчишку туда занесло? И было уже совсем поздно, часов одиннадцать вечера. Женщина-свидетельница спросила, все ли в порядке, и он ответил, мол, просто гуляю, в школе поел, папа на смене, а сам вот сейчас побегу домой. Выглядел вполне благополучно. Надо понимать, что июнь в Питере – пора белых ночей, в одиннадцать еще светло как днем, солнце садится в час ночи, так что – обманчивое время… После 12 июня Артура не видели.
А до того были Первое мая и Девятое мая…
Тот факт, что пропажа ребенка укладывается в линейку праздничных дат, поверг меня в тоску, потому что нет для опера ничего тоскливее, чем осознать, что началась серия. Собака, кошка, ребенок… кто дальше? И когда? В обозримом будущем никаких особых дат вроде не намечалось, хоть это утешало. Не считать же за таковые Всемирн ый день шоколада или Международный день дружбы (оба в июле). Я тогда специально посмотрел календарь, чтоб знать, к чему готовиться.
Новый эпизод случился 8 июля. Десятилетний Кирилл Плешко, живший с бабушкой и тетей, вышел погулять (старая дура его отпускала) и не вернулся. Тетя утром пришла с суточного дежурства – племянника нет, а бабушке совсем плохо. Рюкзачка его не нашли, многих вещей тоже. Подготовился, значит. Но куда можно сбежать – на острове?! И второй вопрос – с кем? Признаться, я сначала не включил этот случай в серию, решил, банальная тяга мальчишки к приключениям, пока рюкзак его не нашли – прибило к берегу в бухточке за трамвайным кольцом. Да и тетка твердила, что пацан был стопроцентно домашний, ботаник, книжник. Боялся дома один оставаться, какие там приключения! Тогда я снова глянул в календарь. 8 июля – День семьи, любви и верности. Достаточный ли повод, чтобы выманить и похитить ребенка?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});