Леди Данбери смерила ее долгим взглядом, затем повернулась к Колину и поинтересовалась:
– А как по-вашему, мистер Бриджертон? Леди Тумбли говорит правду?
Колин иронически улыбнулся. Последнее, что ему нужно, так это оказаться втянутым в этот скандал.
– Вы вряд ли всерьез полагаете, что я стану вмешиваться.
– Вы мудрый человек, мистер Бриджертон, – одобрительно заметила леди Данбери.
Колин скромно кивнул и тут же дерзко добавил:
– И горжусь этим. В конце концов, не каждый день человек удостаивается похвалы леди Данбери!
Большинство оценок старой графини носило исключительно отрицательный характер.
Крессида даже не пыталась взывать к его сочувствию. Она была не глупа и за долгие годы, проведенные в свете, усвоила, что Колин недолюбливает ее и вряд ли падет жертвой ее чар. Вместо этого она устремила взгляд на леди Данбери и осведомилась спокойным тоном:
– Что же нам теперь делать, миледи?
Леди Данбери поджала губы, так что они почти исчезли.
– Мне требуются доказательства.
Крессида искусно разыграла недоумение:
– Простите, не понимаю?
– Доказательства! – Трость графини стукнулась об пол с внушительной силой. – Что здесь непонятного? Я не собираюсь вручать вам такую сумму без всяких доказательств.
– Тысяча фунтов не такая уж большая сумма, – заметила Крессида раздраженным тоном.
Глаза леди Данбери сузились.
– Почему же в таком случае вам так хочется получить ее?
Крессида промолчала, но, казалось, все в ней напряглось до предела. Все знали, что муж оставил ее в тяжелом финансовом положении, но впервые ей намекнули об этом в лицо.
– Представьте мне доказательства, – сказала леди Данбери, – и вы получите деньги.
– Вы хотите сказать, – произнесла Крессида ровным тоном, – что мое слово ничего не значит?
Несмотря на неприязнь, Колин не мог не восхититься ее умением владеть собой.
– Именно это я и сказала, – отрезала леди Данбери. – Боже правый, вряд ли можно дожить до моих лет, не получив права высказывать каждому то, что пожелаешь.
Колину показалось, что Пенелопа ахнула, но, бросив на нее взгляд, он обнаружил, что она жадно наблюдает за перепилкой. Ее карие глаза сияли, а на лицо вернулись краски, исчезнувшие, когда Крессида сделала свое заявление. Судя по ее виду, она была крайне заинтригована происходящим.
– Отлично, – уронила Крессида с каменным лицом. – Через две недели я представлю вам доказательства.
– Какие именно? – вырвалось у Колина, прежде чем он успел спохватиться. Дьявол бы побрал его длинный язык! Ему вряд ли нужно было ввязываться в эту историю.
Крессида повернулась к нему. Ее лицо было на удивление безмятежным, учитывая оскорбление, только что нанесенное ей леди Данбери в присутствии множества свидетелей.
– Узнаете в свое время, – высокомерно отозвалась она и протянула руку, ожидая, что один из ее поклонников примет ее.
Поразительно, но рядом с ней тут же оказался молодой человек (влюбленный олух, судя по его виду), как будто она создала его из воздуха мановением руки. Спустя мгновение парочка исчезла.
– Н-да, – сказала леди Данбери, нарушив затянувшееся молчание. – Это было не слишком приятно.
– Мне она никогда не нравилась, – заметил Колин, ни к кому не обращаясь. Вокруг них собралась небольшая толпа, и его слова могли слышать не только Пенелопа с леди Данбери, но ему было наплевать.
– Колин!
Обернувшись, он увидел Гиацинту, которая прорвалась сквозь толпу, таща за собой Фелисити.
– Что она сказала? – спросила Гиацинта, запыхавшись. – Тут такая давка, что мы все пропустили.
– Она сказала именно то, что и следовало ожидать, – ответил Колин.
Гиацинта скорчила гримасу.
– От мужчин никогда не услышишь толковых ответов. Я хочу знать все дословно.
– Все-таки странно, – задумчиво произнесла Пенелопа.
Что-то в ее тоне привлекло внимание собравшихся, и все притихли, устремив на нее вопросительные взгляды.
– Продолжайте, – велела леди Данбери. – Мы вас слушаем.
Колин полагал, что подобное требование приведет Пенелопу в смущение, но спокойная уверенность в себе, которую она недавно продемонстрировала, все еще была при ней, о чем свидетельствовала ее горделивая осанка.
– Зачем кому-то признаваться в том, что она леди Уистлдаун? – осведомилась она, обведя всех взглядом.
– Из-за денег, конечно, – сказала Гиацинта.
Пенелопа покачала головой.
– Да, но леди Уистлдаун должна быть довольно состоятельной особой. Мы все годами платили ей деньги.
– Клянусь Богом, она права! – воскликнула леди Данбери.
– Возможно, Крессиде просто не хватает внимания, – предположил Колин. Не такая уж невероятная гипотеза. Большую часть своей взрослой жизни Крессида делала все возможное, чтобы оказаться в центре внимания.
– Я думала об этом, – призналась Пенелопа, – но разве такого внимания она жаждет? Леди Уистлдаун оскорбила немало людей за все эти годы.
– Ну, это еще как посмотреть, – пошутил Колин. Затем, когда стало очевидно, что его реплика нуждается в пояснении, добавил: – Полагаю, вы все заметили, что леди Уистлдаун не оскорбила никого, кто того не заслуживал?
Пенелопа деликатно кашлянула.
– Меня она неоднократно сравнивала с перезрелым плодом цитрусовых.
Колин небрежно отмахнулся!
– О, я не имел в виду ее пассажи по поводу одежды.
Пенелопа не стала спорить и, смерив Колина ироническим взглядом, повернулась к леди Данбери.
– У леди Уистлдаун нет причин признаваться. А у Крессиды, очевидно, есть.
Леди Данбери просияла, однако в следующее мгновение ее лицо приняло озабоченное выражение.
– Полагаю, мне придется предоставить ей две недели на поиски «доказательств». Честная игра, ну и все такое.
– Лично мне было бы очень интересно взглянуть, с чем она явится, – вставила Гиацинта и добавила, обращаясь к Пенелопе: – А знаешь, ты ужасно умная.
Пенелопа скромно потупилась, залившись румянцем.
– Нам пора домой, Фелисити, – сказала она, повернувшись к сестре.
– Так рано? – жалобно протянула та, и Колин с ужасом обнаружил, что его губы произнесли те же слова.
– Мама хотела, чтобы мы вернулись пораньше, – сказала Пенелопа.
Фелисити искренне, изумилась:
– Правда?
– Да, – решительно произнесла Пенелопа. – И потом, я неважно себя чувствую.
Фелисити мрачно кивнула:
– Ладно, я скажу лакею, чтобы он распорядился подать нашу карету.
– Нет, ты останешься здесь, – возразила Пенелопа. – Я сама позабочусь о карете.
– Я займусь этим, – объявил Колин. – Право, зачем нужны джентльмены, если дамы все будут делать сами?