— Да, такого рода штука, пожалуй, хуже ягуаров и аллигаторов, а все же я до тех пор не буду спокоен, пока мы не убьем и самку унце.
— Собаки не двигаются, значит, зверя нет поблизости! — сказал Педрильо.
Но едва они успели произнести эти слова, как одна из собак насторожилась. Туземцы взялись за оружие, а Утитти шепнул что-то собакам. Тогда все три пса, низко опустив головы, стали осторожно пробираться в чащу. Белые охотники повыскакивали из своих гамаков и прислушивались: там, в кустах, кто-то тихонько скулил.
— Уж не здесь ли логово самки унце? — сказал Педрильо. — Впрочем в этом можно сейчас убедиться! — и с ловкостью и проворством обезьяны он вскарабкался на дерево, откуда можно было видеть глубину лесной чащи.
— Обойдите-ка кто-нибудь это большое померанцевое дерево, там есть проход! — крикнул он сверху. — Там и логово!
Охотники пробрались туда и увидели перед собою двух маленьких ягуаров: хорошенькие зверьки, величиною с домашнюю кошку, сидели, плотно прижавшись друг к другу, с унылыми рожицами. Очевидно, бедняжки давно не ели и проголодались. При виде охотников они инстинктивно искали спасения, забившись в самый дальний угол своего логова, устланного мягким мхом и защищенного от солнца и дождя толстым навесом из воздушных корней и лиан.
Индейцы вытащили малюток из-под навеса и тут же убили их.
— Из этого выйдет прекрасный головной убор: эти шкурки и нежны и мягки, и красивы, — сказал Утитти, — но нам надо спешить уйти отсюда: самка может вернуться каждую минуту.
Но, несмотря на то, что собаки усердно рыскали во всех направлениях, нигде не было ни малейшего признака присутствия самки унце.
— Теперь нам следует отыскать наши пчельники, — сказали индейцы, — тогда мы к обеду поспеем домой!
— А разве вам известно, где находятся ульи? — спросил Бенно.
— Да, конечно, они находятся всегда в самых громадных дуплистых фиговых деревьях: пчелы это любят.
— Но как и во что вы возьмете соты? У вас нет ни блюда, ни кружки!
— О, за этим дело не станет. Смотрите, здесь всюду растут те деревья, из которых мы делаем свои каноты (челноки). Стоит только расколоть пополам одно такое дерево, и сразу получится большое деревянное корыто, которое почти ничего не весит, до того оно легкое.
Пройдя порядочное расстояние, наши охотники очутились в самой глухой чаще этого девственного леса и остановились перед несколькими стоявшими обособленно громадными старыми деревьями. Стволы некоторых из них имели по меньшей мере три или пять сажен в диаметре и более походили на древние, поросшие мхом и плесенью избы, чем на стволы деревьев.
— Слышите, как жужжат пчелы? — спросил Утитти.
Где-то высоко-высоко и в самом деле жужжали пчелы, но ни одной из них не было видно. Все они работали и летали там, в вершинах деревьев, где ярко расцвели огненно-красные цветы, где так жарко пригревало солнце, и не спускались вниз, где царили тень и полумрак.
— Где же их леток? — спросил Бенно.
— Там, где-нибудь на вершине, — ответил индеец, — но это неважно. Сейчас ты увидишь, как мы будем доставать мед!
Под предводительством Утитти индейцы стали проворно обрубать висячие корни лиан и кусты, преграждавшие доступ к гигантским деревьям. Затем стали срывать целые пласты мха и лишаев с коры одного из них; при этом обнаружилось, что дерево это обложено в несколько рядов плотными полосками стружек. Когда эти полоски были перерезаны, индейцы без труда удалили часть коры гиганта, и тогда открылось отверстие достаточно большое для того, чтобы человек мог пролезть в него.
— Смотрите, — сказал Утитти, — теперь я влезу в это дупло и поднимусь до самой вершины, где подвешены наши корзины. Глядите, внутри дерева, сверху спускается веревочная лестница, и по ней я заберусь наверх. Наши корзины для сбора воска и меда подвешены там на веревках, и мы без труда можем их спустить. Затем, немного погодя, один из нас, накрыв лицо маской, влезет наверх и опять подвесит корзины на прежнее место.
С этими словами Утитти скрылся в стволе дерева, и в ожидании его возвращения все с напряженным вниманием следили за пчелами.
Прошло несколько минут, затем вниз упал небольшой камень, очевидно, захваченный с собой именно с этой целью: это означало, что Утитти спускается уже вниз со своей добычей. Там, вверху, пчелы подняли страшный шум. Их деловитое, монотонное жужжание перешло в гневное, озабоченное. Теперь они беспокойно и суетливо летали целыми роями, то исчезали, но вновь появлялись, суетясь и кружась около того места, где были их соты.
Тем временем Утитти успел уже спуститься со своей сладкой ношей. Лицо и волосы его были залиты медом, глаза слипались, но он крепко держал в руках громадные тяжелые, совершенно черные соты, наполненные золотисто-янтарным светлым медом.
— Славная добыча, — весело сказал он, — вот-то будут рады наши ребятишки!
— Ну, а теперь скорее прочь отсюда, — закричали индейцы, — скорее, пока еще пчелы не успели спуститься вниз, а то беда!
— Ну как вы понесете этот мед?
— В гамаке на шестах! Вот так! — и несколько человек индейцев, взявшись за шесты, чуть не бегом направились к берегу реки.
Залитый медом Утитти очень нуждался в купанье и поэтому большими шагами убежал вперед, чтобы скорее достичь реки.
XI ГЕРОЙСКИЙ ПОДВИГ. — СТРАШНАЯ НОЧЬ. — ОБЛИЧЕННЫЙ ХРОМОЙ ЧЕРТ. — НАПАДЕНИЕ. — В ПЛЕНУ. — ИСКУПЛЕНИЕ КОРОЛЕВСКОГО ГРЕХА. — РАБЫ-НЕВОЛЬНИКИ
— Не удастся ли нам еще сегодня поохотиться на ленивцев или на тапира? — спросил Бенно.
— Нет, уже сегодня это будет трудно, у нас и так слишком много груза, но на днях мы опять отправимся на охоту на свиней.
— Да, но мы вряд ли еще так долго пробудем у вас.
— Ах, что ты говоришь, чужестранец! Без вашего огненного колдовства все мы должны будем погибнуть, если явится Хромоногий!
— Ну, это мы еще увидим; мы вас в обиду не дадим, — успокаивал их Рамиро, — а пока скажите мне, какое дерево вы употребляете для изготовления ваших корыт и челноков?
— А вот и оно как раз, — сказал Утитти, — это Яатоба (Jatoba).
Светло-зеленые, красные, белые и пурпурные цветы обвивались гирляндами вокруг дерева, придавая ему особую красоту. Недолго думая, один из туземцев забрался довольно высоко на такое дерево и с помощью своего каменного топора искусно надрубил кору поперек, затем с помощью клиньев, которые он вбивал за кору, стал осторожно отделять ее от дерева до самого низа, где кору уже надрубил другой индеец. В несколько минут большой длинный пласт коры лежал на земле.