Я вошла. Изнутри зал был облицован деревянными панелями, как и коридор, но тут были низкие потолки и потрепанная, но еще пригодная к эксплуатации, мебель. Несколько людей сидели на стульях в секторе, отделенном от нас пластиковыми перилами. Эллис стоял на кафедре перед группой мужчин и женщин, являющихся специальными уполномоченными графства. Я плюхнулась на стул в задней части зала, надеясь, что мое опоздание не будет отмечено или использовано против меня.
- Да, – Эллис вещал свой самым самодовольным тоном. Его плечи были отодвинуты назад, а живот дергался, как выброшенная на берег рыба, – это выгодно для наших соседей и выгодно для всех нас. Мы должны вкладывать капиталы в наше будущее, а наше будущее – это наши дети.
«О, великолепно, Эллис, – подумала я, – цитирование Уитни Хьюстон – это всегда превосходный аргумент в споре».
- А что с имеющимся оборудованием детской площадки? В каком оно состоянии?
- О, оно в порядке, – ответил Эллис, – но дополнительные ассигнования в размере ста семидесяти шести тысяч позволят нам закупить все самое новое.
Я выпрямилась на стуле. «Сто семьдесят шесть тысяч?»
Эллис сделал широкий жест руками.
- Это инвестиции. Новая детская площадка покажет, что наше сообщество поддерживает семейные ценности. Что поможет привлечь в регион новые семьи, которые также станут новыми налогоплательщиками. Ура, ура.
И вот тут я действительно вскипела. Будь я чайником – начала бы свистеть.
- Извините, – прервала я, поднимая руку.
Рыжеволосая женщина, сидевшая с краю, посмотрела на меня и приглашающе кивнула. Эллис обернулся, увидел меня и нахмурился.
- Кхм, – я торопливо поднялась на ноги и глубоко вздохнула, усмиряя свой нрав. – Вы обсуждаете новую детскую площадку для Спрингпорта?
Женщина кивнула.
- Да.
- Точно, – я почесала голову, вспоминая числа из бюджета, которые просматривала на той неделе. – И откуда пришли эти фонды? От графства? От штата?
Потный лысеющий мужчина, сидящий посреди ряда, покачал головой, мельком глянув на лежащий перед ним лист бумаги.
- Нет, большинство фондов финансирует город. Графство взяло на себя обязательство выдать соответствующие суммы.
Я посмотрела на Эллиса. Его лицо было покрыто пурпурными пятнами, губы кривились от гнева.
- Ясно, – сказала я, чувствуя, как мое собственное лицо меняет цвет.
Я думала о своих людях, о Шорти, Роджере и Абеле, о том, как напряженно они работают и чем рискуют день за днем, и у меня комок встал в горле. Слезы появились в глазах и, внезапно, я почувствовала, что дрожу от гнева. Сделав еще один глубокий вдох, который только заставил мое сердце биться сильнее, я встала перед Эллисом, вплотную к пластиковым перилам, вцепившись в них руками, пытаясь успокоиться.
- Дамы и господа, это все просто замечательно. Я думаю, что детская площадка – прекрасная идея. И я уверена, что детям понравится новое место для игр. Но, сэр, – я поймала взгляд лысоватого мужчины, – скажите мне, стоит ли установка новых качелей жизни ребенка? Можете ли вы обещать всем новым семьям ту безопасность, которую они считают само собой разумеющейся? Нет, на данный момент вы этого не можете.
Я остановилась, когда у меня перехватило горло, с трудом сглотнула и продолжила.
- Нужна ли нам детская площадка, если ценой за нее будет жизнь даже одного ребенка, погибшего при пожаре, с которым не сможем справиться из-за пришедшего в негодность оборудования? Какое послание это передаст жителям Спрингпорта?
Я вздохнула, чувствуя подступающие слезы. Члены комитета встревожено перешептывались, хмурились, но слушали.
Эллис, все еще стоящий за моей спиной, взревел:
- Вы не можете позволить ей...
- Пожалуйста, продолжайте, – обратилась ко мне рыжеволосая женщина, прерывая его. Выражение ее лица было каменным, но что-то в ее глазах сказало мне, что мои слова ее заинтересовали.
- Спасибо, – поблагодарила я, вытирая лицо. Я была смущена, мои руки дрожали, щеки были влажными, и я едва могла дышать, но продолжила. – Простите, я не представилась. Меня зовут Жозефина Трилби. Я – начальник пожарной охраны Спрингпорта, после рассмотрения бюджета вы будете пересматривать мое назначение, но я просто должна высказаться. Я знаю, что становлюсь излишне эмоциональной и обсуждение повернуло не туда, но, по моему мнению, спасение жизней намного важнее детской площадки. Я всеми руками за прирост населения, но мое управление уже на грани. Моим людям даже приходится покупать часть оборудования на собственные деньги, когда это необходимо, потому что в бюджете нет средств на такие вещи, как отвертки, дополнительные защитные маски или перчатки. Заработная плата сотрудников моего управления значительно ниже аналогичной по стране даже с учетом повышения, которое также представлено на ваше рассмотрение.
Эллис начал что-то раздраженно нудеть за моей спиной, и я повысила голос, чтобы заглушить его.
- Мои люди рискуют своими жизнями каждый раз, когда мы выезжаем на вызов, только потому, что такова их работа. Но использование оборудования, которое постоянно ломается, увеличивает риск. Это утраивает шанс, что однажды... один из них не вернется
- Вы только послушайте ее, – завопил Эллис. – Она использует эмоции, чтобы получить преимущество в споре. Факты есть факты, люди. Ей нет никакого дела...
- На прошлой неделе, – я уже почти кричала, чтобы меня было слышно, – моя команда выехала на пожар. Ребенок остался внутри здания. Двигатель заглох. К счастью, нам повезло и благодаря удивительной случайности, парни смогли вернуть двигатель к жизни. Но что, если бы нам не так повезло? Этот ребенок мог умереть. Если вы думаете, что я излишне драматизирую, идите и спросите его родителей, что они считают более важным – новую пожарную машину или новую детскую площадку?
Я замолчала, глядя по очереди в лицо каждому из уполномоченных. В зале было настолько тихо, что я слышала едва уловимые щелчки кондиционеров, шелест одежды людей, которые ерзали на стульях за моей спиной, звуки флагов, хлещущих по флагштокам снаружи. Я отодвинулась от перил, чувствуя себя полностью выложившейся, измотанной. Даже если моя речь показалась оскорбительной и, в самом плохо случае, меня понизят в должности, я все равно была довольна тем, что, наконец, высказалась. Я выполнила свои обязанности – возможно мой единственный правильный поступок за последние дни. Думая об этом, я мысленно готовила себя к худшему. Я развернулась, чтобы вновь сесть на свой стул, когда из этих мыслей меня выдернул звук аплодисментов. Люди, сидящие позади меня, начали хлопать, улыбались мне, показывали большие пальцы и кивали. Я почувствовала, как и мои губы складываются в улыбку, меня затопил восторг, гул одобрения стал громче. Я повернулась обратно к членам комитета. Они сгрудились теснее и негромко переговаривались между собой. Аплодисменты стали громче, и я не могла не рассмеяться от облегчения.