– Против кого?
– Против герцога Орлеанского.
– Что может быть общего между им и тобой?
– Мать моя.
– Объяснись.
Ришар рассказал ему о бегстве отца, то есть того, кого он считал отцом, о похищении своей матери и задержании ее. Он, Ришар, сам ходил в отель де Брегень, чтобы требовать мать свою от самого герцога, и его вытолкали за дверь, сказав ему, что отель де Брегень не то, что отель д'Артуа, куда может войти всякий мужлан, а так как Ришар кричал, отбивался и поносил герцога всяческими словами, как он того заслуживал, то его связали и представили парижскому старшине.
– Стало быть ты не знаешь, где заперта твоя мать?
– Метр Гонен, знающий если не все, то почти все, утверждает, что она должна быть непременно около того места, что называется Долиной…
– Долина любви! И ты хотел бы туда пробраться?
– Да, герцог.
– Каким образом?
– Благоволите, ваша светлость, выразить желание, чтобы на празднике, который в честь вашу даст герцог Орлеанский, был и метр Гонен со своей труппой, а так как я теперь состою в труппе…
– Так, но это еще не все, что же ты сделаешь потом?
– Метр Гонен поможет. Во-первых, в отеле де Брегень обыкновенно отдается в распоряжение короля шутов и его труппы, для приготовлений к представлению, часть галереи, прилегающей к «Val d'Amor», кроме того, я уж не знаю каким образом, – но у метра Гонена есть ключ от потайного отделения отеля.
– Хорошо, мы вместе войдем в этот вертеп, в эту долину любви; ты пойдешь, куда укажет тебе долг сына… я же – хочу удовлетворить свое любопытство.
– Но, ваша светлость, я очень боюсь, что ваш уход может возбудить внимание, особенно, если вы встанете и пойдете не обычным путем…
– Не бойся ничего, – сказал Рауль д'Актонвиль. – Я заведу ссору между нашими людьми и людьми герцога Орлеанского и в суматохе можно будет сделать, что угодно.
– Ну, да будет так, – сказал Бургундский, вставая с места.
Герцог направился в игорную залу: там шел спор, дело доходило до драки.
В ту минуту как Ришар шел к Гонену, Рауль говорил своему господину:
– Я с этого мальчика не спущу с глаз. Дело ему найдено, наказание будет полное.
Иоанн Бесстрашный ничего не ответил и вошел в игорную залу, где шум как будто стал потише.
XXVIII
КАРТЫ.
«Он умер в нищете, без гроша за душой,Терять во всем было его обыкновением,И если обретет на небе он покой,То будет счастьем, достойным удивленья».
Время появления игры в кости неизвестно: она существовала с незапамятных времен, и до царствования Карла VI никакой другой игры во Франции не знали. Рассказывают, что брат Людовика Святого был отчаянный игрок. Дюгесклен проиграл в кости все свое имущество и умер бы с голода, если бы ему не помогал Карл VI.
Людовик Орлеанский любил игру так же страстно, как и женщин. До сумасшествия Карла VI, братья часто играли вместе и обыгрывали друг друга дочиста.
Когда для развлечения больного короля выдуманы были карты, то они заменили игру в кости. Карты вошли в моду и производили фурор. Отель де Нель, обращенный в игорный дом, часто бывал свидетелем кровопролитных стычек.
То же самое, как мы видели сейчас, чуть-чуть не произошло во дворце короля. Вмешательство дядей короля прекратило скандал.
Иоанн Бесстрашный только прошел через залу, простился с игроками и вышел.
В соседней комнате Карл VI, уже одетый в роскошное платье, вероятно под влиянием насыщения после мучительного голода, уснул в креслах, служивших ему троном.
Этот благодетельный сон продолжался до утра.
Пробудившись, Карл VI почувствовал себя свежим и бодрым. Рассудок вернулся к нему вполне. Он собирался заседать в Государственном Совете, между тем, как брат его думал только о том, как бы ему уехать в замок де Боте, чтобы принять из рук Гонена молодую девушку, которую герцог приказал ему привести. Но еще ранее, ему нужно было навестить королеву. Он отозвал Жакоба с дежурства в галерее и тот, конечно, не сказал ему о причине своего обморока, но сел на лошадь и поехал вслед за принцем, с истинно сыновней привязанностью.
Орлеанский уже не думал о брате, у которого в течение нескольких минут видел проблески разума, на которые, по его мнению, не стоило и обращать внимания.
XXIX
КОРОЛЬ.
Карл VI, одетый во все королевские регалии, вступил в зал Государственнаго Совета с величием, совершенно не согласовавшимся с его вчерашним ужасающим видом. Королева, едва оправившись после родов, поспешила одеться и пришла туда же. Она села рядом с супругом на стуле, который был ниже королевского. За ней стали две статс-дамы. Позади них разместились на табуретах другие придворные дамы.
За огромным овальным столом, после короля, разместились герцоги Беррийский, Анжуйский и Бурбонский, затем герцог Бургундский, оставалось одно пустое место – место герцога Орлеанского; группа сеньоров обеих партий дополняла собрание.
– Мир и спасение всем, – проговорил Карл VI, с легким наклоном головы, – садитесь и расскажите нам, в каком положении дела государства.
– Сир, – сказал герцог Беррийский, – в королевстве все спокойно. Нет более мятежей, нет войн. Англичане уходят, оживляется торговля: только денег мало по-прежнему.
– Каким же образом мало денег, если торговля оживляется? И как это англичане уходят, а между тем занимают прежние места. Вы как об этом думаете, кузен мой, герцог Бургундский?
– Сир, – отвечал последний, – вот что я думаю о положении государства: представьте себе человека, которого сбросили с башни св. Иакова. На лету, он говорит сам себе: – «Пока все еще идет недурно, но беда как упаду!»
– Что значит эта аллегория?
– Это значит, что французское королевство свержено в бездну, на дне которой оно погибнет, если его не спасут на лету.
– Объяснитесь.
– Все идет хуже и хуже с тех пор как рука ваша перестала держать бразды правления: расточительность королевы и герцога Орлеанского заставляют Жана Малого проповедовать с кафедры, что они одеваются кровью народа, питаются его слезами, несмотря на ваши указы, восстановлено право реквизиций: налоги удвоены, таксы увеличены до бесконечности, судебные и другие места продаются чуть не с аукциона…
– Дорогой племянник, – сказал Беррийский, – вы забываете, что только что примирились со своим кузеном герцогом Орлеанским и поклялись избегать всякого нового повода к раздорам. При том, все можно поправить. Племянник наш герцог Орлеанский намерен удовлетворить всем нуждам государства, употребив на то сбор ежегодной таксы.
– Это будет уже второй сбор в этом году.