задницу в Айове. Я. Травмы, споры, тяжелая работа — ради него. Пот, много слез, а иногда и крови.
Кстати, о слезах…
Белое махровое полотенце впитывает соль, капающую из моих слезных протоков, и я сильнее сжимаю глаза, желая, чтобы эти маленькие ублюдки остановились.
Дерьмо.
— Эй, чувак, ты в порядке?
Когда я поднимаю голову, Родриго стоит рядом, склонив голову набок, темная кожа ярко-красная от перенапряжения, мышцы выпирают.
— В порядке.
— Выглядишь не очень хорошо.
У меня на кончике языка вертятся слова, чтобы он отвалил, но на самом деле он выглядит обеспокоенным, и, если быть честным, я не позволял себе подружиться с этими парнями. Всегда держался на безопасном расстоянии по какой бы то ни было причине.
— Я больше не знаю, что делаю.
— А кто из нас знает?
Вообще-то, думаю, Родриго играет в мяч, потому что он талантлив, но ему это еще и нравится. Это видно по тому, как парень бегает по полю, как он вонзает пятки в газон, прежде чем броситься в спринт, по выражению его лица, когда кто-то забивает.
Люблю ли я это так же сильно, как он, или я так запрограммирован? Член культа Джексона Дженнингса-Старшего — единственный и неповторимый послушник.
Карлос Родриго нависает надо мной, и, если я в ближайшее время что-нибудь не скажу, он положит руку мне на плечо, чтобы утешить, я просто, блядь, это знаю. Чувак чувствителен, он вырос с тремя назойливыми сестрами и мамой, которая иногда приносит энчиладу нам домой в день игры. Запасает холодильник бутылками с водой и закусками, дисциплинирует лучше, чем любой тренер в раздевалке.
Типичная мать.
На самом деле это неправда. Моя мама ни разу не приезжала навестить меня, даже чтобы перевезти вещи на первом курсе. Папа велел ей оставаться дома, но она могла бы настоять. Оглядываясь назад на всех матерей в день переезда, я вижу, что моя мама отсутствовала с тех пор каждый год.
Я не испытываю горечи по этому поводу.
— Карлос, я действительно думаю, что большинство из вас знает, что вы, блядь, здесь делаете.
Он не знает, что сказать, поэтому продолжает задерживаться рядом со мной, как назойливая муха. Хотя, по правде говоря, я не возражаю.
— Чувак, ты что, плакал?
Я пожимаю плечами.
— Я не знаю.
— Значит «да».
Я снова пожимаю плечами.
— Эй, я плакал в прошлые выходные, когда мои родители и сестра уехали.
«Вонзи нож поглубже в спину, чувак, почему бы и нет?»
— Ох.
— Серьезно, чувак, что случилось? Выглядишь ужасно.
Я устал — устал от всего этого дерьма вокруг меня и нуждаюсь в переменах.
Слабая улыбка скользит по моим губам.
— Я просто все переосмыслил, вот и все.
Родриго мне не верит и делает то, чего я от него не хотел: прикасается ко мне. Кладет огромную лапу мне на плечо и сжимает его.
— Может, поделишься?
— Сеанс психотерапии, чувак?
— Возможно. — Он переминается с ноги на ногу. — Чувствительность — побочный эффект от наличия трех сестер. — Делает паузу. — Я был таким же, когда у меня была девушка. Чертов мямля.
Я поднимаю подбородок.
— Девушка? Когда это было?
— В прошлом году. Она бросила меня ради кого-то другого. Срань господня, я был в плохой форме некоторое время после этого.
— Я этого не помню.
— Это потому что я никому ничего не говорил. Поехал домой, когда это случилось, и моя мама пекла для меня все выходные, кормила меня и слушала, как я lloriquear como un bebé.
— Хм?
— Скулил, как ребенок. — Он смеется.
— Но ты не играл дерьмово.
Наши тренеры всегда предупреждают нас о подводных камнях отношений, одним из которых является разрыв. Падаешь с пьедестала и проводишь дерьмовый сезон, потому что теряешь концентрацию. Никто не хочет быть придурком, плачущим в углу из-за того, что его бросила девушка или он втюрился в какую-то девушку, которая водит его за нос. Никто не хочет быть парнем, который связывается с золотоискательницей.
Родриго выглядит озадаченным.
— Нет. Я был слишком зол из-за этого и направил это в позитивную энергию, братан.
— Как?
— Не знаю… медитация?
Медитация? Хм, кто бы знал.
— Я не знал, что у тебя была девушка. Извини, что меня не было рядом с тобой, чувак. — Я такой дерьмовый друг.
— Да, ее звали Санни. Мы познакомились на вечеринке.
— Она была охотницей за джерси?
— Нет. Парень, из-за которого она меня бросила с театрального факультета. Она была… — Он замолкает. Сглатывает. Я чувствую себя дерьмово оттого, что мы говорим о ком-то, о ком он, очевидно, не думал уже довольно давно. Это ясно по тому, как спокойно он взвешивает каждое предложение. — Санни была особенной.
И она не испортила его игру.
Как это возможно? Разве не так поступают подруги? Портят все?
Суеверия среди спортсменов глубоко укоренились, и подруга может сглазить раздевалку, игровое поле и дом, в котором живут футболисты, особенно во время серии поражений. Потерю в сезоне можно свалить на чью-то новую подругу, старую подругу, подружку на стороне или невесту.
— Ты когда-нибудь чувствовал давление, когда был с ней?
Карлос выглядит смущенным.
— Что ты подразумеваешь под давлением?
— Давление, знаешь, чтобы порвать с ней.
Он хмурится.
— Почему я должен был порвать с ней? Я любил ее.
Теперь я чувствую себя идиотом, что спрашиваю, но продолжаю объяснять:
— Потому что отношения могут испортить твою игру на поле.
Мой товарищ по команде наблюдает за мной, уставившись вниз, прежде чем сесть на скамейку напротив меня. Упирается локтями в колени. Сцепляет руки и наклоняется вперед.
— Три-Джей, чувак, жизнь — это не только игра. Другие вещи тоже важны, например, семья и друзья.
— Верно. — Это единственное, что я могу сказать.
— Джексон, mi hermano, послушай меня. — Он наклоняется еще ближе, и я потрясен, услышав свое имя на его губах. Честно говоря, я не был уверен, что кто-то знал мое настоящее имя. Кроме Чарли, у которой нет проблем с его чрезмерным использованием. — В конце концов, не поле будет поддерживать тебя. А вот это. — Он указывает пальцем на меня, затем на себя, водя им взад и вперед между нашими телами. — Семья. La familia.
Он откидывается назад и внимательно изучает меня.
— Твои родители действительно облажались с тобой, не так ли? — Его голос звучит почти шепотом, и это заставляет меня нервничать, потому что да — они действительно облажались. — Без обид.
— Я не обижаюсь.
— Итак, ты плакал?
— Да. — Смех вырывается из моего горла, слава Богу, нарушая мрачное настроение. Я уже выгляжу как киска, мне не нужно, чтобы он жалел меня.