– Со всеми вами все происходит одинаково. Я предупреждал не обманываться, ты сама это допустила.
– Да пошел ты!
Она выскакивает из кабинета, распахнув дверь так, что та бьется о стоппер, вкрученный в пол. В проеме тут же показывается Лиля и смотрит на меня вопросительно. Я киваю, позволяя ей закрыть мою дверь, а потом врезаюсь затылком в подголовник кресла. Все вы одинаковые. Все, кроме одной, но я снова запрещаю себе думать о ней, хоть мысли сами, без спроса, заполняют голову.
Глава 25
Саундтрек к главе: Бумбокс – Та4то
Еще три года спустя…
Делаю глоток кофе и прислушиваюсь. Его шаги я не спутаю ни с чьими.
– Приятного аппетита, – произносит Миша, садясь напротив.
– Спасибо. Доброе утро.
– Ну такое, – не соглашается он и тянется положить себе в тарелку сырник. Щедро поливает его сгущенным молоком и принимается за завтрак. Татьяна тут же ставит перед ним чашку с кофе, Миша благодарит ее с набитым ртом.
– Ну какое? – спрашиваю я, продолжая уплетать свой завтрак.
– Муж умер.
Я перестаю жевать, рука повисает в воздухе, так и не донеся до рта чашку с кофе. Мне не надо объяснять, о чьем муже речь, я знаю о нем все. Что полгода назад он окончательно слег с циррозом, что она приходила к нему все реже. По-прежнему обеспечивала, но уже не навещала так часто. Что у нее кто-то появился. В день, когда я это узнал, разнес пол кабинета в офисе. Что она наконец начала улыбаться. И это, наверное, больнее всего. Потому что этого кого-то можно легко вытравить из ее жизни, как я вытравил того психолога, свалившего в Сызрань. А вот улыбки она дарит не мне – это больно. За все восемь лет нашей разлуки я так и не избавился от наваждения по имени… нет, не стану называть. Ни имени, ни ласкового прозвища, которое я ей дал.
Прихожу в себя и наконец проталкиваю едкий ком в горле обжигающим горьким кофе. Продолжаю завтракать, делая вид, что внутри меня сейчас не взрывается вулкан, и тело не вибрирует от этих всполохов. Упираюсь взглядом в тарелку и просто набиваю рот, чтобы не начать задавать вопросы.
– Не хочешь узнать, как она? – словно между прочим спрашивает Миша, а я качаю головой. – Долго будешь бегать от себя?
– Я не бегаю, – заключаю жестко.
– Тимур, мы уже не просто начальник и сотрудник, мы больше. Или я ошибаюсь?
– Нет.
Я даже знаю, какое у него сейчас лицо: стальной прожигающий взгляд, вопросительно изогнутая бровь.
– Тогда я считаю себя вправе сказать, что ты все еще любишь эту женщину. Ты мог бы забрать ее еще тогда, восемь лет назад. Потом шесть, пять… но не сделал этого. Сейчас последний шанс.
– С хера ли он последний?
– Потому что новый мужик собирается сделать ей предложение.
Я давлюсь гребаным сырником, а Миша начинает аплодировать. Прокашливаюсь и поднимаю на него вопросительный взгляд. Он легонько пожимает плечами.
– Высокочастотный звук помогает, если поперхнешься.
Я качаю головой и вытираю выступившие слезы.
– Сначала поедем в офис, а потом на объект. Хочу посмотреть, как идет строительство.
– Упертый баран, – бубнит Миша себе под нос.
– Я ж и уволить могу.
– Да похер, – усмехается он, откидываясь на спинку стула. Накалывает кусочек сырника и забрасывает себе в рот. – Ох, и повар у тебя. Скоро жена начнет подозревать меня в измене, я практически не ем дома.
– Хорошая экономия, – заключаю я.
– Так не бедствуем.
– Может, от того и не бедствуете. Тебя же прокормить – это самой с голоду умереть.
Миша хмыкает, а потом на его телефон приходит сообщение, и он отвлекается на переписку. А я перевожу взгляд за окно, где уже вовсю летят желтые листья, подгоняемые ветром. Они только успевают упасть на газон, как их тут же подхватывает новый порыв и несет дальше. Не знаю, может, это только меня в такое время года накрывает ностальгия, но я заметил, что осенью чаще звоню маме, чаще думаю о той, которая прочно засела у меня в голове.
Миша заканчивает переписку и, заглотив еще два сырника, встает, допивая кофе.
– Поехали, дел сегодня просто по горло.
– Да, – коротко соглашаюсь я, все еще оглушенный новостями о ней.
Мы садимся в машину, поздоровавшись с Богданом, и выезжаем за ворота.
– Тимур, сегодня приедет парнишка, который проверит компьютерную систему. Надо будет на час примерно выключить все машины.
– Предлагаешь мне остановить работу такой махины?
– Всего на час. Пусть на обед в одно время сходят.
– Лиле поручи, скажи, я одобрил.
Миша кивает. Мы доезжаем до офиса, погруженные каждый в свои мысли, а потом молча поднимаемся в лифте на нужный этаж. Вхожу в свою приемную и торможу, уставившись на Лилю. Она здоровается, а потом вопросительно смотрит на меня. Секретарь Лена тоже не сводит с меня глаз, я чувствую, как ее взгляд прожигает мою щеку. Я не прикидываю варианты, нет, просто решаюсь.
– Миш, верни Богдана, – отдаю приказ стоящему за моей спиной безопаснику. – Лиля, Лена, отменяйте все встречи на сегодня. На объект едет Толик.
Разворачиваюсь и иду назад к лифту, Миша идет за мной, разговаривая с Богданом по телефону.
– Бодя, возвращайся ко входу. Да. – он равняется со мной у лифта и теперь сверлит взглядом. – Значит, едем на похороны?
– Еду. Ты остаешься. Скинь мне ее новый адрес на всякий случай.
– Будет у тебя через минуту, – Миша быстро набирает что-то в телефоне, а потом прячет его в карман и смотрит на меня, ухмыляясь. – Передавай привет Вере Архиповне.
– Да пошел ты, – цежу сквозь зубы и вхожу в кабину, двери которой через несколько секунд отрезают меня от наглой ухмылки Михаила.
Наверное, он прав. Какого черта я столько ждал? Наверное, во мне все еще был жив мальчик, который боялся быть отвергнутым.